Неудача в наследство (СИ) - Романюк Светлана - Страница 7

— Да, я тоже так считаю, — согласилась с ним девушка, и, холодно улыбнувшись, добавила: — Я дожидаюсь вас так долго, что когда вы и в самом деле появились, это действительно показалось уже неожиданным.

И, не дав оторопевшему Михаилу раскрыть и рта, продолжила:

— Позвольте напомнить, я – Анна Ивановна Кречетова. Нас представляли друг другу на одном из вечеров, сразу после вашего возвращения. Но вы, скорее всего, запамятовали. Я думаю, мою младшую сестру Ольгу вы должны были запомнить лучше.

Михаил действительно припомнил, что у хохотушки Ольги имеется старшая сестра. Правда, он так и не смог вспомнить, когда и где их представляли друг другу, что, впрочем, было неудивительно. Первые дни возвращения на родину его буквально осаждали люди, пытаясь либо восстановить старое знакомство, либо завести новое. Возможно, где-то среди этих лиц и затерялось лицо Анны. Однако Михаил вспомнил, что на одном из первых вечеров, на которые он был зван, некий доброхот взялся познакомить его с соседями. Вернее, даже не познакомить, а ознакомить с их слабостями, привычками и причудами, коих набиралось, со слов того же доброхота, превеликое множество. Так, Михаил узнал, что сестёр Веленских лучше обходить десятою дорогою, поскольку, хотя одной из них уже за сорок, а другой к сорока, они ещё не расстались с надеждою, старшая – удачно выдать сестру замуж, а младшая, соответственно – удачно замуж выйти. Она упорно продолжала ожидать своего «принца», на роль которого, как тонко намекнул доброхот, вполне годился и холостой обеспеченный сосед, недавно возвратившийся из-за границы.

Михаилу много рассказали в тот вечер интересного об окружающих. Смутно помнилась ему фигура в углу залы, тайком указав на которую доброжелатель жарким шёпотом сообщил, что это и есть та из девиц Кречетовых, которая с особенностями. Какие именно у этой девицы особенности, сказано не было, а вопросов Михаил задавать не стал, к тому времени его изрядно утомило то количество помоев, которые под видом заботы о вновь прибывшем выливались на окружающих. Молодой человек поспешил распрощаться с назойливым субъектом, причём, вероятно, сделал это достаточно резко, поскольку с той поры доброхот больше не выказывал желания поделиться жизненным опытом и личными наблюдениями.

Но как бы то ни было, сестра у Ольги скорее всего действительно была, причём была со странностями или особенностями, не суть важно. Оставалось выяснить, что эта умалишённая забыла у него дома, и надеяться, что она не буйнопомешанная. Хотя, если бы была буйной, её вряд ли бы допускали в общество, утешил себя Михаил и, улыбнувшись как можно дружелюбнее, спросил:

— Чем могу служить, сударыня?

Девушка насмешливо изогнула бровь и произнесла:

— Вы даже не пошлёте меня к чёрту? – притворно умилилась она.

— А вам бы хотелось увидеться именно с ним? – попытался уточнить Михаил. – Тогда, боюсь, вы пришли не по адресу.

— Оставим шутки, – нахмурилась гостья. — Я и так потратила слишком много времени, ожидая вас, поэтому поговорим о деле. Я не могу, да и не хочу рассуждать о честности и справедливости. Скажу только, что папеньке очень дорога Белка. Расставание разобьёт ему сердце. Да и всем нам тяжело пережить такую потерю.

Михаил Николаевич слушал девушку с всевозрастающим удивлением. Какая белка? Почему папенька должен с ней расстаться? И самое главное, при чём здесь он?

Собеседница между тем продолжала:

— Вы человек обеспеченный, и то, что вы отказались от немалой суммы, которую предлагал мой отец, лишь подтверждает это. Вероятно, вы считаете, что обладание этой усадьбой сулит вам большие выгоды. Осмелюсь предположить, что выгоды эти не материальные. Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что таким образом вы бежите от обыденности…

Михаил понимал всё менее и менее, а в том, что имеет дело с сумасшедшей, уверялся всё более и более. Голос девушки журчал и журчал, Михаил кивал, не вникая в смысл сказанных слов.

— …Я предлагаю вам пари. Если в течение следующих двух недель… справлюсь… роль... дитя…

«Что же делать? — судорожно думал Михаил. – Послать Степана к Кречетовым, пусть приедут и заберут свою заботу. Но как это сделать таким образом, чтобы гостья не заметила?» Он не боялся, что девушка сможет причинить ему какой-либо вред, справедливо полагая, что, даже находясь в столь плачевном состоянии после вчерашних возлияний, способен с ней справиться. Однако опасался, что его действия могут напугать визитёршу и она попробует сбежать, а поскольку находится в некотором помрачении, то, возможно, потеряется или ещё какой вред себе причинит.

—…то, видно, судьба вам усадьбой Бельканто владеть. Если же все три условия в указанный срок исполнятся, то и усадьба, и село останутся за папенькой, — протараторила гостья, беззвучно шевельнула губами, после чего протянула руку Михаилу и, глядя ему в глаза, твёрдо произнесла: — Уговор!

И этот жест, и тон этот в точности повторяли виденные Михаилом ранее, когда он застал девушку беседовавшую с креслом. Михаила озарило: «А может, и не сумасшедшая вовсе… Ждала долго… к беседе готовилась… Репетировала…». Помимо всего прочего, в голове стали мелькать неясные образы, воспоминания о вчерашнем вечере. Ошеломлённый, растерянный и даже несколько смущённый, он машинально пожал протянутую руку. Анна победно улыбнулась и направилась к двери. Михаил хотел было её задержать, прояснить ситуацию, извиниться, наконец, но тут девушка, сделала лёгкий поклон в сторону по-прежнему пустующего кресла. Пока молодой человек пытался решить: перед ним всё-таки сумасшедшая или ему померещилось, непонятная девица скрылась из виду. А потом ему резко стало не до неё.

Недоумевая, разглядывал он свою руку. На ладони красовался знак, вернее – Знак. Один из символов девятиликого в центре. Справа от него друг над другом красовались три штриха. Символ и штрихи были вписаны в кольцо, по периметру которого вершинами к центру расположились треугольники, разбитые засечками на две группы. По девять треугольников в каждой группе. Михаил смотрел и не верил. Пари! Самое настоящее! По всем правилам магически закреплённое. Этого просто не могло быть, но это было.

Такие споры вошли в моду при дворе лет двести – двести пятьдесят назад. Лет через восемьдесят после этого ими развлекалась вся страна от бравого кавалериста до прачки, а ещё лет через двадцать они были запрещены высочайшим рескриптом. Поговаривали, что причиной этому стала какой-то нелицеприятный случай, в котором была замешана то ли дочь, то ли жена тогдашнего императора. Спустя ещё какое-то время и без того тёмная история и вовсе покрылась мраком забвения, запрет был отменён, но прежняя популярность к этой забаве так и не вернулась. Скучающие нашли новые способы поразвлечься.

Время от времени в свете мусолились слухи о том или ином споре, но за свои тридцать с небольшим он ни разу не видел Знака спора и даже не слышал о тех, кто видел. Собственно, всё, что знал Михаил об этом Знаке, можно было выразить десятью словами, тремя предложениями.

Во-первых, знак состоял из двух частей: основной — указывающей на число условий, оговорённых в споре, и дополнительной — служащей подобием календаря или часов, в зависимости от того, на какой срок заключалось пари.

Во-вторых, для заключения пари был необходим хотя бы один свидетель.

И, в-третьих, хоть один из спорящих должен был активировать Знак.

Для того чтобы этот активатор иметь, необходимо либо его у видящего приобрести, либо самому видеть уметь. Свой активатор у Михаила был, поскольку довелось в своё время в таких делах поучаствовать, где без магических гарантий никак не возможно, и сегодня вечером его точно не использовал. Значит, активировала Кречетова. При каких обстоятельствах и зачем странноватой барышне, выросшей в глубинке, в семье средней руки помещика, могли доверить личный активатор, молодому человеку решительно не представлялось.

Завернувшись в байковый халат, Милованов сидел в том самом кресле, с которым так учтиво вела себя гостья. В одной руке Михаил держал чашечку горячего кофе, а в другой — старенький томик в коричневом кожаном переплёте, на потёртой обложке которого с трудом можно было разобрать потускневшие завитки названия: «Увеселения и игрища для душ молодых». Несмотря на многообещающее заглавие, в книге приводилось достаточно скупое описание так называемых увеселений, которое частенько прерывалось нуднейшими рассуждениями автора, некоего Рыжова Е.М., о достойном и правильном. Ко всему прочему, автор не отличался последовательностью и стремлением к систематизации. Поэтому правила одной и той же игры были «размазаны» по нескольким листам, а то и главам. Описание каких-то приёмов повторялось дважды, а то и трижды, кое-где Рыжов противоречил сам себе, а иной раз прерывал рассказ, не закончив, да так и не возвращался к нему более. Оставалась удивляться и радоваться, что интересующая Михаила тема была подана на удивление толково и полно, имелась даже парочка иллюстраций.