Время - Вознин Андрей Андреевич - Страница 8

Мне же оставалась неясна столь удивительная вовлечённость местных в обсуждение, казалось бы, старого металлолома. Мало ли ныне его валяется по свалкам вторичного сырья либо ждёт переплавки на металлургических гигантах. Тут же небольшая кучка лома вызывала просто ажиотажный интерес.

– Ничего удивительного, – раздалось над самым моим ухом.

Я оглянулся. Молодой парень, довольно вызывающе одетый, протягивал мне руку.

– Гектор – корреспондент ежемесячного журнала «Мусорные новости».

И заметив моё вытянувшееся лицо добавил:

– Достаточно было заметить, как вы надиктовываете в свой журналистский требник.

Свершилось чудо! Наконец-то мои поиски увенчались успехом, и я лицезрел пред собою собрата по перу.

– А что за сюр здесь происходит? Не пойму, с чего весь сыр-бор.

– Историческое событие. Ковчег прибытия. У нас давно существовал неразрешимый теологический спор – как появился первый поселенец на планете. Каким транспортом прибыл. Существует старая легенда о посещении планеты сто второй звёздной экспедицией…

– Сто второй? – я не поверил ушам.

– Да-да. Именно сто второй! – Восторженное благоговение на загорелом лице собеседника вызывало недоумение.

– Не понял. А какая разница – сто вторая, сто двадцатая?

– Преогромнейшая. Соседнюю звёздную систему Тритус, как всем известно, открыли всего лишь сто пятой звёздной…

Вот теперь всё встало на свои законные места: извечная борьба жителей окраин Империи за максимально возможную приближённость к Метрополии. Пускай даже гипотетическую. И где хороши любые методы, как то – меряние годами открытия, ветвлением корней генеалогических древ отцов-основателей и прочим мифотворчеством. Наблюдая порой за конвульсивными потугами периферий завуалировать свою отстало патриархальную сущность и оказаться как можно дальше от края исследованной Вселенной, начинаешь опасаться, что там, за ним, наверное, воды великого океана обрушиваются со среза плоского диска Галактики прямо в адову бездну, увлекая за собою всех, кто не спрятался. Мне, как потомственному жителю Метрополии, этот интеллектуальный панкратион периферий был недоступен для логического понимания.

И пока мы мило общались, спор о принадлежности найденного куска металла к легендарной экспедиции продолжал неторопливо тлеть. Как вдруг из-за ближайшей пирамиды строительного мусора выдвинулась колонна однообразно одетых мужчин. Все как один с бритыми затылками, у каждого форма модной среди военных раскраски пиксель. И сурово насупленные брови…

Я почувствовал, как меня тянут за рукав прочь от приближающего воинства.

– Ты чего? Самое интересное начинается, – попытался было воззвать к профессиональной этике.

– Какое там интересное, самим бы не огрести по полной…

– Мы же пресса! Значит, неприкосновенны, согласно пункта «уф» части сто сорок четвертой закона «Об Имперской прессе».

– Вот когда тебя будут бить-пинать, можешь зачитать свои права. Если успеешь, конечно…

В предупреждении собеседника зерно здравого смысла присутствовало – действительно, ни бандитами, ни полиции растолковать положения защищающего прессу закона я, к сожалению, не успел. Когда всё-таки внял здравому гласу рассудка, драгоценное время было утеряно, и избежать участия в активной фазе философского диспута мы не успели…

Колона свежих сил сходу вклинилась в приверженцев правильных и неправильных сопел. И началась битва! В монолите толпы отдельные её части задёргались, по безликой поверхности побежали встречные волны конвульсивных судорог – кто-то заметался, пытаясь как можно дальше отстраниться от боестолкновения, кто-то же наоборот – пробирался сквозь частокол тел показать удаль молодецкую. Приложение разнонаправленных сил начало неудержимо раскручивать это людское скопище и подобно урагану втягивать в свои недра всё новых и новых участников силового диспута. И мы с Гектором также оказались безжалостно вброшены в самую гущу страшного махача. Свет дневного светила над головой мгновенно потух. И только частокол из топчущихся в безумном хороводе ног перед глазами…

Наконец я догадался, что банально оказался сшиблен со своих двоих прямым в челюсть и пытаюсь теперь выбраться из ускоряющегося торнадо уже на четвереньках. Но как оказалось, ни один я такой умный – пока вверху свирепствовала жестокая сеча, в партере между собой сцепились пресмыкающиеся. Кто-то больно укусил меня за щиколотку, но повернуться посмотреть я не успевал – навстречу во всю коленопреклонённую прыть нёсся агрессивно настроенный типчик в очках…

– Ну, что за невезуха! – Я горестно сплюнул кровавую пену.

Мы с Гектором сидели в тени, прислонившись к переломленной посередине и установленной наподобие громадного шалаша бетонной плите. Дневное светило яростно изливало с небес ослепительный свет, остающийся по счастью на противоположной стороне бетонной преграды. И только обжигающие волны горячего воздуха периодически накатывал не в меру услужливый ветерок. Отчего ссадины и синяки на теле начинали нестерпимо ныть.

– Я пока только то и делаю, что получаю по щам. Словно я и не репортер сроду, а какой-нибудь профессиональный шахматист. – Горечь от осознания несправедливости судьбы изливалась из меня вместе с едким потом.

Гектор тихо охнул, резко отодрав успевший присохнуть к открытой ране рукав плаща.

– Что это было? – Немного отойдя от очередной взбучки, я перешёл к репортёрскому расследованию.

– Как всегда в спор вмешались высшие силы.

– Какие-какие силы? – Мне показалось, что я ослышался. – Демоны?

– Ну-у-у… Как тебе объяснить. Для контроля останова времени была создана служба контроля.

Как же всё-таки на этой планете странно и необычно! Да вдобавок эта патологическая приверженность местных к насилию в отношении одного известного земного репортера…

– Нам ещё повезло, что отделались парой синяков… – К слову, я не разделял непонятный оптимизм Гектора насчёт пары. – Могли запросто и дерьмом измазать.

Заметив мой удивлённый взгляд, невесело кивнул головой:

– И такое бывало. Есть тут любители накидывать… Мерзавцы.

– А что, на них и управы нет?

– Конечно нет. Время же остановлено – полиция не работает, личности установить практически невозможно, чем те и бесцеремонно пользуются.

Мы помолчали. Я в который уже раз проклял тот день и тот час, когда редактор вручил командировочное удостоверение. О чём мрачно размышлял Гектор история умалчивает. Возможно вспоминал неприятные минуты нападения мерзавцев, а может то прекрасное время, когда оно ещё беспрепятственно текло по своим делам…

– А почему у вас никто не протестует?

Гектор отвлёкся от тяжких дум и перевёл на меня свой, подкрашенный с правой стороны здоровенным фингалом, взгляд.

– Как это?

– Чего? – не уловил сути вопроса я.

– Ну, о чём ты спросил?

– Я?

Некоторое время недоуменно пялились друг на друга и наконец расхохотались. Наверное таким образом молодые организмы снимали скопившееся нервное напряжение. Когда, отхохотавшись от души, успокоились, у меня появилась возможность подробно расспросить про местные дела чудные…

В общем, на планете реалии складывались вполне себе благоприятно для первых переселенцев – редкий минерал, что разрабатывался в карьере неподалеку, пользовался активным спросом по всей Галактике. Поэтому обогатительная фабрика работала беспрерывно и круглосуточно. И общественная жизнь на планете буквально кипела – еженедельные балы во дворце Верховного, частые выставки изобразительных художеств, показ последних галактических мод, коллективные выезды бомонда на пикники за город. В общем, жизнь журналиста была прекрасна – репортажи, короткие заметки, памфлеты… Без работы сидеть не приходилось. Я даже по мере повествования начал завидовать столь разудалой жизни Гектора. Впрочем, он и сам постоянно завидовал себе прошлому.