Грех и шоколад - Брин К. Ф. - Страница 28

Она потупилась, залившись румянцем, откинулась назад и скрестила на груди руки.

А я едва не охнула от удивления. Сработало! У меня еще никто не устанавливал тождество с первого раза. Обычно приходилось выкладывать две, а то и три карты, пока не обнаруживалось что-то значимое для клиента.

Внезапно из густеющей толпы выступил мужчина – с падающей на высокий лоб челкой, с носом, занимающим большую часть лица. Он не был красив, но от него исходило ощущение собственной важности.

Он шел к нам – с прямой спиной, расправив плечи, но никто его не замечал.

– Нам нужно обсудить вознаграждение, – сказала я, сложив руки на коленях. – Тогда я посоветуюсь с оракулом и задам ваш вопрос.

– С оракулом? Ты что, не говоришь непосредственно с покойным?

Мужчина увидел мою клиентку, и на лице его стремительно сменилось несколько выражений. Последним была вина. Он остановился как вкопанный – и попытался повернуть назад.

– Сосредоточьтесь на этой карте, – попросила я, указав на русалок. – Он чувствует себя виноватым за что-то. Ему не хочется оставаться.

Она фыркнула:

– Ну да, конечно, – и посмотрела в сторону.

Очевидно, она мне не поверила.

Гадать я не осмеливалась. Карта намекала на измену, но, если я ошибусь, клиентка назовет меня мошенницей и умчится в бешенстве, испортив мне все веселье.

– Пожалуйста, сосредоточьтесь на карте, – сказала я, хотя беспокойство казалось излишним. Призрак находился достаточно близко, чтобы я могла его подцепить – единственный вариант в данной ситуации. Хотя мне не слишком нравились ощущения, возникающие при захвате: в животе начинало что-то ворочаться, вызывая нервозность, тревогу и тошноту. Кроме того, где-то на краю сознания пульсировала Черта.

Раскинув руки, я принялась покачиваться из стороны в сторону, несколько переигрывая для пущего эффекта. Чеширам это столь же ненавистно, сколь и необходимо для удовлетворения их предвзятых представлений в том, что мы делаем – и как мы это делаем.

– Я что-то вижу. Человек. Мужчина. Светло-каштановые волосы с проседью. Пять футов десять дюймов, или около того, среднее телосложение, небольшой животик. Прядь, выбившаяся из треугольного мыска волос надо лбом.

Брови женщины не поползли на лоб. Она не поразилась, в значит, это был либо не тот парень, либо он пришел в другом облике, отличном от того, в котором он умер. И то и другое вполне возможно.

– Так. Хорошо. – Я указала на мужчину, которого продолжала подтаскивать к себе. Дело становилось принципиальным. Мне нужно было доказать этой чеширке, что я не мошенница, и вывести ее из душевного равновесия. Просто выполняя свою работу.

А еще мне хотелось знать, почему мужик чувствовал себя виноватым. Когда речь не идет о насилии, любопытство порой берет надо мной верх.

– Ты.

Я продолжала указывать на него.

Моя клиентка нахмурилась.

Глаза мужчины расширились, рот приоткрылся.

– Т-ты меня видишь?

– Да. Как тебя зовут?

– П-п-пол.

– Ты всегда заикаешься, Пол, или только когда потрясен?

Женщина, вздрогнув, оглянулась через плечо, выпучив глаза.

Есть!

– П-просто меня н-никто не слышит. Н-никто н-не видит. Я н-не могу привлечь н-ничье внимание, – сказал Пол, и в глазах его вспыхнул голодный огонек.

О нет. Этот взгляд. Парень отчаянно нуждается в человеческом общении.

– Ты знаешь, что ты мертв, Пол? – спросила я, игнорируя женщину, сидящую передо мной и пялящуюся на меня так, будто у меня только что выросла вторая голова.

– Я… я… ч-что?

Он пребывал в крайнем замешательстве. Лицо расплылось, облик замерцал – и передо мной предстал мужчина постарше, с огромным брюхом и совершенно седыми волосами. Первого наш покойник, вероятно, видел в зеркале, а второго видели другие к концу его жизни. О человеке можно многое рассказать, изучая его призрак.

Ясно одно: проблем с переходом у него быть не должно.

– Да. – Я вновь переключила внимание на ошеломленную немую клиентку. – Итак. Нам нужно обсудить вознаграждение, а потом я задам присутствующему здесь Полу вопрос. Вы ведь хотели поговорить с Полом, верно?

– Ты… – Ее лицо исказилось от страха. – Ты…

– Ведьма-медиум. Грязный магический работник. Ужасный похититель душ. Послушайте, леди, это вы искали меня. Даже не представляю, с чего это вы так удивляетесь.

– Я будто наблюдаю за крушением поезда в реальном времени, – пробормотала Дейзи, – и не могу отвести взгляд.

– А я и не хочу отводить. Надо было прихватить поп-корн, – прошептал ей в ответ Мордекай.

– Просто… когда мне сказали, что ты… – Женщина сглотнула. – Я думала, вся магия – обман.

– Полубог, правящий половиной города, регулярно играет с погодой, в новостях любят показывать меняющих облик оборотней, и вы, несомненно, видели по пути сюда волшебных зверей. И все еще считаете, что магия – чушь собачья? – Я подняла руки. – Мои поздравления. Главный приз за Добровольное Невежество – ваш. Ты прошла долгий путь, детка[2].

– А вот и нет, – прошептала Дейзи и хихикнула.

Ну вот. Я это сделала. Не-маги, подобные этой клуше, сидят в каком-то странном пузыре, никогда не имевшем для меня особого смысла. И порой все, что им нужно – это хорошая встряска.

– Это Дженис сказала тебе, что я приду? – На лице леди мелькнуло подозрение.

А иногда не просто встряска. Иногда нужен кто-то, у кого терпения больше, чем у меня.

– Я не знаю Дженис. Точно так же, как, я надеюсь, не узнаю вас. Цена – сорок долларов. Но вам лучше поторопиться. Пол смотрит на свои руки – точно ребенок, только что осознавший, что эти штуковины прикреплены к телу.

– Сорок?.. – Женщина покачала головой и положила на колени свою коричневую кожаную сумочку. Ее коротко стриженные, стильно уложенные и залитые лаком волосы почти не шевелились на ветру. – Это просто грабеж.

– У вас есть вопрос, – я мотнула головой на Дейзи, фиксируя необходимость в двух двадцатках. – А моим детям нужно есть. Видите, они быстро растут.

Презрительно кривя губы, женщина вцепилась в свою сумку так, что аж костяшки побелели.

– Спроси его… то есть если ты действительно его видишь… – Мое раздражение разгоралось. – Его ли это ребенок. Была ли она беременна, когда он попал в ту автокатастрофу.

– Вот дерьмо… – Дейзи прикусила губу.

Сохраняя бесстрастное выражение лица, я выжидающе посмотрела на Пола. Призрак уронил руки, ссутулился. Он снова выглядел виноватым.

– Ну? – вызывающе спросила женщина, пребывая в явном смущении.

– Он слышал, – тихо сказала я, – и это не ваша вина, что он это сделал. Вы тут ни при чем. Это он был подонком, не вы.

Лицо ее изменилось. Эмоции рвались наружу, как кровь из раны. Губы женщины задрожали, в глазах блеснули непролитые слезы. Она вскинула голову и расправила плечи.

Ей было больно, но она старалась держаться. Наверное, не хотела, чтобы о ее смятении проведали соседи. Боже, какой отстой.

– Это все я, – Пол просто сочился раскаянием. – Я думал, мы были осторожны. Я всегда предохранялся. Я никогда не хотел причинить боль…

– Заткнись уже, Пол, лживый дерьмовый ублюдок.

Я вскинула руку.

В глазах женщины мелькнуло понимание. Плечи ее поникли. Я медленно кивнула.

Боль прочертила морщины на ее лбу и между бровями. Спина грозила согнуться под тяжестью плеч. Женщина уже не выглядела целеустремленной и высокомерной, превратившись в нечто чертовски хрупкое.

– Он был подонком, – сказала я, не задумываясь. – Слизняком. Да. И он это знает. Знал, когда шел сквозь толпу к тебе. Но, послушай меня… – Женщина подняла глаза, ища мой взгляд. Силы покинули ее. Она скверно относилась к магам, но мне все равно не хотелось, чтобы она шла дальше по жизни, чувствуя себя никчемной. Я не могла с чистой совестью позволить кому-то страдать, не попытавшись помочь. – Ты думала о нем, и он пришел. Ты позвала, и его потянуло к тебе. Он к тебе привязан. Так что, что бы он ни делал своим – сдается мне, малюсеньким – членом, – Пол вздрогнул: ничтожный, гнилой козел, – его сердце все равно принадлежит тебе, хочешь верь, хочешь нет. Он тебя не заслуживал, но в душе всегда был убежден, что ты принадлежишь ему, а он – тебе.