Тьма знает - Индридасон Арнальд - Страница 38

– В полицейском протоколе об этом ДТП ее имени нет.

– Они про нее не знали. Она никому ничего не сказала. Только мне рассказала два го-года назад, когда я ее навестил и речь у нас зашла об этом наезде.

– И что она рассказала?

– Это все было довольно туманно. Мне этот Вилли просто на язык по-подвернулся. Он жилье снимал по соседству с ней. Оказывается, она его помнила. Сказала, что обнаружила его на тротуаре. Что-то в таком духе. Не зна-знаю, стоит ли ей верить.

– И что?

– И все.

– Она сказала, что обнаружила его на тротуаре?!

– Ну, я точно не помню, но примерно как-то так она выразилась.

– А она ему помогла? Поговорила с ним?

– Мне больше ничего не удалось от нее добиться. У нее, бедняжки, с головой не в порядке было. Совсем не понимала, где находится. Она вокруг себя всяких су-существ видела, они к ней являлись…

– А о чем вы разговаривали с Вилли? – спросил Конрауд. – Это ты помнишь?

– Да о футболе. Он, как и я, болел за «Валюр». Но это были рядовые, ничем не примечательные ра-разговоры. Хороший парень. Грустно, что с ним так вышло.

Двое старых приятелей детства немного помолчали.

– Ты ведь насчет своего папаши так и не вы-выяснил? – спросил Магги.

Конрауд посмотрел на него.

– Нет.

– Очень странное дело.

– Да, очень странное, – согласился Конрауд, надеясь, что Магги больше не станет развивать эту тему.

– А ты про Полли слыхал? Он по-помер, – ни с того ни с сего сказал Магги, спеша поделиться новой мыслью, пришедшей ему в голову. – Сердечный приступ. Он толстый был – поперек себя шире. Я с ним в старые времена на Слипе работал.

– Полли?

– Ты его разве не помнишь? У него все зу-зу-зубы однажды оказались выбиты. Он сказал, что с лестницы упал. Вы ведь с ним вместе учились?

– Да, одну зиму. А потом он бросил. Так он умер? А когда это произошло?

– Примерно две не-недели назад. Вы же не особо дру-дружили, да?

– Нет, – ответил Конрауд. Он отлично помнил Полли, который был с ним в одной группе в реальном училище: крайне назойливый тип. – Она же была в нашем квартале самой старой жительницей? – перевел он разговор снова на Виггу.

– Да, бе-без сомнений.

– С Виггой мы тоже не особо дружили, – заметил Конрауд.

– Нет, она вредина была, – Сагги шмыгнул носом, и вдруг Конрауд ясно увидел перед собой, как он стоит на заднем дворе на Линдаргате и ест краденый лук на пари в 10 эйриров, и вот у него по щекам начинают струиться слезы…

Конрауд был уверен, что те десять эйриров ему так и не заплатили.

В конце концов он не смог сдержаться:

– А ты по-прежнему пьешь пепси, Магги? – задал он свой вопрос.

– Ах, пепси? – переспросил Магги. – Да, она лу-лучше всего.

Вечером Конрауд нашел музыку тысяча девятьсот восьмидесятых годов, которую Хугоу загрузил для него на планшет – свой подарок отцу на Рождество. Пока песни звучали на весь дом, он набрал съестного в холодильнике, уселся с тарелкой за кухонный стол, – а его мысли в этот момент были далеко. Он давно не заходил в свой старый квартал, и мыслями все еще был там, на Линдаргате, с Магги и другими друзьями детства, родителями и старушкой Виггой. Линдаргата для него всегда была где-то рядом, и какие бы треволнения ни происходили на свете, пространство Теневого квартала в какой-то степени всегда оставалось его миром. Переклички работников Скотобойни, разряженная публика у Национального театра, запах древесины у «Вёлунда», суета на центральных улицах, моряки в порту, – в его сознании этот мир детства был всегда рядом, и он мог заглядывать туда, сколько ему вздумается. Неважно, сколько высоток там понастроили, и во сколько этажей – им ни за что не отбросить тени на его родной квартал.

Частью этого мира была и Вигга. Как-то зимой под вечер Конрауд, подзуживаемый друзьями, решил сыграть с ней шутку. Он подкрался к ее входной двери по обледенелому крыльцу, дважды пнул ногой дверь, с быстротой молнии соскочил с крыльца – и угодил прямо в объятья Вигги. Она возилась в сарае на заднем дворе, подошла к Конрауду сзади и цепко ухватила его. Конрауд так перепугался, что подумал – он сейчас обмочится и тем самым опозорится до конца. Вигга держала одной рукой фонарик, а другой вцепилась в плечо Конрауда.

– Совсем совесть потерял! – прошипела она.

Он оцепенел от ужаса и не сопротивлялся, когда она утащила его за дом, распахнула дверь сарая, бросила его внутрь и заперла дверь. В сарае стояла кромешная тьма, так что ко всем остальным несчастьям мальчика сейчас прибавился еще и страх темноты.

Он услышал сердитый голос Вигги:

– Ну вот, теперь и сиди тут всю ночь!

И она ушла.

Унижение было окончательным. Недолго пробыв в этой темноте, Конрауд почувствовал, как что-то теплое стекает вниз по ногам прямо в ботинок. Ему было семь лет, он оцепенел от страха и дрожал как осиновый лист.

Остальные ребята быстро сбегали за его матерью, она поговорила с Виггой, вызволила сына из заточения и долго уговаривала его не дразнить бедную женщину, которой и так приходится туго: она потеряла ребенка, и в жизни на нее постоянно нападали, вот она и считала нужным отбиваться.

– Ребенка? – переспросил Конрауд.

– Да, и с тех пор ей приходится туго.

Могло ли быть так, что Вигга подошла к лежащему на улице Вилли еще до того, как его, мертвого, обнаружил прохожий и сообщил в полицию? Ведь он все время был ее соседом. Он был немного знаком с Магнусом, жившим на другой стороне улицы. Могло ли также быть, что Вигга вышла на тротуар сразу после ДТП? А может, она своими глазами видела это происшествие? И водителя видела? Но не позвонила ни в полицию, ни в «Скорую помощь». Иначе в полиции знали бы про нее. Она явно не пыталась занести Вилли в дом. Зачем же она тогда вышла?

Вилли умер у нее на руках?

А может, это все фантазии? Она наврала Магнусу? По крайней мере, те, кто расследовал наезд на Вилли, упустили из виду, что Вигга – потенциальная свидетельница. Этому Конрауд не особенно удивился, потому что Вигга ни на кого не обращала внимания, и на нее никто не обращал внимания. Конрауд знал, что старуха непредсказуема. Могло быть и так, что полиция разговаривала с ней, как и с другими соседями по той улице, но она ничего не сказала. А возможно, ее просто посчитали ненадежным свидетелем. Люди, не знакомые с Виггой, не желали тратить на нее больше времени, чем требовала необходимость.

Конрауд решил позвонить сестре. После нескольких гудков Бета сняла трубку, и он рассказал ей про Магги и про его беседу с Виггой, и про то, что Вигга умерла.

– Надо же, умерла бедняжка! – воскликнула Бета. Она всегда защищала Виггу, не участвовала в розыгрышах над ней, а напротив, призывала ребят пожалеть одинокую женщину.

– Возможно, она последней видела Вилли, о котором я тебе рассказывал.

– Которого сбили на Линдаргате?

– Вероятно, она увидела, что произошло, и вышла к нему. Во всяком случае, она сказала, что обнаружила его на тротуаре. Она это Магги рассказала, ты его помнишь, Магги Пепси.

– Магги? А он до сих пор там живет?

– Да. Он немного общался со старушкой. Ей уже за девяносто было.

– И он считает, что Вигга видела, как его сбили?

– Она на это намекнула.

– И видела, кто это сделал?

– Наверное, но ты же помнишь, какая она была – немного не в себе.

– Вигга была хорошая. Ко мне она всегда по-доброму относилась. А вот ты у нее от страха штаны намочил.

– Да я же не прямо у нее был, – ответил Конрауд. – Она меня в сарае заперла.

– Этот Вилли ведь строил какие-то теории заговора насчет дела Сигюрвина?

– Да, и делился ими с кем попало. Он же свидетель. Хоть и плохонький – зато свидетель! И раз уж он каждому встречному-поперечному из спорт-бара рассказывал, что он там видел, немудрено, что это могло привести к некоторым последствиям.

– Ты хочешь сказать, что его сбил кто-то, кто имеет отношение к исчезновению Сигюрвина?