Фармацевт 2 (СИ) - Санфиров Александр - Страница 49

Пообедав, или вернее поужинав, я надолго задумался. Все шло к тому, что в скором времени за меня возьмутся серьезно.

— Уехать что ли куда-нибудь. На БАМ, например. Там уже все начинается. — подумалось мне в один момент.

Неожиданная идея пришла в голову часом позже. После того, как я вспомнил о неотправленных до сих пор документах умершего попутчика.

Достав их, пролистнул страницы паспорта, остановившись на странице со штампом Олонецкого ЗАГСа,

Потер его пальцем, и понял, что смогу удалить его без проблем. Зря, что ли пять лет учился в химико-фармацевтическом институте.

Прочитав содержимое военного билета, погрустнел. Вряд ли меня возьмут с написанным в нем тяжелым пороком сердца на стройку века.

Но разве обязательно забивать кувалдой костыли на железной дороге?

В следующем году, если не ошибаюсь, на БАМ отправится многочисленный комсомольский десант, народу прибавится изрядно. И хотя народ молодой, но про аптеки не забудет. Да те же презервативы надо же где-то купить.

Достав из ящика письменного стола диплом об окончании ВУЗа, начал прикидывать смогу ли написать новое имя и фамилию таким же аккуратным округлым почерком, как наша секретарь в деканате.

Интермедия

— Ну что скажете, Петр Петрович? — обратился к пожилому мужчине Кубрин Игорь Станиславович, следователь, недавно беседовавший с Виктором Гребневым.

Внештатный консультант КГБ психолог и психиатр института имени Сербского, улыбнулся.

-Очень любопытную запись вы представили на этот раз, пожалуй, я за время своей работы такую еще не прослушивал.

— И в чем же ее особенность, Петр Петрович? — не удержался от лишнего вопроса Кубрин.

Психиатр еще раз насмешливо улыбнулся.

— Послушайте, товарищи офицеры, если вы хотели проверить мою компетенцию, то я вам сразу скажу, не надо подсовывать мне туфту.

-Не понял, — опешил Кубрин. — Петр Петрович, вы о чём?

-А, о том! — начал аффектировать пожилой врач. — По вашим сведениям беседа проходила с молодым человеком чуть старше двадцати лет. А в прослушанной записи вы разговариваете с человеком, чей психологический возраст не меньше моего. Да он, как курёнков вас обувал, а вы даже не замечали.

В общем, вот вам мое краткое резюме:

Человек, с которым проводилась беседа, имеет психологический возраст от шестидесяти лет и старше. Не исключено, что имеет медицинское образование, и, скорее всего, является моим коллегой.

Более подробное заключение я предоставлю вам в письменном виде.

Когда за пожилым врачом закрылась дверь, Игорь Кубрин глянул на Корепанова и уныло произнес:

— С клена падали листья ясеня…

Какое-то время сотрудники КГБ обо мне не вспоминали. И я даже начал успокаиваться, лелея робкую надежду, что обо мне забыли, или забудут в скором времени.

Тем не менее, готовиться к смене личности не перестал. В паспорте Александра Ефимова исчез штамп ЗАГСа, и на страничке, куда вписывались дети, тоже царила пустота.

— Экий я молодец! — похвалил сам себя, когда после травления, просушки и глажки утюгом никаких следов от этих записей не осталось. С таким паспортом прямая дорога на БАМ, там никому не будет дела, отчего я не выписался с места жительства. Дадут временную прописку без всяких проблем.

А вот вузовский диплом портить, было жаль. Потому я вписал новые ФИО в диплом училища. Сомневаюсь, что встречу там своих бывших однокурсников. Хотя в жизни все бывает, но редко.

В шкафу висела, сшитая самолично, разгрузка, в которой я предполагал перевозить деньги.

Но время шло, а меня никто никуда не вызывал.

-И чего я так дергался? — периодически возникали такие мысли. — В КГБ работают не дураки, присмотрелись ко мне, поняли, что пустое дело и отстали.

Седьмого ноября, когда, возвращаясь с демонстрации в отличном настроении, вроде бы ничто не предвещало неприятностей, глянул в почтовый ящик, увидел белеющий там конверт.

Обычно, кроме газет в моем ящике ничего не бывало, поэтому я поспешил достать этот конверт. Сразу стало понятно, что через почту, он не проходил. На нем был написан только мой адрес, никаких марок и обратного адреса, как и штампа почты не присутствовало.

С дурными предчувствиями зашел в квартиру, скинул обувь, повесил на вешалку пальто ипосле этого первым делом вскрыл конверт.

И тут настроение упало до ноля.

Первая строчка письма гласила:

— Виктор, здравствуйте! Пишет вам Яков Коэн…

Быстро пробежав глазами содержание, я положил письмо рядом с собой на диван и задумался.

А задуматься было над чем. Яша Коэн, в письме недвусмысленно намекал, что кое-что знает о моих способностях, и сообщил, что со мной хочет встретиться его знакомый,имеющий ко мне очень неплохое предложение.

Чтобы у меня не возникли сомнения, Яша в письме напомнил некоторые подробности наших бесед, которых кроме него никто не знал. Так, что письмо писал именно он, ну, или написано оно было с его слов.

Сомнения в Яшином авторстве у меня не возникли, но зато возник огромный вопрос, каким таинственным образом письмо из Израиля попало в мой почтовый ящик. И все это произошло, когда у меня появились проблемы с комитетом госбезопасности.

— Неприятности по одной не приходят, — философски подумал я и начал более внимательно второй раз перечитывать письмо. Как будто от этого можно было понять, кто его кинул в почтовый ящик. Увы, о видеокамерах в подъездах в эти времена речи и близко не было, точно так же, как и о домофонах. Заходи, кто угодно и твори, что хочешь.

-Ну, и что теперь делать? — в полный рост встал передо мной роковой вопрос.

Если до получения этого «привета» из Израиля, можно было еще надеяться, что вопрос с комитетом рассосется сам собой, то сейчас эти надежды испарились.

-Пора делать ноги, — пришел я к окончательному выводу. — Не получилась у меня спокойная жизнь в Ленинграде, так, что провизор Виктор Гребнев должен исчезнуть и появиться олонецкий карел Сашка Ефимов двадцати четырех лет, молодой, бездетный холостяк с тяжелым пороком сердца и средним образованием фармацевта. Правда, карел по-карельски не знает даже пары десятков слов. Но сейчас это не редкость и никого не удивит. Особенно, где-нибудь в Якутии.

Интермедия

Радостно возбужденный капитан Корепанов, без вызова, сам попросил генерала принять его для важного сообщения.

Последний принял его со смурным лицом. Наблюдение за фармацевтом никаких результатов пока не принесло. И сейчас надо было искать причины, чтобы оправдать такие затраты человеко-часов на пустышку. Приказ о снятии наблюдения с Виктора Гребнева уже ожидал его подписи.

-Ну, что там у тебя, Корепанов, докладывай и выметайся. Работать надо, враг не дремлет, а мы занимаемся ерундой.

— Товарищ генерал, хочу вам доложить, что наблюдение, установленное за известным фигурантом по вашему приказанию, себя оправдало, — выдохнул Сергей Васильевич.

— Хм, очень интересно, — насторожился генерал, постукивая карандашом по столу. И что же выявило наблюдение?

— Вчера наш сотрудник, лейтенант Федоров, обратил внимание, что в подъезд, где проживает Гребнев на несколько минут зашел смутно знакомый ему мужчина.

Сегодня мы с ним выяснили, что этим человеком является сотрудник финского консульства Эркка Сумманен. Бригада лейтенанта Федорова совсем недавно работала по этому консульству.

— Интересно, интересно! — оживился генерал, — это уже кое-что. Вы, надеюсь, уточнили наличие причин, по которым финский гражданин мог заходить в подъезд фигуранта.

— Никаких причин заходить туда у него не было, — радостно выпалил Корепанов. Мысленно он уже примерял на грудь медаль, или орден за раскрытие шпионской сети и кидал в рюмку с водкой майорские звездочки.

У генерала подобные мысли тоже возникли, но в отличие от подчиненного он более умело их скрывал. Еще бы! Вскрыть в городе шпионскую сеть, это вам не диссидентов ловить с перепечатками произведений Галича, Пастернака и прочих антисоветчиков.