Кто убил Оливию Коллинз? - Спейн Джо - Страница 30

От боли из глаз брызнули слезы. Потрясенная, она только беззвучно шевелила дрожащими губами. Наконец, пришла в себя и встала в логове в полный рост, как Гулливер в стране лилипутов, отбросив в сторону одеяло и раскидав кубики.

— Вернись сейчас же, засранец! — закричала она.

Не самый достойный момент в ее жизни.

Первый раз, когда я дала Вулфу сэндвич с ветчиной, я не придала этому никакого значения.

В следующий раз он пришел и попросил сэндвич с курицей.

Шли дни и недели, и круг его запросов расширялся. Нет ли у меня булочек с колбасой? Сосисок? Острых куриных крылышек?

Так мой дом превратился в ресторан «У Оливии».

Наша дружба не сводилась к еде. Мы с Вулфом часами просто читали вместе или болтали. Он помогал мне в саду. Мы вместе разобрали книжные полки и стойки для компакт-дисков, упорядочив все строго по алфавиту. С ним всегда было хорошо. Легко. Без задних мыслей.

Глядя на Вулфа, я жалела, что так и не завела детей.

Но он был не мой ребенок.

Конечно, когда я первый раз нечаянно разозлила Лили Соланке, я никак не могла знать, что ее детям строго воспрещается смотреть мультики. Однако не могу сказать, что после выговора, который я от нее получила, я не понимала, насколько Вулф хитрый.

Знала ли я, что он вегетарианец?

Ну как, не совсем. Но да, иногда у меня мелькала мысль, что дело нечисто. Однажды после обеда я предложила ему булочку с вареньем, и его прямо передернуло от отвращения.

— А бекона у тебя нет? — спросил он.

Возможно, нам удалось бы сохранить наш маленький секрет, если бы — ну, тут нет особой интриги — не его тупая сестрица.

Как-то раз она пришла позвать его домой, а он не успел доесть свою свиную отбивную. Лили-Мэй пробежала мимо меня и вошла в кухню, когда он еще доедал последний кусок мяса, весь перемазанный соком. Она так и засияла от злобной радости, предвкушая, какая трепка ему достанется. Он месяцами игнорировал ее и зависал у меня всякий раз, когда удавалось сбежать из дому. Теперь ей представилась возможность отыграться.

Она вылетела из кухни и побежала прямиком к родителям.

У меня дрогнуло сердце — вряд ли на сей раз мне удастся сыграть невинную дурочку.

Вулф попытался оттереть капли жира, попавшие на свитер, и молча удалился, понимая, что дома его ждет грандиозная выволочка.

Я ждала.

Интересно, придет ли со мной разбираться Дэвид. Управляющий хедж-фонда, без сомнения, умеет навести ужас на окружающих, если захочет. Я видела, как он ведет себя с Лили: манипуляция и контроль. Хотя она этого и не замечала.

Все же пришла Лили, примерно через час после ухода Вулфа.

На этот раз она явилась явно не с миротворческой миссией.

— Что ты себе позволяешь? — спросила она. — Неужели ты столь наивна? Или нарочно делаешь гадости?

Она не на шутку разъярилась. У меня успела мелькнуть мысль: «Ну-ка, ну-ка. В тихом омуте…», а она все разорялась.

— Мы вегетарианцы! — выкрикнула она. И далее по всем пунктам: про диету, про питание по режиму, про то, что они дают Вулфу самое лучшее, и не мое дело подсовывать всякую дрянь ее сыну, тем более она меня уже один раз предупреждала.

— Кто это вегетарианцы? — тихо спросила я, перебив ее гневный монолог.

— Что?

— Кто вегетарианцы? Ты и твой муж? Или только дети? Дети сами решили, или это вы решили за них? Или это Дэвид решил? Это он у вас за всех решает?

Она дрогнула.

— Это не твое дело.

— Ты пришла ко мне в дом, орешь тут на меня, так что, я бы сказала, теперь это и мое дело. Ты разрешила Вулфу ходить ко мне в гости, и я несколько раз спрашивала у тебя, не против ли ты. Просила меня не давать ему сок — сока я ему не давала. Раз так, составила бы список. Вулф мне никогда не говорил, что он вегетарианец. И, если тебе интересно мое мнение, я бы на твоем месте поговорила с ним, поинтересовалась, как он относится к вегетарианству. Могу тебе сказать, что он очень даже любит мясо. Если ему дать бутерброд с сыром, он только что не плюется. Может быть, у него организм требует мяса, он же мальчик, растет.

— Да откуда тебе знать, что нужно или не нужно моему мальчику? Что ты себе позволяешь!

— А ты как смеешь приходить в мой дом и набрасываться на меня! — Я уже начала злиться и попыталась успокоиться, но безуспешно. Уже второй выговор от нее, сколько можно. — Господи, о чем вообще весь этот бред? Кому придет в голову назвать сына Вулф, а потом запретить ему есть мясо? Да он к шестнадцати годам будет его на завтрак сырым лопать.

Она прикрыла глаза и сделала глубокий вдох. Немного успокоившись, она снова открыла их и взглянула на меня, как будто я ребенок с задержкой развития, которому надо все объяснять очень медленно.

— Оливия, — сказала она. — Не имеет значения, какого ты мнения о том, хорошая я мать или нет. Дело в другом: Вулф мой сын, и я устанавливаю правила, а ты их нарушаешь. Я уже запретила ему сюда приходить и попросила бы тебя, со своей стороны, сохранять вежливую дистанцию.

Это меня убило, я даже не могла ничего ответить.

Лили вздохнула и продолжала.

— Я знаю, ты любишь Вулфа. Но, боюсь, с моей стороны было бы лицемерием делать вид, что между нами ничего не произошло. Я бы предпочла признать, что мы расходимся во мнениях, и прекратить общение.

— Лицемерием? — ответила я. Я не могла больше сдерживаться. В прошлый раз у нее были все козыри. Но теперь стол опрокинут, карты разбросаны. Терять больше нечего.

— Лицемерие — это приходить сюда и заявлять, что я нарушаю какие-то правила, которые ты сама-то не очень соблюдаешь.

— В смысле?

— Я тебя видела, — ответила я. — В городе, в ресторанчике на берегу. Где ты жадно пожирала гамбургер.

Последние слова я подчеркнула, жестами изобразив это зрелище. В этот момент я заметила краем глаза какое-то движение. Это был Вулф. Он вернулся, то ли позвать домой мать, то ли попытаться защитить меня. Милый мальчик, он так запутался и перепугался.

Я знала, что разозлила ее. Кому понравится, когда уличили во лжи.

И все же это никак не оправдывает то, что она сделала.

Джорджа разбудил какой-то грохот по соседству. Перед сном он открыл окно, желая впустить немного воздуха в удушающе жаркую спальню. Такой тяжелой, давящей жары он здесь не помнил.

Грохот сменился криками, и он догадался, что это резвятся Лили и Вулф.

Он закрыл глаза, надеясь снова заснуть, но сквозь неплотно сдвинутые занавески уже просачивались лучики света.

Сколько же времени? Джордж потянулся к телефону, валявшемуся на полу рядом с постелью.

10:30.

Он заснул только после четырех утра. Все сидел перед компьютером, без конца щелкая мышью.

Сколько бы он ни смотрел, ему никогда не хватало, и приходилось искать снова и снова. Иногда он открывал несколько окон, с разными видеороликами, и весь монитор заполнялся извивающимися, стонущими, совокупляющимися телами. И все равно проходили часы, и никак не удавалось достичь удовлетворения.

Передозировка порнухой. Мозг слишком пресытился, и она перестала действовать. Если бы он употреблял кокаин, уже давно бы сдох. Но от порно не умирают. В этом и ужас — невозможно дойти до ручки.

В какой-то момент Джордж отчаялся.

До инцидента с Оливией он проходил курс психотерапии. Личные визиты, ходил в кабинет к психотерапевту. Слушал. Хотел, чтобы ему помогли.

Психотерапевта звали Адам, он был новый и, судя по всему, ведущий специалист по порнозависимости, один из лучших в стране. У них установилось взаимопонимание, впервые за всю историю общения Джорджа с психотерапевтами. Что бы ни говорил Джордж, это не шокировало и не пугало Адама; Адам умел разговаривать так, будто видел мозг Джорджа как на ладони.

Адам не говорил глупостей, вроде все мужики смотрят порнуху (как один раз сказал Джорджу его семейный врач), и не считал, что это обычная зависимость, как любая другая. По его словам, особая разрушительность порнозависимости заключается в том, что она разрушает контакты с людьми. А когда контакт потерян, больному приходится бороться в одиночку.