Стоп. Снято! Фотограф СССР. Том 2 (СИ) - Токсик Саша - Страница 30

Очередь равнодушно наблюдает. В наше время меня бы уже в полицию сдали, за то, что с посторонним ребёнком заговорил. А здесь народ непуганый, про маньяков не слышали. Потому и резвился здесь Чикатило и прочие товарищи. Спокойствие большинства важнее жизни отдельных неудачников.

— Мороженого нет, но есть деньги. — показываю ему двадцатикопеечную монету.

— Я без мамы не пойду, — рассудительно заявляет он.

— И не нужно, — поддерживаю. — С мамой сходи, и она тебе купит.

Очередь прислушивается.

— Вон ларёк стоит, — подхватывает вдруг дедок, — Попроси маму, тут идти две минутки всего. А мороженое вкууусное… — причмокивает он.

— Так вам позвонить надо? — догадывается умный ребёнок.

— Надо, — кивает интеллигент, — сильно надо.

— Две порции, — заявляет пацан.

— Да хоть три! — радуется дедок.

Оба мужчины лезут за кошельками.

— Мам! Мама!!! — разбогатевший пацан колотит в дверь будки, — пойдём домой, я писять хочу!!

— Ох, ты горе моё! — подхватывается мамаша, — ты же ходил недавно?! Я же тебя спрашивала?!

Она выкатывается из будки, хватает чадо за руку и удаляется, цокая каблуками. Будущей строитель российского капитализма гордо шагает рядом с ней. Будущее страны в надёжных руках.

— Молодой человек, — говорит интеллигент, — спасибо вам. Если вы недолго…

Он делает приглашающий жест. Дважды упрашивать меня не надо.

— Алё, кто это? — голос букиниста кажется помятым.

— Это Алик, Альберт, я вам книги привожу, — говорю тихо, не веря в звукозащитные свойства будки.

— Кто? — хрипит трубка? — Я не могу. Ничего сегодня не могу.

— Ты дома?

Идиотский вопрос, когда звонишь на стационарный телефон. Я его всё-таки задаю. В ответ гудки.

— Пошли, — хватаю Женьку за рукав.

Есть люди с географическим кретинизмом. У меня была такая знакомая. Она могла заблудиться в собственной квартире. Я обладаю противоположным качеством. Один раз побывав на месте, я практически всегда могу его найти. Может это какая-то "шишка расстояния", как у перелётных птиц.

Так что к дому книголюба мы приходим, почти не заплутав. Колотим в дверь. Женька, войдя во вкус, ногами.

Вид у хозяина квартиры ещё хуже, чем голос. Мятая и незастёгнутая рубаха навыпуск. Вполне приличные штаны с ширинкой нараспашку. Один тапок. Очевидно, что мы его подняли. Вероятно, не с кровати.

Смекнув в чём дело, отправляю Женьку за пивом. Он возвращается быстро. В руках две бутылки жигулёвского. Рюкзак подозрительно оттопыривается и позвякивает.

— Повезло, — говорит.

Пиво строгие советские продавщицы алкоголем не считают, поэтому на возрастной ценз смотрят сквозь пальцы. На кухне следы загула. Потемневшие дольки яблока, заветренный сыр, остатки киевского торта. Нахожу относительно чистый стакан и приступаю к медицинским процедурам.

После первого вливания к больному возвращается дар речи.

— Слонимский заходил, — сообщает он, — с барышнями. Диссертацию защитил по Маяковскому.

В голосе причудливо смешаны зависть и презрение к конъюнктурщику Слонимскому. Барышни во всём этом тоже играют какую-то роль. Похоже, наш подпольный миллионер решил произвести на них впечатление. Получилось или нет — он сам не помнит.

Выкладываем из рюкзака пятнадцать томов "Заповедника", ещё понемногу Ахматовой и Блока

— Двадцать пять — говорит книголюб.

— Тридцать пять — влезает Женька.

— У вас же их много!

— А ты что, дешевле продавать из за этого станешь?

Жендос в своей стихии.

— Нет, но…

Они горячо, но недолго торгуются

В итоге выходит шестьсот сорок пять рублей. Серёжа поджимает губы. Женька приятельски хлопает его по плечу. Кажется, совместный бизнес у них сладится.

—Осторожно, — говорю, — расплескаешь.

Книголюб при этих словах вдруг зеленеет и подрывается в сторону туалета. Терпеливо ждём. Вторую бутылку он пьёт аккуратно и сосредоточенно. Мелкими глотками, как микстуру.

Затем встает и роется в вещах в поисках бумажника. Там пусто. Обшаривание разных шкатулочек и заначек на книжных полках тоже результата не приносит. Хозяин квартиры хватается за голову.

— Может, в сберкассе? — говорю.

— Можно! — вспыхивает радостью букинист и тут же тускнеет, — Я себе там срочный вклад сделал. Пополнять можно, а снимать нельзя.

Похоже, проблемы с барышнями и алкоголем случаются не первый раз.

— Занять у кого-то? — подсказываю

— У Коляна! — настроение Серёжи прыгает словно мячик для пинг-понга. — Пошли!

Колян оказывается высоким мужиком с пышными розенбаумовскими усами. Он глядит на нас с подозрением. Считает жуликами, которые раскручивают его приятеля на что-то непотребное. Тем более что наш книжный приятель взволнован и нетрезв.

Приходится показать усачу редакционное удостоверение, которое его странным образом успокаивает. Мы отходим в тень раскидистой ивы, и денежные знаки наконец меняют своих владельцев.

— Валим отсюда, — говорю Женьке.

В итоге всех перемещений мы оказываемся на площади, чего я упорно хотел избежать.

— Хай, чувак! — две ладошки прикрывают мне глаза, — угадай, кто?!

Первая реакция — не глядя двинут в ответ. Ненавижу подобные шутки, особенно когда в кармане лежит половина мотоцикла "Урал".

Приседая, выворачиваюсь и сразу разрываю дистанцию. Хотя по ладошкам понятно — они маленькие и прохладные. Женские. Но пока одни руки прикрывают глаза, другим ничто не мешает бить в печень, верно?

Кэт стоит удивлённая и слегка разочарованная. Игра в "угадайку" сорвалась. А вот её спутники мне в принципе не рады. Джон — понятно. Чем долговязый недоволен? Или ему уже успели наплести что-то?

— Катись, — говорю я местной мажорке, — откуда пришла.

— Ты чего?! — она хлопает глазами.

— То самое! С клофелинщицами не общаюсь! Лоха нашла?!

— Что?!

Кэт разворачивается, упираясь взглядом в Джона. Значит, я не зря сыграл на публику. Имелись, видимо, в прошлом некие факты…

— Чё ты гонишь?! — самым быдляцким образом заявляет Джон и кидается на меня. В его интересах поскорее мне рот заткнуть.

До меня он не добегает. Женька, про которого все забыли, спокойно подставляет ему ногу, отправляя и без того побитого товарища в полёт. В уличной драке правил нет, это не боксёрский ринг. Их больше, они старше, они на своей территории.

Джон барахтается, пытается встать. Пинком отбрасываю его на спину. Нависаю над ним. Заношу кулак…

Сейчас вбить бы этому мудаку в его тупую башку, что если его побили дважды — побьют и третий раз. Что если он, сука, подставляет людей, то пусть будет готов отвечать. В голове багровая муть. Впечатать урода в асфальт, так чтобы не встал.

— Катенька, — слышу за спиной, — Дима… Евгений… А что у вас тут происходит?

Голос мужской, спокойный, уверенный. Волнения нет, одно сплошное любопытство, словно мы не в пыли тут валяемся, а коллекцию марок рассматриваем. Откуда он знает Жендоса? А-а-а… Джон! — доходит до меня. Тёзки, значит.

— Да мы тут… дядя Влад… — чёрт, даже интересно перед кем это оторва Кэт изображает паиньку.

Поднимаю голову и упираюсь взглядом в знакомую физиономию. Он, правда, узнаёт меня первым.

— Алик? Альберт Ветров, если я не ошибаюсь, — говорит работник обкома, с вечно грустным лицом, похожим на верблюжью морду.

Имени не знаю. За всё наше знакомство он мне так и не представился. "Дядя Влад…".

— Здравствуйте, — говорю, — тут Евгений оступился, а я ему подняться помогаю…

— Ну-ну… — тот словно и не сомневается в моих словах, — далековато от твоих родных просторов. Каким ветром к нам?

Улыбается, довольный своим остроумием.

Кэт в изумлении. Странный альтруист-колхозник в "дедушкиных" брюках никак не стыкуется у неё в голове с этим лощёным товарищем в белоснежной рубашке и импортном костюме.

— За аппаратурой приехал, — говорю, — у нас, знаете ли, не разгуляться в этом плане.