Дочка папы Карло (СИ) - Страйк Кира - Страница 37

Барышни мои оказались необыкновенно ответственными хозяюшками. Оставленные мною скромные средства расходовали экономно и прилежно крутили крючками, как мы и договорились.

Маня оказалась очень способной. А вот у Фроси получалось гораздо хуже — примерно, как у меня. Ну да ладно, старшую поставим на плетение шнура — там требуется толькоаккуратность, а машинка сама дело сделает. А вот Маня у меня и начнёт заниматься вывязыванием первых ковров. Ручки у неё в этом деле и в самом деле — золотые. Не ведал помещик, с каким бриллиантом за пять рублей расстался. Ну и поделом ему.

Как только дом перешёл в мою собственность — перевезли Ефросинью с Марией в него, и они тут же взялись за приведение его в жилой вид. Стремление везде навести порядок было, видимо, в крови у обеих. Что, безусловно, было большим плюсом. Не надо было ни указывать, что делать, ни где взять необходимый инструмент, ни как навести уют — две женщины всё знали или находили без меня, красиво и слаженно берясь за работу.

Мне и самой уже не терпелось перетащить сюда свои пожитки и начинать организовывать задуманную мастерскую. Однако, как вы помните, путь от Питера до Тулы — совсем не близкий. А я обещала дождаться мадемуазель Соколову, которая сменит меня на посту.

Девочки очень расстроились, узнав о том, что скоро я их покину. Особенно эмоционально переживала Лиза. Саша была всё-таки постарше и посдержанней в проявлении своих переживаний, но тоже заметно огорчилась предстоящему расставанию.

Серафима меня поняла, как, наверное, никто. Зная всю подоплёку ситуации и оценивая её именно с позиции человека зависимого, как и я в этом доме (пусть даже не в равной степени, но тем не менее), повидавшая за свою долгую жизнь виды крепостная где-то даже порадовалась, что для меня нашёлся выход. Хоть и тоже успела ко мне прикипеть.

Наконец, настал день, когда новая гувернантка ступила на порог имения. А я с чистой совестью могла отбыть в собственный дом. Последний раз Афанасий вёз меня такой знакомой и привычной уже дорогой.

*Улица Лейтейзена называлась до 1923 года Грязевской («Грязенская» — ошибка наборщика) по фамилии живших здесь когда-то купцов Грязевых. На снимке — здания самоварной фабрики одного из братьев Баташевых.

**Фабрика Баташева была первой паровой фабрикой в России в начале XIX века (1825 — год основания фабрики) и выпускала лучшие по качеству и отделке самовары. Самовары были настолько популярны во всех классах общества, что в начале XX века существовало множество мелких заводов, которые изготовляли «контрафактную» продукцию — копии известных моделей с поддельными клеймами.

Большинство копировали продукцию именно фабрики Баташева, что говорит само за себя.

37

Оказавшись, наконец, предоставленной самой себе, я испытывала массу противоречивых чувств.

С одной стороны, это именно то, к чему я стремилась. К тому же я, всё-таки, была не с пустыми руками и с приличной идеей для обеспечения собственной жизни. Однако, представить несложно, как мне сейчас было страшно. Как же хорошо, что у меня уже, волею судеб, появились Фрося и Маня. Чувство ответственности за них заставляло делать уверенное лицо и активно заниматься организацией быта и мастерской, загружая моих тружениц работой.

Перво-наперво, безусловно требовалось благоустроить наше жильё. За то время, что мать и дочь прожили здесь без меня, они уже успели выскоблить дом и всё, что в нём было и к нему прилагалось. Обнаружилось, что плитка на печке и в самом деле чудесная. Девоньки оттёрли её практически до первозданного состояния. Даже затрудняюсь представить, как они это сделали без современных химических средств уборки.

Огородик тоже был уже вычищен, перекопан и засажен картошкой, репой и ещё там какой-то зеленушкой. Вот этого я как раз не планировала, но Фрося привычно по-хозяйственному пеклась о том, чтобы всё “барское” имущество функционировало на благо хозяйки. И когда, позвольте спросить, теперь этим мичуринским уголком заниматься? Всё-таки я надеялась на то, что работы моим хозяюшкам и так будет хватать. Спасибо хоть кур без моего ведома не завели. Хотя… Может это и не такая плохая идея.

Кажется, я начинала входить во вкус самостоятельной “деревенской” жизни. Хоть и была в этом деле, что называется, не в зуб ногой. Зато отчетливо видела преимущества такой жизни — я была сама себе хозяйка. В отличие от Фроси и Мани никогда не хотела себе никаких хозяев или владельцев. Избави бог, я их не осуждала, но сама предпочитала жить своей головой и рассчитывать на себя.

Доставшиеся от прежнего хозяина остатки дров подходили к концу и следовало озаботиться пополнением их запаса. Если честно, с трудом представляла, где их тут вообще берут. Девоньки мои не боялись никакой работы, но неумолимо начал вырисовываться вопрос о том, что без мужика в частном доме нам будет ой, как не просто. И где прикажете его брать — того мужика?

— Фрось, а не знаешь ли где бы нам дров раздобыть? — перестав бестолково ломать голову, спросила я.

Всё-таки они были местные и могли знать, что откуда здесь берётся по хозяйственной части.

— Ну дак я это… Прохора спрошу. — порозовев ответила она.

— Так. А кто у нас Прохор?

Оказалось, что за это небольшое, в общем-то, время, что мои красотули поселились в этом доме, Ефросинья, кажется, успела покорить сердце соседского дворового мужика.Тот сперва, пронаблюдав из-за забора, как мои дамы орудуют топором и прыгают на лопате, просто из жалости начал заходить помочь, а потом и в самом деле глаз положил на похорошевшую от спокойной жизни, вполне себе молодую да пригожую Ефросинью.

—А вот даже интересно, мне сосед-то по голове не настучит за такую бесплатную эксплуатацию его рабочей силы?— подумалось на эту новую информацию.

Как будто подслушав мои мысленные сомнения, Фрося взялась успокаивать меня тем, что соседский барин, по-русски говоря, “не тянет” свой достаточно большой дом, собирается переезжать в деревню. Семью-то уже и вывез, а потому огорода не садит, ничего здесь уже не запасает и вообще Прохору у него практически нечем заняться, мол слоняется по двору — ворон считает.

Утверждение, конечно, сомнительное и совесть меня грызть не перестала. Однако же, до сих пор тот сосед с жалобами, вроде, не приходил. Может и в самом деле — не до того ему.

Прохор оказался крепким дядькой, хоть и старше нашей красотули лет на пять — шесть. Бородатый, русоволосый, хоть и не косая сажень в плечах, однако очень даже ничего. К тому же водку без меры не пьёт и работы не боится. По дому, опять же, советов надавал.

Расходы потекли небольшой, но полноводной речкой. Вроде бы и не шиковала я особо — посуду обновили на самую простую — глиняную, без всякого там столового серебра, гобеленов в свои хоромы тоже, надо думать, не завела, но постель пришлось приобретать новую, вместе с матрасами, кое-что из мебели, шторы тоже категорически требовалось обновлять — так по копеечке и таяли мои денежки, вызывая этим нерадостным обстоятельством нервную дрожь.

Нет, конечно же ничего критичного пока не происходило, однако, когда каждый день в “амбарной книге” крыжишь одни минусы, становится несколько не по себе. Пора было заводить плюсики.

А тут ещё, представьте себе, развешивают мои девоньки, значит, новые занавесочки приятного песочного колеру, и гляжу я — Фрося наша, как в воду опущенная — еле лапами шевелит. С лица спала, угрюмая, “слёзки на колёсках” — того и гляди разревётся.

Ну, спрашиваю, мол, что случилось? Оказалось, что сосед Прохора нашего продавать собрался. А там уже любовь-морковь в полный рост. Ну и что ж вы думаете? Пошла ведь покупать. Я.

Тут, само-собой, дело-то не только в их нежных чувствах. А в том, что я и сама уже вполне созрела до понимания экстренной необходимости хозяйственных мужских рук в доме. Сосед — гад и жлоб, заломил за него сорок рублей. Так и пришлось расстаться с означенной суммой. Счастье обоих было безбрежным. Однако, ещё и на свадьбу, сказала я им, с моего кошелька в ближайшей перспективе можете не рассчитывать — денег нет. Дала им полтора рубля на венчание, батюшке заплатить, а без свадьбы — обойдутся.