Неудача в наследство (СИ) - Романюк Светлана - Страница 63

— И ежели набойки на ни них могут быть разные, то размер-то обязан быть одинаковым, — подхватил Михаил. — Ну что ж, Ольга Ивановна, вы просто молодец! Вы очень наблюдательны. Уверенности в том, что генерал в чём-то нехорошем замешан, конечно, нет, но версию проверить нужно. Да и вообще, внимательнее к чужим сапогам присмотреться следует…

— Как это уверенности нет?! — возмутился Николенька. — Он это! На кухне на днях судачили, что он с вышивальщицей той встречался, незадолго до того, как её убитой нашли. И сапоги! И встречи! Всё одно к одному!

— И на балу он был! Где котёнка убили, — кивнула Ольга.

— Он это! Точно! — убеждённо заявил Николай и кулаком по лавке для убедительности треснул.

— Так, — подняла руки Аннушка. — Постойте. Бал, сапоги, встречи — это интересно, но как Николенька в это всё впутан оказался?

— Он сам! — поджала губы Ольга.

— Оно само, — смутился Николай.

Аннушка выразительно заломила брови. Михаил тоже выжидающе уставился на молодую кречетовскую поросль.

— Я не подслушивал! Специально… Оно само услышалось! Взрослые вечно разговаривают о важном так, будто они в этом мире одни. Папенька с маменькой не замечают слуг. Для них что Марфа, что стол. И все взрослые редко обращают внимание на детей, видно помнят их совсем несмышлёными и не замечают, что те выросли… Ну и не затыкать же мне уши-то!

— Так… ясно… — сказала Аннушка. — Мы все были неосмотрительны, и ты многое услышал, из того, что для твоих ушей вовсе не предназначалось… Но это не объясняет, почему бабушка в такой ярости была.

В беседке повисла настороженная тишина, которую прервала Александра Степановна, каркнув:

— Про записку этих следопытов спроси!

— Записку? Какую записку? — переспросила Аннушка.

Николенька и Ольга смутились и как по команде потупили взоры. Вздохнули хором, и Ольга тихонько начала:

— Ну, я подумала… Если генерал — убийца, это нужно доказать. Я написала ему записку. Пригласила на свидание. Николенька увидел. Записку прочёл. Пришлось ему всё объяснить… Он уже почти всё знал! Я ему только свой план объяснила! И он записку Николаю Дементьевичу передал, когда тот уходил…

— А я проворонила! — вздохнула Александра Степановна. — Турчилин уже в коляске записку развернул… Я как прочитала… Пока в себя пришла — он уже укатил…

— Извините, — вкрадчиво начал Михаил, — я, кажется, не очень хорошо понял суть плана. Каким образом свидание с вами поможет доказать причастность генерала к ритуалам?

— Но как же! — воскликнула Оленька. — Он на меня набросится, и его поймают с поличным!

Аннушка обессиленно опустилась на край лавки и закрыла лицо ладонями. Плечи её мелко тряслись. Ольга поглядывала на сестру недоуменно-обиженно.

— А вы уверены, что при таком раскладе он набросился бы на вас именно с ритуальной целью? — осторожно уточнил у неё Михаил.

Ольга озадаченно хлопнула ресницами. Аннушка всхлипнула и простонала:

— Стеллаж с бульварными романами нужно сжечь!

Михаил сидел на полусгнившем бревне внутри старой мельницы, слушал мальчишеские голоса и меланхолично размышлял о том, как он до такой жизни докатился.

Мельница была ветхая, заброшенная ещё в дни детства самого Михаила. Всё, что могло быть из неё вынесено, включая жернова, давно вынесли. Что-то сгнило, превратилось в труху. Даже водяного колеса, которое Михаил ещё застал, уже не было. Но само здание, тёмное, с провалами дверных проёмов и окон, с клочьями крыши, стояло по-прежнему, как и несколько валунов и столб, что остались от плотины. Останки эти не интересовали даже деревенскую ребятню. В отличие от омута — их излюбленного места для купания и рыбной ловли.

Вероятно, много лет назад было иначе, но сейчас Буйная — речка спокойная, мелкая, воды в ней было по пояс, не больше, и едва ли не единственным местом в округе, где глубина превышала два человеческих роста, был Старый омут. В своё время его вымыла переливающаяся через край плотины вода. Михаил помнил, как в детстве нырял в эту яму с открытыми глазами и плыл всё глубже ко дну, пытаясь увидеть водяного, что, по мальчишеским преданьям, обитал именно там. Вода у дна была ледяная, колючая. Михаилу несколько раз удавалась достать оттуда мелкие зеленоватые камешки, но водяного разглядеть не довелось ни разу.

Разлетающиеся над водной гладью голоса сообщали, что кто-то из теперешней ребятни пытался повторить эту исследовательскую экспедицию и, судя по всему, тоже пока безуспешно.

Михаил покусывал сорванную у входа травинку и наблюдал за танцем пылинок в солнечных лучах, проникающих в полумрак развалин сквозь щели и дыры. Вопрос, что он здесь делает и как будет из всего этого выпутываться, его уже не терзал, а вяло копошился на периферии сознания.

Накануне, после бодрого и немного сумбурного разговора в беседке Кречетовых, Михаил благородно взял на себя заботы о том, чтобы донести до Андрея Дмитриевича информацию о сапогах, а до Николая Дементьевича о том, что он стал жертвой не слишком разумной мальчишеской шутки. В ходе совещания Кречетовы решили, что ежели Николенька возьмёт всю вину на себя — это будет с его стороны очень благородно, да и генералу не так обидно, как если бы ему сообщили, что его хотела провести юная прелестница, которой он столь часто пел дифирамбы. При этом заседателя новостью о записке и назначенном свидании решили не тревожить.

Разговор с Андреем прошёл легко и споро. Приятель выслушал о следах, знаках, подозрениях и, не теряя времени, засобирался в Крыльск, поговорить с сапожником.

— Я знаю, у которого Турчилин сапоги починяет, — говорил Андрей. — Да тут сапожников-то не так уж и много. Я всех объеду. Вдруг кто из них что вспомнит. Не набойки, так размер. Завтра после полудня вернусь уже… Дополнение к отчёту, что Анна Ивановна оформила, судье занесу, но толку от этого… Сам понимаешь.

Михаил понятливо кивал, соглашаясь с приятелем. Шансы, что эта поездка что-то изменит или что-то прояснит, были минимальными, но упускать их не следовало. Андрей скрылся в клубах пыли, а Михаил двинул к дому, перекусить и переодеться перед встречей с отставным генералом. Да и, если честно, добираться пешком до дома Турчилина не хотелось.

Напекло ли ему голову по дороге, съел ли он что-то особенное за ужином — Михаил затруднялся вспомнить, но вот то, что идея, сперва показавшаяся ему гениальной, пришла именно за едой — помнил отчетливо.

Сперва дико начал зудеть затаившийся в последнее время знак. Затем вспомнилась Кречетова-старшая. Два её знака и то, как она у отца Авдея заключение писала. Сама серьёзная, сосредоточенная, суровая. А волосы у неё — легкомысленные мягкие завитки. Всё время из причёски выбивались и на лицо падали, а она их сердито за ухо заправляла. Михаил усмехнулся и как наяву вспомнил чуть хрипловатый голос и условия пари, что она говорить начала: «Если в течение следующих двух недель я с тем делом справлюсь, что до того вы лишь мужчинам прочили, а вы женскую роль…»

Женскую роль? Михаил даже нож с вилкой отложил. Второе условие заключается в том, что он женскую роль исполнить должен? Эта мысль Михаила озадачила настолько, что он даже о расследовании на время забыл. Экое пари странное выходит. Сперва она мужское дело выполняет, затем он за женскую роль берётся… Страшно подумать, что там за третьим условием скрывается.

Размышления его по этому поводу были долгими и извилистыми. А что в результате? А в результате вчера он к генералу не пошёл, а сегодня, обряженный в женские тряпки, сидит в самом тёмном углу заброшенной мельницы и ждёт встречи с Турчилиным.

Идея пришла внезапно и в тот момент показалась едва ли не гениальной. Восторг от собственной находчивости и изобретательности, охвативший его вчера и лихорадивший до последних минут, притушил и усталость, и зуд в ладони, и даже голод. Михаил вчера оставил на тарелке недоеденный ужин, а сегодня даже не притронулся к завтраку, чем очень огорчил повара и насторожил Степана. Слуга потерянно бродил по дому и бубнил себе под нос: