Чужие степи 6 (СИ) - Ветров Клим - Страница 21

И если где-то я ещё сомневался, то желание всё бросить и сбежать усилилось когда один из пикапов — тот что шёл почти прямо передо мной, неожиданно вспыхнул, и вильнув кормой, буквально за какие-то мгновения превратился в пылающий факел. Намёк получился более чем, и я, дабы не повторить судьбу пикапа, резко ударил по тормозам.

Выскочил, осмотрелся, и присмотрев неподалеку небольшое углубление, полез в салон за Василичем.

Не будь танка — всё пошло бы иначе. — думал я, вытаскивая обмякшего полковника. Атаковать в лоб — дело такое, но танк был, и бой продолжался. Причём настолько плотно, что от грохота выстрелов меня так приплющивало, что хотелось забиться куда-нибудь в дальний угол, и залечь там, пока всё не кончится.

Оттащив Василича, я вернулся обратно — дым горевшей впереди машины худо-бедно прикрывал мою беготню, и прихватив автомат, устроился под колесами уаза.

Обзор — так себе. Тот же дым что укрывал меня, мешал нормально смотреть, а когда ветер сносил его в мою сторону, я отчётливо чувствовал запах горелого мяса.

Когда полыхнуло, пикап ещё катился и, насколько я мог судить, выйти никто не успел.

Это только кажется что человек существо крепкое. На самом деле всё совсем не так. Хрупкие кости, чувствительность к боли, потребность в дыхании. Даже если просто подойти к костру и вдохнуть дым, сделать, после этого, хоть что-нибудь осмысленное, не получится.

Так что сгорели там все. Тут без вариантов.

Пока я бегал, танк сместился правее, и сейчас сдерживал пытающегося защищать самолеты противника. Часть наших уже была на пол пути, перебежками продвигаясь по полю. Машины почти все встали, кто-то просто разбежался, кого-то подбили, но кроме танка никаких движений техники не было. Отстреливались с земли и прикрываясь теми же машинами. Причем стреляли больше не прицельно, а так, лишь бы куда-нибудь, в тут сторону. Да и целиться, по большому счёту, было не в кого. Нас ждали, и поэтому больно-то не высовывались, заранее подготовив стрелковые позиции.

«Вот тебе и бескорыстие». — подумал я, вспоминая объяснения Клауса. Ну а что, толку от нас голых было бы немного, поэтому и подсуетился с боеприпасами. Так что, теперь и не знаю, может и история с семьёй тоже такой же вымысел.

Но это всё сейчас не важно, про то кто и кого обманул, потом подумаю. А пока всё внимание перед собой. Куда ложились мины, я не видел, дымил теперь не только пикап, но и несколько машин за ним. И судя по тому что стрельба с той стороны не утихала, кто-то точно успел выпрыгнуть.

Мне же стрелять было совсем не по кому. Обзор отсюда совсем нулевой, особенно из под колеса буханки. Возможно встать если, что-то и увижу, но желания подставляться под пули у меня не было. Здесь-то, не факт что не получу шальную какую-нибудь...

Словно угадав моё настроение, машина задрожала от попаданий. Били прицельно, короткими очередями. Сыпались стекла, рвалась жесть и что-то шипело.

Я как мог вжался в землю, одновременно стараясь спрятаться за колесом. Пусть не панацея, но хоть какое-то прикрытие.

А вражеский пулемётчик работал на совесть. С тщательностью, присущей, наверное, педанту, простреливал буханку вдоль и поперёк.

Пули впивались в кузов, били по раме, впивались в двигатель и взрывали стёкла.

«Когда же у тебя патроны закончатся...» — думал я, матеря назойливого пулемётчика. И ведь выбрал же цель, — неужели никого ближе нет?

Не знаю сколько я так пролежал, в подобных ситуациях время воспринимается не совсем адекватно, но когда всё стихло, — успел отчаяться.

Вот какой от меня здесь толк? Понимаю — танк, пикапы с пулемётами. Но я?

Будь дело ночью, я бы прямо так и припустил обратно. Вот честно. Но сейчас день, и стоит мне подняться в полный рост, непременно последует реакция. Тут или враги пристрелят, или свои в горячке.

Поэтому ничего не оставалось кроме как лежать, дожидаясь концовки.

Ведь если верить озвученному плану, наша атака отвлекающая, и кто-то, скорее всего охотники, должны ударить в спину. Вот только когда это произойдёт — непонятно.

И только я расхрабрился и решил отползти подальше, как вновь ожил пулемётчик. То ли перезарядился, то ли ствол поменял, но буханку опять затрясло от попаданий.

— Ну не сука ли? — единственное что я мог сказать, и сказал, как страус пряча в песок голову. А что мне ещё оставалось? Только прятаться и ждать. Третьего не дано. Это в кино так бывает: поднялся — побежал — упал — снова поднялся, и всех победил. В жизни же, в лучшем случае подстрелят не насмерть.

Хорошо хоть Василич в ямке валяется, мне бы, по идее, тоже к нему бы как-нибудь присоседиться, пока эта сука пулеметная не додумалась по колесам пострелять. Хотя, ему угла не хватает, иначе, скорее всего, давно бы уже влупил.

В общем, лежал и молился я до тех пор, пока не запахло гарью.

Горела буханка. Где именно находится очаг, я не видел, но разгоралось настолько быстро, что начало серьёзно припекать.

Выползать из укрытия я не хотел, но сгореть хотел еще меньше. Поэтому потихоньку пополз назад, подальше от намечающегося пожарища. Полз медленно, из-за всех сил прижимаясь к земле. Машина разгоралась прямо на глазах. Вот, вроде и гореть там не чему, — жесть да стекло, а поди ж ты, как не в себя полыхает. Одно хорошо, пулемёт наконец заткнулся. Видимо, удовлетворенный результатом, пулеметчик переключился на другую цель.

Я же не медлил, и добравшись до Василича, заставил его потесниться. В себя тот не пришёл, поэтому не возражал. Мне даже сперва показалось, что он вообще помер, и только нащупав пульс, я успокоился. Как бы там ни было, а смерти я ему не желал, и только убедившись что с ним всё в порядке, осмотрелся. Стрельба не стихала, но подул ветер, и дым от горящих машин потянулся вдоль лагеря, надежно скрывая меня от чужих глаз. Были бы колёса — сбежал бы не задумываясь. Но колёс не было, и вариант с бегством отпадал сам собой. Конечно, можно отойти, но недалеко, и не факт что когда дым рассеется, меня не заметят. Да и с Василичем непонятно что делать. Здесь бросить — не вариант. С собой взять — тяжело тащить. Я хоть силушкой и не обижен, но тягать его безвольный центнер, — то ещё удовольствие.

Остаётся одно — идти вдоль лагеря к самолётам. О том чтобы лезть в перестрелку, я даже и не помышлял, толку от меня чуть, да и лишний раз на рожон лезть не хочется. Отвлекать — и без меня отвлекают, поэтому только так.

Подтянув автомат, я закинул его за спину, и хотел уже отчалить, но посмотрел на Василича, и передумал. Раз пришли вместе, вместе и уходить будем. До самолётов не особо далеко — Сколько тут? Метров триста? Если постараться, даже с таким грузом добегу, не сломаюсь. О том чтобы «будить» одурманенного полковника, я даже не помышлял. Очнётся — хлопот не оберёшься. Побежит приказ выполнять, и придётся его снова глушить.

Сказано — сделано. Закинув Василича на плечи, я покинул наше укрытие. Бежать не получалось, то ли он оказался тяжелее чем казалось, то ли я ослаб.

Выжить — вот чего я хотел в данный момент. Конечно надёжнее было бы проползти эти триста метров, дабы снизить риск поймать пулю, но даже в одиночку — это тот ещё квест, не говоря уже про ползание с таким грузом. Только риск риском, но мне повезло, и я достаточно быстро добрался до вожделенной насыпи перед самолетной стоянкой.

Сбросил Василича, упал сам, отдышался, и высунулся посмотреть.

Ни у самолетов, ни в округе никого не было. Наши попытались пробиться, но безуспешно, и теперь отстреливались, прячась за разбитыми машинами.

И если бы не танк — а он стоял прямо посередине, всё давно бы закончилось, настолько большим было численное преимущество противника и неудобной наша позиция.

Понятно что со своего «угла» всего видеть я не мог, но то что было доступно, особых надежд не внушало.

Будь дело в лесу, можно было бы на что-то надеяться, — мол сидят где-нибудь Клаусовы ратники, и ждут момента подходящего. Но леса тут нет, видно всё на километры, и никаких признаков что кто-то готовится нас поддержать, пока не заметно.