Торговый дом Гердлстон - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 35

• Предыдущая
• 35/93
• Следующая

«Дейли телеграф» предпочел шутливый экскурс в историю.

«Геологи и археологи давно уже ломали головы над тем, — писала эта газета, — где, собственно, были добыты драгоценные камни, которые Соломон привез с Востока. Немало догадок вызвало и происхождение менее апокрифических бриллиантов, сверкавших в регалиях индийских владык и украшавших дворцы Дели и Бенареса. И наша страна, так сказать, лично заинтересована в этом, поскольку самый большой и самый великолепный из этих камней принадлежит ныне нашей всемилостивейшей королеве. Мистеру Лэнгуорти удалось пролить свет на указанный темный вопрос. Согласно изысканиям этого ученого джентльмена, вышеупомянутые драгоценности были найдены среди мрачных и угрюмых гор, которые провидение воздвигло между зарождающейся цивилизацией и варварским континентом. И открытие мистера Лэнгуорти опирается не только на теорию. Он подкрепил свои доводы, предъявив алчным взорам тобольских купцов мешочек, полный ценных алмазов, которые, по его словам, он собрал в этих бесплодных и негостеприимных долинах. Английский путешественник в костюме из твида, возникнув, словно добрый дух среди сонных московитов, указывает им на бесценное сокровище, столетиями лежавшее под самыми их ногами и с характерной национальной энергией одновременно объясняет, как можно извлечь из его находки коммерческую выгоду. Если это месторождение действительно окажется столь богатым, как предполагают, то наши потомки, весьма возможно, станут носить в очках вместо стекол бриллианты (если тогда еще люди будут пользоваться очками) и дивиться невежеству своих предков, считавших видоизмененные кусочки каменного угля самым ценным из даров природы».

В большинстве английских домов отец семейства, проглядывая утром газету, вероятно, тут же забывал о замечательном открытии на Урале, но в деловых кругах Сити оно сразу было оценено по достоинству. Оно не только вызвало глубокую озабоченность среди тех, кто был так или иначе связан с добычей алмазов, но и повлияло на все другие отрасли южноафриканской торговли. На бирже только об этом и говорили, причем высказывались всяческие догадки о том, как уральская находка скажется на кимберлийских копях. Фуггер, патриарх торговли алмазами, как раз обсуждал эту тему, когда к нему подбежал низенький розовощекий делец по фамилии Гольдшмидт. Он был очень взволнован, так как спекулировал алмазами и только что приобрел большую партию, собираясь играть на повышение.

— Мистер Фуггер! — вскричал он. — Вас-то мне и надо! Майн готт! Что с нами всеми будет? Во что превратится торговля алмазами, если их можно будет подбирать с земли, как ракушки на морском берегу?

— Надо дождаться точных сведений, — равнодушно ответил знаменитый финансист. Его собственное состояние было так велико, что вопрос о достоверности уральского открытия трогал его очень мало.

— Точных сведений! Да газеты полны всякими сведениями! — восклицал Гольдшмидт. — Чтоб этому Лэнгуорти свернуть себе шею, лазая по Уральским горам до того, как он подстроил нам такую штуку! И зачем ему понадобилось рыться в песке и шарить по всяким сухим речкам? Ни один приличный человек никогда бы даже не подумал отправиться на этот Урал.

— На вас это никак не скажется, — утешил его Фуггер. — Просто вы будете платить за камни меньше и продавать их дешевле после огранки. Очень скоро все придет в прежнее равновесие.

— Как бы не так! Да ведь у меня же на руках сейчас сотня камней! Что мне с ними теперь делать?

— Да, это невесело. Придется вам привыкнуть к мысли, что на них вы понесете убытки.

— А может, вы купите их у меня, мистер Фуггер? — вкрадчиво спросил Гольдшмидт. — Вдруг да окажется, что это все выдумки! Я за всю партию дал три тысячи, слово чести, а вам отдам их за две. Ну как, мистер Фуггер, по рукам?

— Нет, благодарю вас, мне больше алмазов не нужно, — решительно заявил Фуггер. — А для того, чтобы узнать, не выдумки ли все, это, я телеграфировал в Роттердам, и оттуда послали на Урал верного человека. Однако пройдет несколько недель, прежде чем он сможет сообщить нам что-нибудь определенное.

— А вот мистер Гердлстон! Великий мистер Гердлстон! — возопил Гольдшмидт, заметив в толпе нашего достойного коммерсанта с Фенчерч-стрит. — Ах, мистер Гердлстон! У меня есть алмазы, которые стоят три тысячи, но вам я их отдам за две — да-да, черт подери! Идемте, и я вам их тут же вручу!

— Не приставайте ко мне! — сказал Гердлстон, отталкивая низенького дельца длинной костлявой рукой. — Можно вас на минуту, Фуггер?

— Разумеется, — ответил торговец алмазами. Гердлстон был на бирже известным человеком и пользовался там всеобщим уважением.

— Что вы думаете об этом сообщении? — спросил он вполголоса. — По-вашему, оно может повлиять на цены в Африке?

— Повлиять на цены! Дорогой сэр, да если это правда, африканские копи вылетят в трубу. Даже то, что известно сейчас, заставит цены упасть вдвое.

— Да неужто! — пробормотал Гердлстон, прекрасно разыгрывая изумление. — Меня это беспокоит потому, что сейчас там находится мой сын. Алмазы — его конек, и я разрешил ему поехать туда. А теперь я побаиваюсь, как бы его не обвели вокруг пальца.

— Ну, он сам кого хотите обведет! — грубовато ответил Фуггер. Ему не раз приходилось иметь на бирже дело с Эзрой Гердлстоном, и деловая хватка этого молодого человека произвела на него самое неблагоприятное впечатление.

— Бедный мальчик! — сокрушенно вздохнул отец. — Он так молод и совсем неопытен. Мне остается только надеяться, что с ним не случится ничего дурного.

Гердлстон грустно покачал головой и неторопливо вышел на улицу, но сердце его ликовало: теперь он твердо знал, что вести с Урала повлияют на цены так, как он и предвидел, а следовательно, эта дерзкая спекуляция принесет их фирме желанные богатые плоды.

В Кимберли Эзра Гердлстон поселился в двухкомнатном номере гостиницы «Центральная» и уже успел сникать в городе немалую популярность благодаря «непринужденности» своих манер, а также княжеской щедрости, с какой он угощал наиболее видных граждан маленькой столицы алмазного края. Его сила и красота обеспечили ему то уважение, какое физическое совершенство всегда вызывает в полуварварских общинах, и блестящий лондонец приобрел значительную клиентуру среди старателей, к отчаянной зависти скупщиков-евреев, в чьих руках до сих пор находилась монополия. Таким образом, Эзра добился намеченной цели, и его имя было уже хорошо известно во всех поселках от Вальдекс Планта до Ковудс Хопа. Сделав Кимберли своей штаб-квартирой, он непрерывно разъезжал по разработкам. Но все это время его снедало тайное нетерпение, и он никак не мог понять, почему из Англии все еще не приходит долгожданная весть.

Как-то в очень жаркий день он вернулся из дальней поездки и, пообедав, вышел на улицу погулять с панамой на голове и сигарой во рту. Было 23 октября, и со дня его приезда в колонию прошло почти два с половиной месяца. За это время Эзра отрастил бороду. А в остальном его наружность почти не изменилась, если не считать темного загара, придавшего его лицу еще более здоровый вид. По-видимому, жизнь на вольном африканском воздухе пошла ему на пользу.

Когда Эзра свернул на Касл-стрит, его обогнал человек, который вел на поводу двух измученных, покрытых пылью лошадей, волочивших по земле постромки. Затем появился человек с еще одной парой лошадей, а за ним и третий. Они вели усталых коней на конюшню.

— Э-эй! — окликнул их Эзра, внезапно оживляясь. — Что случилось?

— Прибыла почта.

— Из Кейптауна?

— Да.

Эзра ускорил шаг и, миновав Кинг-стрит, вышел на Хай-стрит, главную улицу Кимберли. Он оказался на углу рядом с редакцией «Вааль ривер адвертайзер энд даймонд филд газетт». Перед дверями собралась порядочная толпа «Вааль ривер адвертайзер» была скверной газетенкой скверно печатавшейся на скверной бумаге, но продавалась она по шесть пенсов за экземпляр и брала от семи с половиной шиллингов до фунта за объявление. В то время ее издавал некий Гектор О'Флаэрти, который побывав поочередно зубным врачом, клерком, бакалейщиком, механиком и маляром и потерпев неудачу на всех этих поприщах, избрал издательскую деятельность, как наиболее легкую и доходную. И действительно, мистер О'Флаэрти сумел до чрезвычайности упростить этот процесс. В понедельник почта доставляла ему лондонские газеты двухмесячной давности, вторник он посвящал тому, что с величайшей беспристрастностью настригал из них все, что казалось ему интересным. Среду он тратил на то, чтобы всячески ругать и проклинать трех наборщиков-негров, а в четверг в свет выходил новый номер «Вааль ривер адвертайзер энд даймонд филд газетт». Оставшиеся три дня недели мистер О'Флаэрти предавался пьянству, но в понедельник вновь стойко потреблял только содовую воду и литературу.

• Предыдущая
• 35/93
• Следующая