Земное притяжение - Ржевская Елена Моисеевна - Страница 13

- Это ведь черт те что! Ерунда какая-то. Где ж твои стремления, в конце концов? Выходит, трепотня одна.

Она не защищалась.

- Два дня у тебя осталось. Ты что же, завалиться хочешь?

И вообще тебе каждый день дорог. О чем ты думаешь? Не понимаю! Могла бы и на базар не ходить.

- Мама послала.

- Ведь тебе химию готовить надо и для экзамена в институт тоже.-Он искоса взглянул на нее, сказал мягче:-Это для тебя сразу же подготовка и в институт. Два дела. Ведь так я говорю?

Она молча кивнула. Сомкнутые губы ее огорченно набрякли.

Он взял у нее из рук кошелку, и они пошли медленно, не заговаривая друг с другом, мимо развевающихся мочал, кипы веников, железных кроватей, мимо загона с живыми колхозными утками и больших красных яблок, привезенных с Кавказа.

- Купите лилии! По рублю за ветку. Хорошо пахнут. Купите лилии!

- Ладно, ты не расстраивайся. - Он не мог вынести, что у нее такое огорченное лицо. - Сейчас быстро купим, что тебе надо. И все. Наверстаешь, что прохалтурила.

Ветер теребил ее волосы, и она иногда отбрасывала их с лица движением головы или слегка поправляя их плечом. И от ее такого знакомого движения, от того, что они шли рядом, затерявшиеся в толпе, и их толкали, и Лешка невольно касался ее руки, его захлестывало радостью и празднично гудело в груди.

И даже кадровичка сейчас не казалась ему мегерой. Может, еще и не откажет...

Жужелка остановилась, выбирая молодую картошку. Тот же вкрадчивый голос торговца из-под полы вопрошал за их спинами:

- Щелок, дамочка? Синька, ваниличка?

Лешка наклонился, подставляя кошелку, и вдруг увидел открывшееся под прядью волос маленькое ухо Жужелки, такое детское, трогательное, жалкое; у него дрогнуло в груди и часточасто заколотилось сердце.

Жужелка взяла два пучка редиски, попросила:

- Вы не обрежете листья?

- Могу, могу, моя рыбонька, моя славненька,-запела старуха.

Женщины за прилавком задирали головы и переговаривались о том, будет ли дождь. Дождь наконец закапал. Сверкнула молния.

- Гроза! Господи, гроза! - с восторгом сказала Жужелка.

Пророкотало. Ветер поднял и закружил пыль, принялся хлестать дождь. Кто плащом, кто мешком накрылся, разбегаясь.

Продавцы, подхватив свой товар, причитая, бросились под навес. Лешка и Жужелка тоже помчались вместе со всеми. Они вбежали на крыльцо. Жужелка обернулась к нему запыхавшаяся, и ее мокрые волосы хлестнули Лешку по лицу.

Она внимательно посмотрела на него, точно впервые увидела, и молча стала поправлять на нем выбившуюся из ворота ковбойки косынку.

Их сжали со всех сторон сбежавшиеся на крыльцо люди.

Проталкивались с весами к окошку-расторговались, сдавали весы.

Кто-то рядом вздохнул:

- Вот цэ добре. Трошки смочить.

Девушки-мороженщицы, в белых куртках, с ящиками наперевес, громко перекрикивались. Жужелка вертела головой, ловя каждый возглас, заражаясь общим оживлением. А Лешка ничего не слышал, он не сводил с нее глаз, и в ушах у него стоял гомон.

Жужелка протолкалась к перилам и смотрела, как дождь хлестал по булыжнику. Лешка протиснулся за ней. Будь у него сейчас деньги, те обещанные двести рублей, ну пусть хоть не двести, а рублей двадцать или даже десять, он накупил бы Жужелке всех сортов мороженого.

Сверкнула Молния. Затрещало, загрохотало где-то совсем близко.

-Ай, картошка молодэнька!-ужаснулась рядом толстая бабка, глядя, как на прилавке у кого-то на весах осталась под дождем картошка.

- Скоро стихнет. Ты сразу домой иди. И садись зубрить.

И не нервничай. Зубри себе спокойно. За два дня наверстаешь.- Лешка говорил и удивлялся, как тупо у него выходит. Все эти слова-не имели отношения к тому, что чувствовал он сейчас.- У тебя ведь память что надо. Сама знаешь.

Она обернулась к нему.

- Пусть лучше не стихает. Пусть. Пусть льет и гремит вовсю! настойчиво, горячо сказала она и прижалась спиной и затылком к столбу, поддерживающему навес.

- Можно подумать... Можно подумать, что тебе наплевать.

Она ничего не ответила, смотрела, как девушки-мороженщицы, визжа "Ай, такси наше приехало!", грузили под дождем свои ящики в кузов крытой брезентом машины и следом сами перевалились через борт туда же, помахали на прощанье и уехали,

- Не пойму. Ты какая-то не такая, на себя не похожа.

- Да? - переспросила она. - А какая же я? Нет, ты скажи.

Интересно ведь.

Она смотрела на него, выжидая.

- Ты всегда занималась как надо.

- Ах, ты об этом, - разочарованно протянула она.

Он нервничал.

- Да1 Об этом. А об чем же еще?

Она сказала беспечно:

- А другие не больно стараются. И сходит ведь. Живут себе.

Он уткнулся взглядом в широкое переносье, над которым легкой черной дужкой сбегались брови,

- Ты-не другие.

Она покраснела. Стало слышно, о чем говорят по соседству с ними люди.

- Видали, как енакиевские забили?

- Так то были дурные два гола.

- Мамка, где вы тапочки брали?

Жужелка спросила:

- А как же вот ты, например, живешь?

- Я-то? - переспросил Лешка, больно задетый. А ему казалось, она все понимает.-Мне бы только цель найти, Я б добрался до нее всеми силами. - Он никогда не мерился с ней. Его колыхало из стороны в сторону, а она была устойчивее, яснее. - Мне бы только найти... Уж я бы вцепился,

Она обеспокоенно посмотрела на него.

- Если б ты только знал все... Я развинтилась, конечно. Но я постараюсь... - торопливо, сбивчиво заговорила она. - Если б ты знал! Может, ты не говорил бы так.

Она посмотрела на него и замолчала.

Лешка постоял, точно сквозь пелену, но отчетливо, слово в слово, слыша, как за спиной у него женщина хвалила плащ на другой женщине и справлялась, подарили ли ей его, а та отвечала; "Да нет. Муж куплял". Стучало в висках. Руки наливались тяжестью. Он не хотел услышать больше ни слова. Он понял все, что Жужелка говорила. Не глядя ей в лицо, отдал кошелку и, проталкиваясь плечом, стал пробираться с крыльца.

Он шел под дождем, не разбирая луж. В оставленную на прилавке банку с томатом падал дождь, кто-то накрывшийся с головой плащом, обгоняя Лешку, весело сказал:

- Бог добавил!

Он слышал, как Жужелка громко позвала его:

- Лёша!-И потом еще раз опять:-Леша!