Неудача в наследство (СИ) - Романюк Светлана - Страница 59

Вечернее солнце ещё не завершило свой дневной путь, не спряталось за деревьями, но уже окрасило небо переливами фиолетового, розового, желтого и серо-голубого цветов. Спокойствие и безмятежность открывшейся картины диссонансом царапнули душу, растревоженную происходящим вокруг. Михаил ладонями потёр глаза, а когда открыл их, заметил стоящую у крыльца коляску. Визитёров у княгини прибавилось.

— Невероятное везение! Невероятное! Могу пасть к ногам сразу двух граций! — громогласно восхитился генерал Турчилин с порога гостиной и вручил хозяйке охапку полевых цветов.

— Ох, Николай Дементьевич, мне таких букетов лет тридцать не дарили! — простонала Мария Андреевна, пряча смеющееся лицо в ромашках.

— Будет тебе, голубушка! Да ежели хочешь знать, то я таких букетов с полвека и не собирал! А тут не удержался! Видит Шестиликая! Ну невозможно же мимо проехать! А запах! Запах! Ну мёдом дышишь, не иначе. А душица! М-м-м…

Наблюдая за разговором радушной хозяйки и нового гостя, Михаил с интересом отметил, что Ольга, до недавних пор с генералом лихо общавшаяся, сегодня стушевалась, забилась в угол софы и за спиной княгини затаилась. То ли помолвка на неё так подействовала, то ли княгиня. Оживилась Кречетова, лишь когда о модах речь зашла, о фасонах, тканях и силуэтах.

— Не понять мне этого! Не понять! — горячился генерал. — Почто такой сюртук, что в нём не то что рукой махнуть, вздохнуть лишний раз невмочь? А ежели драться придётся? Даму от опасности защищать?

— Будьте снисходительны, — улыбаясь, тянула Невинская. — Нынешняя молодёжь об опасностях не думает. Последняя война когда была? Тихо с тех пор. Благодаря вашим стараниям в том числе…

— Это да! Нам постараться пришлось, но ведь опасности войнами не ограничены! Сопернику нос расквасить? За хамство кого наказать? Ну как молодёжи без этого-то? А в таком сюртуке несподручно!

— Ну, по молодости об удобстве мало думают, — пожала круглыми плечами Мария Андреевна.

— Это да… По молодости… Для меня-то уже удобство — это наиглавнейшее условие! Вот, поверишь ли, твоя светлость, ради обувки привычной в Крыльск сегодня мотался. Сапоги починял! — сообщил генерал и выставил вперёд ногу. — Не могу с ними расстаться. И моднее есть, и красивее, но удобных таких никак найти не могу! На ноги свои стариковские… Перевелись сапожники, видать, на земле славской. Одни кутюрье остались…

Ольга с интересом выглянула из-за плеча княгини, а та, легонько похлопав гостя по руке, заговорщицким тоном заявила:

— Есть ещё сапожники! Есть! Знакома с парочкой, напишу тебе адресок ближайшего. Такую обувь тачает — ноги сами летят.

Турчилин рассыпался в благодарностях, а Ольга опять юркнула в угол софы. Михаил стал легонько настукивать пальцами что-то маршевое по оконной раме. Аннушка и Андрей вернулись как раз тогда, когда терпение его грозило лопнуть окончательно и бесповоротно. Распрощались с хозяйкой и удивлённым генералом скоро и скомканно.

По дороге домой Ольга попыталась разузнать, как разговор с княжной прошёл, но Андрей лишь беспомощно плечами пожал:

— Да так же, как и с другими детишками. Плакала только шибче…

— А новое-то что-то узнали? — не утерпел и Михаил. — Полезного нам что-то дети рассказать смогли? На что мы день потратили?

Аннушка подняла на него больной от усталости взгляд и просипела:

— Рассказали. Страшно полезное. Я вам завтра всё объясню. Мне кое-что в библиотеке посмотреть нужно. Начертание знаков старое. Ошибиться боюсь…

Дальше ехали в молчании. Разговаривать в коляске, когда на козлах сидел навостривший уши Прохор, не хотелось. Молчала даже Ольга, погружённая в какие-то свои думы. «Видно, о разных кутюрье размышляет», — усмехнувшись, подумал Михаил, разглядывая её сосредоточенное личико.

Он развёз по домам спутниц и спутника, попрощался ничего не значащими вежливыми словами. Дом встретил хозяина пустотой и тишиной. Даже Степан ушёл и не путался под ногами, оставив на столе под салфеткой холодный ужин для барина. Теперь же Михаил пытался поскорее заснуть, чтобы быстрее наступило утро, он мог увидеться с Кречетовой и подвести хоть какой-то итог сегодняшним метаниям.

Детские лица и голоса кружились в его памяти, наплывая одно на другое, сливаясь и превращаясь во что-то жуткое, странное, многоликое и многоголосое. Вокруг плавали светящиеся, корявые, нарисованные неуверенной детской рукой символы и знаки. Знаков в этой истории было до отвращения много, так много, что за размышлениями о них Михаил совершенно забыл про знак, на собственной ладони красующийся. Тот сам напомнил о себе. Мягко засветился и погас, прощаясь с очередным треугольником на временном круге. Михаил ещё успел это отметить краем сознания, но не смог стряхнуть наконец-то навалившийся сон, да так и уплыл в беспамятство с выражением крайней досады на лице.

Аннушка зевнула так, что в челюсти что-то щёлкнуло. Спать хотелось неимоверно. Большая часть ночи пролетела за пролистыванием различного рода справочников и альманахов. Найти информацию они, безусловно, помогли, но расшифровать удалось далеко не всё.

Во рту и горле саднило. Аннушка умылась и посмотрела на себя в зеркало. Глаза запали и из-за кругов казались гораздо темнее. Бледные бескровные губы сложились в строгую полоску и выглядели тоньше, чем были на самом деле. Когда-то давно Аннушке попалась на глаза иллюстрация в газете — икона Шестиликой. Как правило нежная, ласковая и всепрощающая, Шестиликая в этот раз грозно смотрела с разворота, вызывая оторопь и навевая мысли о бренности всего сущего. Вот и сейчас на Аннушку из зеркала смотрело не привычное отражение, а чёрно-белая репродукция дурного качества.

Аннушка вздохнула и отправила разворошённой кровати тоскующий взор, прекрасно осознавая, что этим утром ей вряд ли удастся наверстать упущенные часы сна. Вчера гости явились до второго завтрака, и сегодня они тоже вряд ли задержатся.

Спустя мгновение в комнату ворвалась Марфа и подтвердила это предположение.

— Андрей Дмитриевич со товарищем уже в гостиной завтрака дожидаются! — весело заявила она с порога.

— Завтрака? — уточнила Аннушка. — Я думала, Ольгу.

— Барышню они уже дождалися, теперь только завтрака осталось. И вас, — сообщила служанка, придирчиво оглядывая хозяйку с ног до головы. В процессе осмотра взгляд её наливался скепсисом, становился всё тяжелее и тяжелее.

Аннушка вопросительно заломила бровь, ожидая оглашения вердикта.

— Охти лишенько-о-о, — тяжко вздохнула Марфа. — Пойду на кухне распоряжусь, чтобы пирогов сладких побольше подали… Надобно подсластить кавалерам столь кислое зрелище…

— Не поможет, — сказала, мотнув головой, Аннушка.

— Я всё ж попробую, — упрямо возразила служанка и нырнула за дверь.

Аннушка вздохнула, нацепила фланелевый балахон, который маменька и Ольга категорически отказывались платьем считать, и тоже вышла из комнаты. Решив, что ежели не может усладить взор гостей приятным зрелищем, то по крайней мере сама комфортом насладится.

Гости вели себя за завтраком как воины на марш-броске. Действовали стремительно, сосредоточенно и целеустремлённо. Блюда, выставленные на стол, уничтожались методично и споро. Николенька, видя такое дело, тоже активизировался и захватил в своё полное распоряжение блюдо с теми самыми пирожками, которыми Марфа собиралась подслащивать кавалерам жизнь. Маменька одарила его укоризненным взором, но отчитывать при посторонних не стала.

После полной и безоговорочной победы над снедью произошла перегруппировка сил и смена дислокаций. Николенька отправился в классную комнату на встречу со своим новым репетитором. Визитёры, захватив сестёр, отступили в парк. Немного растерянные и слегка ошарашенные натиском Иван Петрович и Татьяна Михайловна остались наедине друг с другом, пытаясь отдышаться и вернуть окружающей их действительности прежний ритм.

— Не томи! Что там со знаками этими? Что ты всю ночь вычитывала? — начала допрос Ольга, едва компания ступила на дощатый настил беседки.