Ржевский (СИ) - Афанасьев Семён - Страница 9

— Красивая девчонка оделась в какую-то хламиду, даже лицо прикрыла, — продолжил Ржевский, равнодушно поясняя свою позицию.

Затем сделал ещё одну немыслимую вещь: коснулся её рукой.

Ну, не прилюдное изнасилование, конечно, с извращениями в разные места, но... Нужные слова снова не нашлись.

Нет, точно не подсыл. Кто-кто, а любой подосланный Эмиратом руками её трогать точно не будет: отрубят по возвращении, здесь без вариантов.

На задворках сознания мелькнула неуместная мысль: интересно, а она теперь полностью опорочена этим прикосновением незнакомого мужского пальца?

Земляки из службы охраны вон, всё видели. Дома новость разнесётся быстро.

Может, уже этого хватит, чтобы старый козёл исчез из списка женихов?

Будет тогда вместо него новый козёл, решительно оборвала Мадина саму себя. Задача дяди Далии — убрать во мне поддержку конкурентки сына.

— Хочешь — браслетами потрёмся, — беззастенчиво предложил в следующую секунду новый знакомый, абсолютно не обращая внимания на вытаращенные глаза сопровождающих, хотя те и стояли к нему лицом за её спиной.

Она в первую секунду даже не поверила ушам. Потереться пупками — это эвфемизм. Означает те отношения между мужчиной и женщиной, которые допустимы лишь между законными мужем и женой. После свадьбы.

Тереться браслетами? Что он имеет в виду? Это уже оскорбление или что-то другое? Какой-то местный культурный код? В корявом переводе?

— Чего?! Браслетами потрёмся?! — Мадина даже переспросила, выигрывая время на обдумывание.

— Ну да. Не плачь, — беззаботно продолжил Ржевский. — Лучше пивка садани, тоска и попустит. Я из этой бутылки ещё не пил, только пробку скручивал — понюхать. Так что у тебя случилось?

Ещё мгновение тому менталистка думала, что изумляться уже некуда.

Оказывается, ещё вполне есть куда.

Алкоголь? Ей? Средь бела дня, при всём честном народе, когда она одета по канону?!

ДА КТО ОН ТАКОЙ?!

Ладно бы ночью предложил, после захода солнца... В ресторане или в ночном клубе... Куда она бы сбежала, переодевшись из традиционного наряда во что-нибудь по их моде и открыв лицо...

М-да уж. А в дальнейшее действо и вовсе не верилось, хотя она прямо в нём поучаствовала. Точнее сказать, тоже пострадала.

Газированное пиво, взболтанное недотёпой и подогретое тридцатиградусным солнышком, рвануло из-под пробки во все стороны не хуже, чем двухсотатмосферный огнетушитель.

Поскольку заблаговременно запущенный ментальный буст никуда от неё не делся, даже под струями вонючей и противной алкогольной пены Мадина не растеряла хладнокровия: а ведь парень искренен. Никакой он не агент; ни дяди, ни кузенов Далии, ни вообще кого угодно из их краёв.

Просто потому, что после подобного демарша Дмитрию Ржевскому не то что в её Эмират, а вообще в Залив хода нет: смертную казнь за оскорбление Всевышнего в целом регионе никто не отменял, а такой фортель с пивом против любого, связанного с аль-Футаим, именно оно и есть.

— Сорян! — новый знакомый неожиданно смутился, впервые за всё это время.

Вот это номер. Когда практически лапал её за тело при всех только что, он не стеснялся. Когда предлагал ей пить ЭТО посреди улицы — тоже не стеснялся. А тут вдруг ему стало неловко?!

Себя, если что, он окатил в десять раз больше, чем её. Ей только на подол и попало, и в основном ниже колена — успела отпрыгнуть, когда это всё из горлышка полетело в разные стороны (спасибо менталу и реакции).

Приставленные старым козлом аль-Футаимом ишаки примерно в это же время то ли сами протёрли мозги, то ли наконец получили свежие инструкции.

Решительно рванув к ней (эх, вот и конец свободе, слёзы хлынули в три ручья сами), они попутно сделали попытку наказать живую неучтенную помеху: бросили по кулаку в голову Ржевского.

— Сука, домой, быстро! — процедил параллельно один из них в её сторону, хватая за руку и резким рывком на себя бросая на колени на асфальт.

Тварь.

Тут Ржевский удивил по-настоящему.

Если бы не ментал и не работающий буст, Мадина не заметила бы, что первым делом он окинул взглядом все триста шестьдесят градусов вокруг.

Однако новый знакомый сделал именно так. Его глаза на долю мгновения задержались на бегущих через дорогу патрульных полицейских, затем вернулись к её сопровождающим.

Дмитрий-сын-Ивана первый удар кулака пропустил. При этом он, правда, подставил лоб, но здесь было неясно, случайно или специально.

Второй удар уже пошёл мимо, хотя и вплотную к его виску.

Дальше странный белокожий парень, временами почему-то говорящий на североафриканском диалекте, выплеснул из бутылки вонючую жидкость в глаза тому, кто ударил её:

— УБЬЮ-Ю-Ю, ТВАРЬ! — а его нечеловеческий крик чуть не заморозил кровь в жилах.

Тут Мадине стало приятно и страшно одновременно: хоть кто-то за неё в этом мире вступился по-настоящему. Даже не зная, кто она такая (сообразила задним числом после выплеснутого ей в лицо пива), не думая о её титуле (на самом деле чужом), без условий и выгоды для себя лично — взял и рискнул собой.

От чистого сердца, просто по-человечески. Шёл навстречу, увидел — она плачет (попутно вопрос, КАК? КАК увидел? Не должен был).

Мимо не прошёл, вмешался.

А страшно ей стало потому, что сейчас с ним сделают что-то очень нехорошее: уж больно размеры парня отличались от гвардейцев эмирата. Да и артефакты у них с собой, а на нём она ничего подобного не чувствовала.

Шанс есть, если он всё-таки тоже менталист, надежда умирает последней. Если да, то мышцы и реакцию теоретически он может усилить.

Всевышний, помоги и мне, и ему, взмолилась она в очередной раз, наплевав на тот факт, что всю предыдущую жизнь была чуть ли не воинствующей атеисткой.

Ржевский тем временем неуловимо изменился. Холодным взглядом опять скользнул по проспекту, как будто прикинул скорость перемещения полицейских. Затем решительно поймал её обидчика за воротник, зайдя стремительным пируэтом тому за спину:

— Назад, бл*! — Дмитрий-сын-Ивана сопроводил выкрик ударом каблука под колено противника.

Гвардеец родного эмирата рухнул, как подкошенный.

Ржевский, продолжая двигаться странным приставным шагом, ахнул походя упавшего каблуком в висок, подныривая под удар второго.

У Мадины заныли зубы: после пинка голова сбитого с ног врезалась в асфальт с таким звуком, что чуть не стошнило.

— ЖЕНЩИН БИТЬ НЕЛЬЗЯ! — прохрипел защитник, которому в следующую секунду от тренированного бойца прилетело дважды.

Трижды. Четырежды.

А Дмитрий каким-то образом выдержал.

Ещё долю секунды тому она с ужасом осознала, что никакого усиления или ментального буста у парня нет. Сейчас же он вцепился собакой в одежду оставшегося гвардейца, как-то хитро развернулся — и ноги второго противника описали правильную окружность, взмыв в воздух.

— Минус два! — Ржевский впечатал спиной сопровождающего в дорожное покрытие, падая сверху и добавляя локтем.

Раз. Два. Три. В ускоренном восприятии рука Дмитрия-сына-Ивана ходила как механизм: вверх-вниз, вверх-вниз.

Гвардеец под ним дёргался, усиленный амулетом. Нечеловеческим усилием отрывался от земли — чтобы опять поймать лбом чужой локоть и снова грохнуться затылком об асфальт.

Точку в драке поставила местная полиция. Подбежав, когда уже были не нужны, патрульные разрядили парализаторы-гибриды во всех без разбора, кроме неё:

— Ваше Высочество, с вами всё в порядке?!

Ну да, у них магическая идентификация работает даже сквозь одежду. Даже сквозь покрывало на лице. И вообще полиция везде одинакова: появляется тогда, когда всё закончится, не раньше. Хотя с Далиёй перепутали, ха.

— А вы как думаете? — вопросом на вопрос ответила Наджиб-младшая, лихорадочно прикидывая варианты, что делать дальше.

— Нах*я вы в меня стреляли?! — Ржевский без перехода неожиданно сел на земле, как ни в чём ни бывало. — Вы с самого начала не видели, что я защищался?

— Нездоровые движения вокруг члена монаршей семьи... — затянул было один из патрульных. — Вначале бы снять угрозу Её Высочеству...