Франция. Магический шестиугольник - Тягны-Рядно Александр - Страница 29

Конечно, они были наивные, сарладинцы: считали, что чем ближе к церкви будут похоронены, тем вернее попадут в рай. Когда места кончились, построили вокруг церкви каменную стену и сделали в ней погребальные ниши. У простолюдинов денег на рай не было, так что их хоронили за городом. Зато они отомстили знати во время Французской революции. В Сарла местный революционер устроил в церкви склад пороха. Город мог взлететь на воздух, пришлось полцеркви снести, чтоб опасность ликвидировать. Долго не могли придумать, что делать со столь странным видом церкви, подвергшейся усекновению, и Жан Нувель (который построил римский дом в Перигё), сам родом из Сарла, воздвиг гигантские черные стальные ворота, закрывающие дыру. Теперь там уж не церковь, конечно, а рынок. На рынке продают то же, что везде, плюс местные специалитеты – фуа-гра и трюфели.

Крыши в Сарла – особенные: выложены черными плоскими камнями, которые держатся только собственным весом. На квадратный метр крыши идет 900 кг камней.

К революции привели в конце концов идеи самого прославленного уроженца Сарла – Этьена де Ла Боэси. Неразлучный друг Монтеня, вдохновитель его «Опытов», философ, которым были увлечены Руссо, Лафонтен и Махатма Ганди. Боэси повезло, что он был старшим сыном (родился в 1530 году), потому что в знатных семьях старший наследовал отцу, второй становился епископом, третий шел в армию, девочек отдавали либо замуж, либо в монастырь. Ла Боэси стал, таким образом, советником парламента в столице, в Бордо. Было ему всего 23 года, но он уже прославился трудом, сочиненным в 19 лет, – «Речь о добровольном рабстве», – где изобличал абсолютизм. В Сарла выборная власть возникла еще в XIII веке. В парламенте Бордо Ла Боэси и встретил Монтеня, тоже получившего должность по наследству, и перевернул его жизнь. Они были соседями: башня Монтеня в пурпурном Перигоре, дом и замок Ла Боэси – в черном, только ранняя смерть Ла Боэси от чумы, в 33 года, разлучила их. Святых, которые могли бы излечить философа, тогда уже не было. С тех пор Монтень заперся в своей башне и писал посвященные другу и учителю «Опыты».

В Перигоре то ли нет ни одного нового здания, то ли они скрылись в глубине, как пещеры, то ли стыдливо ютятся на выселках.

Боэси повезло, что он был первым сыном, родился в Сарла, но любой перигординец скажет вам, что ему повезло родиться в Перигоре, как и самый критически настроенный француз скажет, что ему повезло родиться во Франции. Почему-то французы не говорят: «Это мы создали такую страну», говорят – «повезло», и постоянно жалуются на то, что французы очень ленивы. Русский же народ, как мы знаем, всегда настаивает на том что он трудолюбив, но ему не повезло с историей.

Перигору повезло быть родиной фуа-гра, и повсюду вокруг Сарла можно увидеть утиные и гусиные фермы. Мы остановились у одной из них, вышел хозяин, попросил не снимать: «Не хочу рекламы, – сказал он насупленно, – а то ездят тут, снимают наши фермы, потом снимки появляются в рекламных проспектах заводов, производящих фуа-гра, будто это у них ферма и гуси пасутся на свободе, а у них одни машины для консервов, они все у нас скупают и выдают за свое. Мы маленькие и имеем право торговать только во Франции, а они – во всем мире». Мы заверили фермера, что не будем рекламировать гусиные брэнды при помощи его аутентичной фермы, и отправились к реке.

Вот и муж мадам Ватт купил шато де Шабан, но пожил там недолго, сбежал с другой, оставив бывшей супруге свою французскую вотчину размером с пол-Кремля

По Дордони курсируют прогулочные лодки, габары. Только со стороны реки можно увидеть сказочные городки на скалах, из которых самый известный – Бейнак. Мы поплыли, вертя головой: слева – часть, которая во времена Столетней войны была французской, справа – английской. Французы до сих пор это помнят (хотя речь идет о XIV веке). И предателя помнят, который хотел сдать англичанам Сарла, город, никогда не изменявший французской короне, за что ему король по окончании войны дал много денег, оттого он такой красивый. А предателя зашили в мешок и бросили в реку. «Английская» сторона – это циклопических размеров замки и парки, «французская» – домики, громоздящиеся друг над другом, сверху – шато Бейнак. Потом идет полоса дыр в скалах, это жилища троглодитов палеолита, но они сгодились и позже – из пещер часовые обозревали окрестности, а сеньоры держали голубятни, в Средние века голуби были первейшим деликатесом. В 1966 году муж и жена купили шато Бейнак, отреставрировали его, в общей сложности это обошлось им в 100 тысяч евро, а сегодня замок стоит 7 миллионов евро. Но пожилые хозяева, не имеющие наследников, решили не продавать его, а просто подарили своему адвокату. Признаюсь, обидно было это узнать. Во Франции то и дело дарят замки, и всё не мне, а так хотелось бы пожить в шато.

Крохотный Бейнак гордится двумя своими жителями: один разбивал здешние сады, и его выбрали проектировать парк Версаля. Другой – художник, нарисовавший эмблему Michelin, шинного человечка. Мишлен – не просто производитель шин и создатель лучших путеводителей, он же придумал систему звезд, и один ресторан «две звезды Мишлен» (высшее – три, их во Франции 26) находится неподалеку от Бейнака. Покатавшись на лодке, мы прямо туда и направились. Называется он «Столетие» (Le Centenaire) и находится в захудалой деревушке Эйзи. Вокруг, правда, пещеры – не такие, как Ласко, но народ тоже любит: немного наскальной графики, сталактиты-сталагмиты, но все же я задавалась вопросом, посмотрев на цены в вывешенном меню: неужели сюда придет кто-нибудь, кроме нас? (Мы были приглашены, а так, считай, надо выложить порядка 200 евро на человека.) Каково же было наше удивление, когда ресторан оказался полон! Сюда приезжают из Бордо и даже из Парижа – попробовать кухню знаменитого Ролана Мазера. Как положено в «двух звездах», обслуживали нас семь человек в черных фраках, один – по закускам, другой – по рыбе, третий – по мясу, четвертый – по десертам, пятый – по сырам, шестой – сомелье (по нему даже и видно, что он звезда почище Патрисии Каас), седьмой – метрдотель. Чувствуешь себя как на приеме в Елисейском дворце: спина сама выпрямляется, вилкой и ножом вальсируешь плавно, чинно – это не просто ужин, это священнодействие: сначала съешь мороженое из фуа-гра, потом печенье из фуа-гра, потом эскалоп из фуа-гра и, наконец, конфит из фуа-гра. Это закуска такая: четыре разновидности печени раскормленной утки. Нет, в Москве такие вещи лучше не вспоминать. А во Франции сейчас идет кампания против мишленовских звезд: что они ограничивают свободу творчества повара, и что посетителям приходится держать спину, как балетным. Выйдя из «Столетия», мы и вправду почувствовали, что вышли на свободу, и она была вкусной.

Тогда налоги платили только с площади, занимаемой домом на земле, а все, что в воздухе, – бесплатно. Вот и строили внизу как можно уже, вверху как можно шире.

Трюфели известны с античности, с тех пор люди что только ни пытались делать, чтоб этих редких подземных грибов стало больше. Но тщетно. Научные институты изучили состав трюфелей, условия, при которых они зарождаются, выделили споры, которые трюфельники (это такая отдельная профессия) сеют под дубами и ореховыми деревьями, но трюфелей больше не становится, и ни в каких других местах, кроме тех, где они есть исторически, развести их не удается. Поэтому большинство людей довольствуется шоколадными трюфелями, и не случайно трюфели-конфеты считаются рождественским атрибутом. Черные трюфели созревают к Рождеству, цена их колеблется от 600 до 1000 евро за килограмм. В Перигор многие любят ездить на Рождество: самый разгар ярмарок с трюфелями и фуа-гра, которая созревает тоже к зиме. Научное название – черный перигорский трюфель, потому что рождаются трюфели при строго определенных условиях, которые как раз есть в Перигоре: кальциевая почва, сухой и умеренно жаркий климат, наличие дубов и деревьев грецкого ореха. Трюфели – это как бы подземные плоды этих деревьев. Мы поехали на трюфельную ферму, посмотреть, что же это за чудо такое, которое мы уже дегустировали в местных ресторанах.