Учитель под прикрытием (СИ) - Романова Галина Львовна - Страница 75

Я не обратил внимания даже на окрик – так торопился к выходу. И даже вздрогнул, когда меня сзади весьма непочтительно дернули за локоть:

- Уф… коллега Груви! Почему я должен за вами бегать?

Меня остановил сам Рихард Вагнер.

- Куда вы собрались?

- По делам. Занятия я закончил, могу идти, куда хочу.

- Сначала вы должны пройти со мной.

- Куда?

- К ректору. К вам пришли.

Хм. Это было интересно. В последнее время ко мне часто приходили разные люди. Меня так и подмывало спросить, кому я так срочно понадобился на сей раз, но что-то удержало от вопросов. Это ведь не друзья или родные пришли. У меня в Зверине не так много народа, кому я небезразличен. Кроме Динки и пра Михаря, практически никого…

- Ладно, идемте.

Раздумывая, что такого мог мне сказать пра Михарь и почему для этого понадобился такой официоз, направился по пятам за магистром Вагнером. Ноги совершали привычную работу, и голова работала тоже. Я ведь уже говорил, что мне лучше думается на ходу?

Магистром…

Рихард Вагнер – магистр. Неофициально, поскольку сие звание дается только после сорока лет, но по уровню силы – несомненно. А тот, кто накладывал чары подчинения, тоже магистр. Он молод, амбициозен, силен, пользуется авторитетом у студентов – это я успел заметить уже давно, просто наблюдая за тем, какими глазами они провожают заместителя заведующего кафедрой. Особенно девушки. И он куратор…

- Простите, а кто куратор группы, в которой учится Торвальд Осберт?

Вагнер обернулся на ходу.

- Мастер Кунц. По моему совету.

- Вот как? Но он же только мастер, несмотря на… возраст? – насколько понимал, мастер Кунц был самым слабым из преподавателей кафедры некромантии.

- Мастер… я считаю, что ему это надо… для общего развития и не только…

- Для карьеры?

- Да.

- Меня интересует сейчас не столько Торвальд Осберт, сколько его соученик, Ной Гусиньский. Вы его знаете?

- Да.

- И вы знаете, где он находится?

- Разумеется. Отпущен домой в связи с семейными обстоятельствами. Уехал рано утром, практически с занятий…

Как так – рано утром? Я ведь точно знаю, что студент Гусиньский исчез ночью, вскоре после полуночи. Он не пришел с занятий. Я там был, я видел… вернее, не видел… Да что происходит-то?

- Все потом, коллега, - Вагнер слегка сжал мое плечо. – Мы пришли.

ГЛАВА 18.

Дверь в кабинет ректора призывно распахнулась при нашем приближении. Понурый секретарь замер на пороге, потом тихо и печально кивнул и отступил в сторону, широким жестом предлагая мне пройти внутрь и второй рукой задерживая Вагнера. Часто секретарями становились бывшие студенты, которые искали не столько работы, сколько теплого местечка. В большинстве своем они не отличались хорошими оценками и большими знаниями, и кроме как в секретари или сторожа им некуда было податься. С другой стороны, мой приятель Рудольф Панда имел лучшие оценки, чем я, но предпочел непыльную работенку в секретарях у самого Бруно Черного…

Кивком поблагодарив секретаря – у меня когда-то были все шансы стать одним из них! – я переступил порог…

… и замер.

- Что же вы встали, мастер Груви? – сладко улыбнулся мне бессмертный и бессменный ректор от своего стола. – Проходите. Мы вас давно ждем…

Его гости приветствовали меня сухими поклонами.

Инквизиторы.

И не просто инквизиторы, а Надзирающие.

Есть, знаете ли, в нашем ордене деление – рядовые инквизиторы, каким мог бы стать ваш покорный слуга, наставники, дознаватели, надзирающие, экзорцисты, служители. У каждого своя роль, свои права и обязанности. Надзирающим когда-то был пра Михарь, переквалифицировавшийся в наставники исключительно из «любви» к автору сих строчек. Мол, жалко парня, пропадет… А эти…

Судя по тонкой черной каемочке, оттенявшей широкую алую полосу отделки, это были так называемые Псы. На их медальонах действительно была выгравирована оскаленная песья морда. Именно они колесили по городам и весям, выискивая нарушения закона. Они же следили за дисциплиной в ордене, и ни одно судебное разбирательство не происходило без их участия. И если здесь Надзирающие…

- Что случилось? – услышал я свой голос.

- Неприятность у нас, мастер Груви, - елейным голосом сообщил ректор. – Донос на вас поступил. Вы не просто пренебрегаете своими обязанностями – вы еще и нарушаете законы. Используете магию… в неположенное время и в нарушение законов… Наносите вред обучающимся… Вы знаете, какое за это наказание?

- Какое?

- Отлучение!

Если бы это сказал кто-то другой, я бы, наверное, испугался. Отлучение само по себе – не повод для праздника.

Чтобы вы знали, отлучение означает практически смерть. Человека исключают из общества. Он не может работать по своей основной профессии, его не примут ни в какую гильдию, его могут даже вычеркнуть из семьи. Большинство отлученных выбирают жизнь нищих – бродяжничают, побираются, ночуют, где попало. Их не пускают в храмы. Им даже могут отказать в лечении – ведь за пребывание в больнице надо заплатить хотя бы за право лежать на койке, а не на полу у выхода. Я близко не знал ни одного отлученного, и что-то не хотел узнавать об их жизни на своем опыте.

Так было бы, скажи мне это кто-то другой и не сейчас.

- Отлучение… от чего?

- От работы. Вас могут уволить…

- Вы?

- Хотя бы и я! Как принял, так и…

- Сомневаюсь.

- Вы это слышали, братья-надзирающие? – воскликнул ректор, обращаясь к инквизиторам. – Он мне угрожает! Своему непосредственному начальнику!

- Мой непосредственный начальник – мэтр Вихур, завкафедрой общей магии, - парировал я. – А его я не видел даже у двери с той стороны. Вам не кажется, что здесь мы имеем нарушение субординации? Что будет, если Верховный Инквизитор станет лично проверять, чем заняты послушники?

Последняя реплика предназначалась Надзирающим.

- Он еще и огрызается, - взвился ректор. – Вы это видите?

Оба инквизитора стояли спокойные, как памятники. Только взглядами внимательно следили за нами.

- Что до угроз, то они бывают разными. Угроза словом, действом, жизни и здоровью. Угроза собеседнику или близкому для него человеку. Угроза, подкрепленная и угроза неподкрепленная. Не стоит также забывать, что в пылу спора может сорваться с уст крепкое слово и даже проклятье, как вполне безобидное: «Чтоб ты провалился!» - со знанием дела выдал я. – Здесь мы имеем явную угрозу словом… И отнюдь не с моей стороны!

- Он издевается! – зашипел ректор.

- Угроза… и оскорбление словом, - скрупулезно уточнил я. – Вы следите за ходом моих рассуждений, братья?

- Рассуждения верны, - помолчав, подал голос тот, что постарше. – Но обвинение, предъявленное вам, требует расследования.

- Вот именно, - воспрял духом ректор. – Я обвиняю этого молодого человека в преступном пренебрежении своими прямыми обязанностями…

- Перечислите их для братьев-наблюдающих, - перебил я.

- Во-первых, он систематически опаздывает на занятия…

- «Систематически» – еще не значит «часто»! – вставил я. – И готов отчитаться по каждому случаю.

- Во-вторых, он не обладает нужным уровнем знаний…

- Это с вас надо спросить – почему принимали на работу такого… м-м… некомпетентного сотрудника!

- У нас не было другого выхода!

- Вот и брали бы, что дают и не капризничали. А то уйду – и кто будет пентаграммостроение вести? Мастер Горбжещ вовсе на рабочем месте отсутствует. Вот кого надо отлучать!

- Мастер Горбжещ отсутствует. Нельзя отлучить заочно!

- А меня, раз я в наличии, можно? Вам не кажется, братья, что здесь имеет место превышение полномочий и пристрастность?

- Все обвинители пристрастны, - подал голос старший инквизитор. – Беспристрастны и неподкупны только судьи…

- И то не всегда, - кивнул я.