Морозов. Книга 5 (СИ) - "Каин" - Страница 27

— Хватит, — грозно потребовал я и мужичок бросил на меня укоризненный взгляд.

— Не пугай Бориску. А то она начнет икать.

— И что? — не понял я.

— А когда она икает, то может не контролировать свой животик.

— Чего? — я перестал улавливать нить разговора.

— Теряет она Ценное, что непонятного? — сурово насупился Жирик. — А потом приходит Федор и начинает ругаться, что на полу какули мышачьи насыпаны. А Бориска не виновата, что у нее натура нежная.

Мышь спустилась на плечо своего хозяина и свернулась рядом с его ухом, искоса взглянув на меня.

— Прости, Бориска, — как можно серьезнее сказал я. — Не хотел обидеть тебя и твоего друга.

Жирик приосанился и погладил питомицу пальцем. Потом вынул из кармашка своего длинного жилета маленькое печенье и сунул мыши. Та ловко взяла угощение и на ее мордочке появилось умильное выражение счастья.

— Ты зачем пришел-то? — почти миролюбиво спросил Жирик. — Никогда сюда не совался, а тут приперся.

— Проголодался, — я улыбнулся. — Вот и решил, что найду на кухне чего съестного.

Мышь икнула и прижала печеньку к груди. Затем посмотрела на меня и горько вздохнула. То, что произошло потом, я даже не мог представить в самых смелых фантазиях. Бориска ловко оттолкнулась от плеча своего друга и в два прыжка оказалась на столе рядом со мной. Она встала на задние лапки и протянула мне печеньку.

— Бориска, — испуганно ахнул мужичок и затравленно уставился на меня. Наверно обеспокоился, что я обижу его питомицу.

— Спасибо, дорогая, — сказал я и осторожно взял из тонких пальчиков животинки еду.

В голове вспыхнули все истории о том, насколько опасны инфекции, которые переносят грызуны. Я разломил крекер и вернул половинку Бориске.

— Не гоже отдавать все, что у тебя есть, — пояснил я и мышь довольно пискнула и сунула угощение в рот, после чего рванула к хозяину.

Он бережно взял ее на руки и принялся покачивать словно ребенка.

— Никогда не подходи к людям. Они опасны, глупенькая. Обидят тебя и не заметят.

Под шумок я сунул крошку в карман и облегченно выдохнул. Кажется, мне удалось не поругаться с представителем домашней нечисти.

— Значит, голодный, — уточнил Жирик и указал мне на стул, задвинутый под столешницу. — Садись. Накормлю тебя. Может не так, как Федор, но кое-чего и мы умеем.

— Пи! — восторженно воскликнула мышь.

Жирик важно проследовал к раковине, выдвинул небольшую подставку-лесенку, которая до того стояла у стены. Забрался на верхнюю ступеньку и открыл кран. Темное мыло он брать не стал, подтверждая мои подозрения. Вместо этого мужичок использовал кусочек зеленого цвета. По комнате потек аромат летнего луга.

— Маришка еще собирала травки для этого мыла. Теперь важная сделалась, — Жирик улыбнулся, сразу став будто моложе. — Красивая девчушка. И добрая. Ты ведь не станешь ее обижать, барин? Ась?

— Не стану, — подтвердил я.

— Это хорошо. Ты, вроде, не совсем безнадежен, хоть и человечишка.

Я скрыл улыбку и не стал реагировать на провокацию.

— Расскажи мне, пожалуйста, кто такие жировики? — сменил я тему.

— А ты не знаешь? — удивился мужичок и забормотал себе под нос, — И куда катится мир? Чему только молодежь учат? Как можно такого не знать? Ужно Александр не рассказал этому дурачку, кто есть кто?

— Пи…

— Ты права, дорогая, он тоже человек. А значит, ждать от него многого нельзя.

— Уж, прости, что не знаю…

— Прощаю, — перебил меня Жирик, взял со стопки пару полотенец и ловко спрыгнул на пол. — В былые времена в каждом доме обитал домовой, а на подворье хозяйничал дворовой. В бане — банник…

— А жировики на кухнях? — догадался я.

— Не перебивай! — строго насупился Жирик.

Он забрался на стол и расстелил полотенце рядом со свернутой скатертью.

— Считается, что жировики только баловаться и есть могут. Но это неправда. Как и то, что мы еду воруем, — мужичок выразительно взглянул на меня, ожидая уточнений, но я помалкивал. — Мы обычно подъедали то, что было лишним. А ежели хозяин был добрый, то и посуду ему мыли. К тому ж гоняли всякую вредную нечисть из дома.

«Чтобы конкурентов не было», — догадался я, но вслух не сказала ни слова.

— Мало кто знает, что если бы не жировики, то дом полнился злыднями.

— А это кто? — спросил я, прежде чем успел прикусить язык.

— Чему вас в ваших школах учат? — схватился за сердце мой собеседник. — Злыдни — это самая мерзкая пакость в доме. Они и посуду бьют, — он принялся загибать пальцы, — и поджечь все пытаются. А как масло разлить — так они первые. И в мусорке поковыряться, все выкинуть и валяться в остатках еды.

— Ужас, — я покачала головой.

Жирик внимательно на меня посмотрел, будто пытался убедиться, что я не насмехаюсь над ним. И лишь не найдя издевки на моем лице, он продолжил:

— Но люди помнят только плохое. Если какой-то жировик от голоду взял со стола блинчик, то глупая хозяйка поднимет шум. И вот уже пошла молва, что мы бесполезные и даже вредные.

— Злые языки жестоки, — согласился я. — Меня вот темным считают. Тоже думают, что я плохой.

Жирик хмыкнул и пригладил бороду, которая тут же вновь подскочила словно пружинка.

— Может ты и вправду поймешь… — проговорил он задумчиво и махнул рукой. — И как после такой молвы очистить свое имя? Многие и решили, что не стоит и пытаться. Проще и впрямь быть воришкой и бедокуром, раз от тебя другого не ждут.

— Но это не твой путь, верно? — лукаво уточнил я.

— У меня ответственность, — мужичок закатал рукава рубахи. — Ты слышал, что домовые и дворовые не любят котов и собак белых?

— Слышал, — соврал я, чтобы не навлечь новую волну недовольства рассказчика.

— Так вот и мышов они не привечают. Особенно белых. Бориска как раз такая. А значит, и у меня есть семья, понимаешь?

— А дело только в цвете? — на всякий случай уточнил я.

— Ты посмотри на нее! — возмутился Жирик. — Как можно в здравом уме считать такую животинку паразитом?

Бориска тотчас спрыгнула на полотенце, поднялась на задние лапки, а передние сложила на груди.

— Она ж умничка. И никогда чужого не возьмет. Хотя по дому работает не меньше меня.

— Да? — удивился я.

— А кто починил проводку в кладовке, когда она перегорела? — мужичок поднял палец вверх. — Бориска!

— Умничка, — вынужден был согласиться я.

— Именно. Кстати, об умных, — Жирик положил руки на рулон. — Ты не особо смышленый в вашей семье, верно?

— Ну вот зачем ты хамишь? — я едва сдержал смех. — Какое я тебе зло сделал?

— Ты развернул самобранку и призвал из нее случайную нечисть. Если бы я не закрыл ее, то сюда бы приползло чудо-юдо. И еще неизвестно, каким бы сильным оно оказалось.

— Самобранка? — восхитился я.

— Чудо юдо! — упрямо повторил Жирик. — Включай голову, ведьмак. Ты ведь должен понимать важность того, что делаешь? Или ты самый убогий в этой семье?

— Да вроде нет, — усмехнулся я.

— То есть, ты не уверен, — отметил мужичок. — Ну, хоть честный. И на том спасибо.

— Я…

— Молчи и смотри, что я делаю. Может и научишься чему путному, бестолковый.

Ругаться с Жириком мне не хотелось. Понятно, что его характер исправить не сможет никто. Да и стоит ли?

— Чистыми руками разворачиваешь скатерть. Смотришь в нее, отмечая цвет. Если ткань темная или уж совсем черная, то значит, сегодня ты есть не хочешь.

— Это как?

— Что непонятно-то? Ежели она черная, то ничего доброго не даст. Потому придется поголодать или брать сковородку и готовить по старинке, как все. А вот если красивая, то проси, что надобно.

— И как?

— Не безнадежен, — сообщил Жирик, повернувшись к замершей мыши. — Просить надо отчетливо, проговаривая буквы и представляя в голове блюдо. Смотри…

Мужичок развернул край скатерти, и ее поверхность зазолотилась мягкими волнами. Жирик положил на ткань чистое полотенце и сказал:

— Пирожки с зеленым луком, капустою и белой рыбой. Горячие и вкусные.