Фантастический цикл романов "Викинг". Компиляция. Книги 1-9" (СИ) - Мазин Александр Владимирович - Страница 13

– Зря вы так, мужики, – прохрипел я. – Нехорошо это.

О, кажется, они смутились.

– Ты не думай, – сказал Первач, с восхищением пропуская меж пальцев кольчугу. – Мы не тати. Нам тебя чуры послали.

– Какие еще чуры? – поморщился я. «Чур тебя» – это я помню. А что значит, понятия не имею.

– Так он это, чужак, – заметил Третьяк. – Может, у них чуров и не чтят.

– Дурень! – Первач отвесил брату легонький подзатыльник. – Родичей усопших везде чтят. Как же это – своих не чтить? А кто тогда ото зла оборонит, ежели не твоя родня за Кромкой?

Ладно, с чурами разобрались. Вопрос: почему братаны решили, что я как-то связан с их покойничками?

Я и спросил.

Оказалось – ничего хорошего. То есть еще хуже, чем я предполагал. Намного хуже, чем банальный грабеж.

У братьев возникла проблема. Одному из них светило присоединиться к предкам. Путем непродолжительных расспросов я выяснил, что есть у них некий бог именем Сварог. О нем я слыхал еще в своем времени, однако то, что ему приносили в жертву людишек, – было для меня новостью. То, что поставлять людишек на жертвенник должны были его, Свароговы, «дети», это более или менее понятно. А вот что подбирались кандидаты из Свароговой же паствы, это, блин, как-то… не по-родственному. Правда, приносилась такая жертва редко, по специальному указанию главного жреца и строго по жребию. Типа, гонца отправляли в богу-покровителю. Со списком жалоб и пожеланий.

На прошлом сборище Свароговых «детишек» этот самый жребий выпал на Вторяка.

Согласно традиции «гонца» можно было заменить. Аналогичным крепким (второсортный товар богу предлагать нельзя) мужиком. Холопов у семейки не имелось. Купить было не на что. В плен взять? Так все вокруг свои. На общем сборе такой пленник не прокатит. Еще и накажут.

И тут подвернулся я. Здоровый, безродный. Никто, кроме Коваля, меня не знает. А Коваль на сварожское капище не ходит. Он с огненными духами знается, и бог у него – Хорс. То есть я – идеальный кандидат. Здоровый, толковый. Остается только ознакомить меня с нуждами аборигенов и отправить в горний мир для доклада.

Я оптимизма братанов не разделял.

– А может, все же холопа купите? Деньги у вас теперь есть.

– Не, – помотал кудлатой башкой Первач. – Не успеем. Время вышло. Завтра – жорево Сварогово.

Почему «жорево», я не спросил. Сам догадался. Жрец-жрать-жорево. Простая линейка. Одно неприятно: жорево это – я.

Дело Сварогово – мужское. Поэтому единственным существом женского пола в нашей экспедиции была кобылка. Если считать и ее, то на языческий праздник пресечения моей жизни мы отправились впятером. Братаны, малец лет десяти и я. В виде груза на кобылкиной спине. Малец был славный, вихрастый такой, белобрысый… В отличие от мрачных братанов (кто был его папашей, я так и не понял), пацанчик охотно со мной общался. Расспрашивал, кто я и откуда? Где добыл столь славные вещи? Я честно ответил, что взял в бою.

– Я тоже стану воином, – поведал мне парнишка. – Я из лука знаешь как бью!

Братья в нашу беседу не вмешивались. На каждом – по здоровенному мешку. Если это подарки Сварогу, то он неплохо живет, этот местный божок. И жрецам его будет что кинуть в котел в зимний период.

Лес сменился болотом, но братанов это не смутило. Топали как по сухому, только лапти в грязюке. Я на всякий случай старался запомнить приметы. Очень надеялся, что мне удастся удрать. Это же несправедливо, если такой парень, как я, будет зарезан во цвете лет какими-то дикарями.

Только эта надежда и придавала оптимизма.

Полночи я пытался избавиться от пут, но вязавший меня Первяк дело знал туго. Облом получился.

Кобылка время от времени косила на меня: как ты там, человек-мешок?

Я говорил ей что-нибудь ласковое.

Братьев я не осуждал. Если бы у меня была возможность в подобной ситуации подменить собственного брата кем-нибудь посторонним, не задумался бы ни на минуту. С другой стороны, если бы кто-то захотел прирезать моего брата ради отправления религиозного культа, мало бы ему не показалось. Но, как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не ходят.

Впрочем, и я не иду. Меня везут.

Разок мы остановились, чтобы перекусить. Меня тоже накормили. С рук. Не развязывая. Разумная предосторожность. Когда человеку нечего терять, он способен на настоящий подвиг.

Приехали. Оп-па! Просто как на картине художника Рериха. Капище. Высоченный частокол, украшенный выбеленными солнцем черепами. Над частоколом торчит что-то черное. Типа деревянной башки. На башке – нечто блестящее.

На травке вокруг частокола паслись лошадки. Мирная такая картина. Мне развязали ноги (иначе с лошадки не снять), но тут же спутали по новой – уважают братаны. Опасаются.

Кобылку привязали к колышку там, где трава погуще, а меня, кряхтя и пыхтя, оттранспортировали внутрь. Внесли и с облегчением уронили наземь.

Я тут же извернулся и сел. Ага, тут, оказывается, не один бог, а целое божественное общество. Шесть кумиров поменьше выстроились кружком, а в центре – он. Несомненно, главный, любитель славянской кровушки! Здоровенная почерневшая от времени и грязи деревяшка высотой метра четыре. Прикид у идола был козырный. На конической башке – что-то вроде зубчатого диска желтого металла, весело блестевшего на солнце. Пониже, на шее, плавно переходящей в туловище, ожерелье из черепов. Человеческих. Думать о том, что на этих бусах есть место и для моего вместилища разума, было неприятно. Еще у идола имелся пояс. Похоже – тоже золотишко. Что ниже пояса, я не видел. Заслоняли местные жители, которых внутри капища было не менее сотни. А скорее – более.

Мною заинтересовались. Средних размеров серая собачка подошла ко мне и обнюхала. Оставшийся при мне Третьяк попытался ее шугануть, но та в ответ показала зубки… Вернее, не зубки, а зубищи. Какая же это, блин, собачка? Натуральный волчара.

Я забеспокоился. Несмотря на скромные размеры, такой волчок был много опаснее немецкой овчарки. Я видел, на что способны эти клыки. Если зверюга сочтет меня подходящим для перекуса…

Не сочла. Улеглась рядом и задремала.

Народу все прибавлялось. Но особой тесноты не ощущалось: внутри культового сооружения было довольно просторно.

Ага, это, кажется, ко мне. Первак, Вторяк, пара зверовидных мужиков под два метра росточком и весьма импозантный дед. Дед, несомненно, был здесь главным. Высоченный, широкий, в звериных шкурах с ног до головы. И не жарко ему? На голове, кстати, имелось уменьшенное подобие идолова венца: золотая корона шипами наружу. А уж в самих волосах чего только не было: настоящая выставка экологически чистых амулетов. И в завершение – здоровенный посох, увенчанный таким же желтым шипастым колесиком.

В других условиях я бы, пожалуй, заценил колоритного дедушку, но сейчас слишком нервничал.

Волчок проснулся, вскочил и начал ластиться к служителю культа. Тот принял – как должное.

Дедушка приблизился. Черт, от него исходила такая плотная аура недоброй силы, что мне немедленно захотелось развязаться и дернуть подальше. А лучше треснуть его чем-нибудь тяжелым.

Эх, мечты, мечты!

Дедушка с достоинством присел на корточки. Глянул мне в глаза… Сразу захотелось отвести взгляд: глазки у дедушки были, мягко говоря, страшноватые. Но терять мне было нечего, поэтому я ответил ему таким же суровым взглядом… Не знаю, сколько мы играли в гляделки (показалось – целую вечность), не знаю, что там углядел в моих зрачках грозный дедушка… Но что-то углядел, потому что выпрямился и сказал звучным таким, красивым (ему бы в церковном хоре петь) басом:

– Этот богу негож!

Давно не слыхал более приятных слов!

Первак попытался что-то вякнуть, но дедушка зыркнул – и злодей осекся.

Вторяк сообразил, чем пахнет, и попятился… Недалеко. Уперся в грудь одного из здоровяков. Дедушка ухватил Вторяка за бороду и заглянул ему в глаза.