Где найти Гинденбургов...(СИ) - Тарханов Влад - Страница 36

– А что скажет товарищ Пашинин? Когда вы сможете довести до ума ваш И-21?

– Летом этого года можно будет приступать к испытаниям примерно июнь-июль месяц.

– Вот что происходит, товарищи. – спокойно продолжил Сталин.

– Товарищ Поликарпов разрабатывает новый самолет, в котором заложены технологии, необходимые для создания самолета будущего. Это правильный подход. Нельзя сразу перейти от простой машины к очень сложной. Лучше сначала освоить сложную машину, потом легче будет справляться с очень сложной! А товарищ Воронин не видит дальше своего носа. Он не хочет осваивать новое, он хочет немного улучшить старое, и так сойдет! Это не наш метод, товарищи! Это безответственность и вредительство. Я так считаю.

Тишина в зале стала гробовой.

– Понятно рвение конструктора Пашинина, которому очень хочется сделать первый свой самолет. Но при этом товарищ Пашинин забыл про задание партии и правительства и самолетом И-180 не занимался вообще. Это недопустимо! Мы предупреждаем вас, товарищ Пашинин, сделайте выводы. Ставьте интересы государства выше своих собственных интересов. И будет у вас еще свой самолет. Обязательно будет^[41].

И тут снова бурные аплодисменты. А Пашинин-то сбледнул, конкретно… вроде понял, что на этот раз пронесло… А что Воронин? Стоит… вот-вот рухнет. Качает его не по-детски.

– Думаю, товарищу Воронину следует поручить другое дело. Раз с этим он справляться не хочет или не может. Пусть вместе с Михаилом Кагановичем над дельта-древесиной поработает. Каганович возглавит направление, а товарищ Воронин возглавит предприятие по производству. Скажи, Михаил Моисеевич, ты за Полярным кругом завод по дельта-древесине строить не собираешься?

– Никак нет, товарищ Сталин, – отозвался с места старший из пяти братьев Кагановичей.

– На нет суда нет. Тогда где-то за Уралом.

По залу прокатилась волна смешков. Уловили, что Хозяин сегодня милостив, а то могло это совещание закончится для Василия Воронина очень даже плачевно.

– Я еще раз хочу обратится к нашим товарищам конструкторам и директорам заводов. Никакой групповщины и интриг не допустим. На это у нас катастрофически нет времени. Вас удивило здесь присутствие товарища Туполева^[42], с которого сняты все обвинения? Не надо этому удивляться, товарищи. Мы должны выйти, и мы выйдем на принципиально новый уровень авиационной техники, дадим нашим доблестным вооруженным силам достойные самолеты, лучшие в мире.

Сталин переждал гром оваций, которые на этот раз долго не хотели стихать.

– А теперь хочу несколько слов сказать нашим военным. У партии есть уверенность, что промышленность в ближайшее время даст армии нужное количество самых современных самолетов. Но скажите, товарищи, кто сядет за штурвалы этих самолетов? Вот есть у нас очень хороший летчик, товарищ Рычагов. Истребитель, настоящий воздушный ас. Дадим мы ему два истребителя. Товарищ Рычагов выкрутится, посадит за штурвал второго самолета жену, тоже хорошего летчика. А дадим мы товарищу Рычагову пять новейших истребителей, что он делать будет? Кого за штурвал сажать? Маленькая семья у товарища Рычагова, все летают, летают, никак производством будущих летчиков не займутся.

По залу прокатилась волна смеха. Рычагов виновато пожимал плечами, всем своим смущенным видом доказывая правоту слов вождя, Мария Нестеренко, его жена, смотрела исключительно в пол, боясь поднять глаза. Сталин подождал, когда оживление в зале стихнет и продолжил совершенно другим тоном:

– Война с белофинами показала недостатки нашей Красной армии, необходимость создания пикирующих бомбардировщиков, самолетов-разведчиков и артиллерийских корректировщиков, штурмовиков, хорошей транспортной авиации, военно-морской флот ждет хорошего самолета-торпедоносца с новой мощной торпедой. Мы еще посвятим одно совещание совершенствованию авиационных боеприпасов. А пока что наша задача не только разработать и внедрить новые самолеты в производство. Наша задача состоит в том, чтобы наработать тактику их применения, обучить достаточное количество летчиков, способных быстро освоить новые машины. И эту задачу партия и правительство считают не менее важной, чем создание новых боевых машин.

(бурные и продолжительные аплодисменты, местами переходящие в овации)

Глава девятнадцатая

Как закаляются маршалы

Москва. Здание генштаба. Кабинет маршала Шапошникова. 5 апреля 1940 года

– Поздравляю вас, Александр Михайлович, с присвоением звания комдива!

Шапошников искренне пожал руку немного ошарашенного Василевского. Тот никак не ожидал, что утренний вызов в кабинет начальника генштаба связан с таким неожиданным и приятным изменением в его судьбе. И не говорите, что военному в карьере не важно новое звание, что воюют не за ордена. Да, воюют за Родину. Но те, кого вовремя заметили и наградили воюют чуть более мотивированными. Награды – смазка военной души…

– Сам понимаешь, товарищ комдив, это тебе огромный аванс, его еще отработать надо. В тринадцать будет совещание по нашей теме. Ты, я и Иван Васильевич. От меня ждут конкретный ответ. А тут каждый отдел суетится…

К тринадцати комдив Василевский был готов. Он уже успел получить причитающуюся ему долю поздравлений. Конечно, Александр Михайлович понимал, что новое звание должно было прилететь, никуда ведь не деться. В Финскую первый заместитель Шапошникова, Иван Васильевич Смородинов был отправлен на фронт. Его работу исполнял Василевский. Неделю назад пришел приказ: Василевский был утвержден на должность первого заместителя начальника генштаба, одновременно с этим уже официально вошел в должность начальника оперативного отдела, а командарм 2-го ранга Смородинов возглавил Главное управление формирования и комплектования РККА. Быть в такой должности в звании комбрига было, несомненно, нонсенс, и все-таки сам Василевский скромно считал, что есть другие перспективные командиры, которые могли бы занимать эту должность. Но Шапошников благоволил новоиспеченному комдиву и продвигал его. Василевский был во многом под стать Шапошникову – интеллигент, скромница, вежливый и обходительный, внимательный к людям, он воплощал в себе лучшие черты военачальника: умел отстаивать свое мнение, чего часто не хватало Шапошникову, не стыдился учиться и учить других не забывал. Борис Михайлович предпочитал у себя в генштабе сидеть именно таких люде, как Василевский, хотя бы потому, что здоровье его стало сдавать, туберкулез продолжал прогрессировать. И тем не менее, один из ведущих штабистов СССР никогда не жаловался на здоровье и мужественно боролся с болезнью.

Василевский был уверен, что слова Шапошникова про аванс касалось проблемы нового устава. Все началось 9 марта, когда его попросили встретится с отставным артиллеристом Барсуковым. Семидесятилетний артиллерист оказался человеком более чем энергичным и с совершенно ясным умом. Сначала он был уверен, что документ, который ему был предоставлен – дело рук Василевского. И был немного удивлен, что именно ему придется ввести генштабиста в курс дела. Барсуков объяснил Александру Михайловичу, что после совещания в Кремле ему в ведомстве Лаврентия Павловича Берия предложили ознакомиться с секретным документом. Этим документом оказался устав Красной армии, составленный, по версии Барсукова если не Василевским, то кем-то из опальных военных, возможно, Корком или Лисовским, с которыми Барсуков был знаком лично и которых оценивал очень высоко. Василевский помнил, что Корк участвовал в разработке ПУ-36 (полевого устава Красной армии 1936 года).

По мнению Барсукова, проект нового устава Красной армии совершенно менял многие подходы к военному делу. Он даже сказал, что при первом рассмотрении ему показалось, что это пустой прожект, фантазия какого-то ополоумевшего штабиста. Генерал еще царских времен вплотную столкнулся с эффектом темпорального отторжения, ему понадобилось несколько дней, чтобы заставить себя перечитать этот документ заново. Говорят, что слона надо есть по кусочкам. Он так же вычитывал этот документ – по кусочкам. Через день к нему пришло понимание, что этот устав – обобщение боевого опыта. Но какого? Финской войны? Польской кампании? Это все не подходило. Был какой-то правильный ответ. Наверное, опытному генералу помешал именно возраст и опыт, но он был всего в шаге от истины, но не решился заглянуть истине в глаза. Итог был следующим: Барсуков посчитал устав опережающим свое время. Но при этом рекомендовал начать процедуру его принятия с обкатки в отдельных частях и соединениях Красной армии. То есть, в целом, отзыв об уставе был более чем положительным. Особенно оценивались положения о роли артиллерии большого калибра, положения об артиллерийском наступлении, артиллерийских засадах и принципах контрбатарейной борьбы. Василевский знал, что сейчас Барсуков снова работал в Комиссии по артиллерии резерва Главного командования и трудился над тем, чтобы усилить именно эту составную часть вооруженных сил СССР.