Цыганская невеста (СИ) - Лари Яна - Страница 25

Похоже, дело дрянь.

– Не надо. Поехали домой! – моё отчаянье, вылившись в тонкий писк, неприятно режет уши. Зато ухмылка Драгоша буквально сочится злорадством. Это очень-очень прискорбно, но, что бы я ни выкинула, он уже не отступит. И память невольно подбрасывает расхожее утверждение, будто если питбуль во что-то вцепился, то его челюсти уже невозможно разжать. Так вот Золотарёв недаром души не чает в своих псах – он и сам такой же. Не пощадит, хоть подыхай хоть бейся.

– Что ж я жену не провожу на свидание?

Острить изволит. Умереть как смешно! Обхохочешься, да.

– Зато на свои свидания без сопровождения ходишь.

– А ты так хочешь быть третьей? – хриплый голос мгновенно трансформируется из злого в угрюмый. – Не проблема.

Бросаю взгляд на мужа, откровенно содрогаясь от решительного выражения его лица. Чёрт подери, он не шутит. Не шутит! Неожиданное открытие жжёт больнее, чем близость с ним и отцовский ремень вместе взятые; бьёт током по шее, где кожа соприкасается с удерживающими меня за шиворот пальцами; гнёт что-то внутри между рёбер – наверное, именно то, что принято называть внутренним стержнем. Вот скотство, тошно-то как.

– Пусти, сама пойду, – то ли разозлившись, то ли испугавшись своей реакции, резко сбрасываю его руку.

Игнорируя мой протест, Драгош снова сгребает ворот тонкой блузки и чуть ли не волоком тащит за собой. Сопротивляться такому напору всё равно, что плевать против ветра – вернётся, рад не будешь. Я просто шагаю рядом, благодарно принимая заполнивший голову туман. Каждое действие совершаемое телом до заторможенного сознания доходит спустя пару секунд, а вся неотвратимость грядущей разборки полностью осознаётся, лишь преодолев две трети гулкого коридора на пути к одной из комнат, куда песней Сирены нас ведёт Пашин свист. Довольно весёлый надо признать. Похоже, у кого-то проблемы с интуицией, причём проблемы настолько грандиозные, что застаём мы его с расстёгнутой ширинкой.

Князев так поглощён процессом избавления от излишков выпитого пива, что появление посторонних успешно проскакивает мимо его внимания. Стоя к нам боком, парень продолжает справлять нужду, бодро высвистывая незамысловатый мотив и совершенно не подозревая, что собственный ангел хранитель то ли выбил себе отпуск, то ли такой же лоботряс как и сам подопечный.

Разглядывать чужое достоинство, да ещё и под уничтожающим взглядом мужа удовольствие сомнительное, но отвернуться мне не даёт его же вцепившаяся в шиворот рука. Тут лишний раз шевельнутся страшно, так сильно впивается в горло воротник блузы. Хоть бы пуговица оторвалась, прежде чем я сомлею от удушья.

– Хорош чирикать, дятел, – вдоволь насладившись моим смущением, Драгош переключает внимание на Князева. – Зачехляй пипетку.

Повернувшись на звук, тот только и успевает, что возмутиться:

– Какого хрена?!

Можно с точностью до секунды определить, в какой момент в покрасневшей от смеси стыда и удушья девице Пашка признает меня. Не ожидал. Правая рука, которой он придерживает хозяйство, дёрнувшись синхронно с кадыком, направляет вмиг поникшую струю на некогда белые кеды.

– Её ждёшь? – Подстёгнутая грубым толчком, пуговица всё-таки отрывается и я, удивлённо округлив глаза, лечу вместе с ней под ноги к "писающему мальчику". Хоть в лужу руками не угодила, и на том спасибо. Но, прежде чем боль обожжёт разодранные ладони, Драгош с не меньшей яростью отшвыривает меня к окну. – Увиделись? Теперь прощайтесь. – Времени пока шок в льдистых глазах Князева сменяется бешенством, а я, зажимая рукой ушибленный локоть, уползаю под подоконник, Золотарёву более чем достаточно, чтобы стянуть с себя сковывающую движения толстовку и, дьявольски ухмыляясь поманить противника пальцем. – Ну что, герой-любовник, насмерть или зассал?

Вопрос, естественно, риторический. Алчная, первобытная жажда мести так и хлещет каждой буквой процеженной меж сцепленных зубов. Зассал Пашка или нет, отсюда он выйдет только в случае победы.

– Сейчас узнаешь, мудозвон рогатый, – колко скалится Князев, резко вжикнув молнией ширинки. – Ты у меня в свой вшивый табор по частям вернёшься.

Всё. Теперь точно мосты сожжены.

– Пашка! Драгош! Да прекратите вы! – кричу, поднимаясь на ноги. Как бы мне того не хотелось, разнимать их своими силами затея бредовая, но если аккуратно проскочить вдоль стены, то останется мизерный шанс дозваться кого-то на помощь, что я и собираюсь сделать. На окно как путь побега рассчитывать не приходится, с обратной стороны здание обросло густым терновником.

– Дёрнешься, вырублю, – мой план срывается с первым же шагом. Кажется, кровь каменеет, такой безликостью отдаёт это предупреждение. Будто там, где в Драгоше раньше была человечность остались одни инстинкты и в кофейных глазах приговором множится засасывающая темнота.

– Прекрати! Ты ведёшь себя как варвар.

– А ты так сильно за него боишься, что рискнёшь дразнить этого варвара? – Драгош болезненно ведёт уголком губ, взглядом принимая повисший между нами вызов и, превращая его на выходе в разряд такой убийственной мощи, что я невольно вздрагиваю, как от звукового удара, а кровь, разом хлынув к сердцу, оставляет неметь ослабшие конечности.

Качнувшись, опираюсь спиной о покрытую облупленной побелкой стену. Не стоило мне высовываться, ему сейчас любое слово, что пламя бочке с порохом.

– Узнаю свою девочку, – мгновенно сообразив, чем глубже уязвить противника, Пашка наносит первый удар. Пока ещё вербальный. А у меня вспышкой перед глазами он же, только ещё надёжный, родной, вышедший победителем из школьной потасовки, когда наш "дружный" класс повесил на меня пропажу собранных на экскурсию денег. Утирает мои слёзы разбитыми костяшками, вырубив предварительно двух самых борзых клеветников и просит никогда за него не бояться, потому что бой всегда выигрывает тот, кто вмажет первым, а он никогда не ждёт. Деньги нашлись на второй день, классуха оставила конверт в другой сумке, я же стала отвечать на его знаки внимания, наивно полагая, что с таким отчаянным парнем не пропадёшь. Дура, такой сам себя угробит, и тех, кто рядом следом утащит. Но в одном Князев не слукавил, бил он действительно первым. Всегда. И сейчас за дерзкой улыбкой отчётливо проглядывает бойцовский кураж.

– Паш, хоть ты не дури, – делаю последнюю попытку достучаться, но отчётливо чувствую, что загодя проиграла по всем фронтам. Не будь здесь меня, они бы давным-давно сцепились, просто присутствие женских глаз значительно усложняет ритуальные танцы перед обычным мордобоем. Не знаю, чего ждёт Драгош, но Князев уже вовсю пускает пыль в глаза.

– Не бойся, принцесса, – Пашка эффектно хрустит шейными позвонками, склоняя голову то к одному плечу, то ко второму. – Я тебя не дам в обиду. Сейчас убедишься, что не сглупила, выбрав меня.

– Фантазёр, – не скрывая иронии, выдыхаю я.

Золотарев, так и не удостоив вниманием ужимки соперника, продолжает сверлить меня тяжёлым взглядом. А там уже не тьма. Там обещание кары и... лютая ненависть, взвинченная резким хуком Паши. Не знаю, так ли важно кто кому первым врезал, но отвлекаться на оценку произведённого эффекта точно не стоит. Потому что, Драгошу этих мгновений как раз хватает, чтобы оправиться, мотнув головой, и молниеносно кинуть ответку.

Несмотря на высокий рост, на фоне накачанного многолетним тасканием тяжестей Князева, Драгош кажется худощавым и руки кувалды противника по логике должны в два счёта отделать его в котлету. Да как бы ни так! Несмотря на скромный метраж комнаты, значительно стесняющий свободу маневров, Драгошу каждый раз удаётся увернуться от массивных лапищ соперника, целенаправленно вынуждая того подставлять смазливое лицо под сокрушительные удары, усиленные сжатой в кулаке зажигалкой.

Я никогда раньше не видела, как люди превращаются в зверей. Не слышала хруста перебитых хрящей и жутких чавкающих звуков, после которых на стенах кровавым веером раскрывается чужая боль. Она витает в воздухе, царапая слизистую глаз поднятой пылью, впитывается в кожу густым запахом железа и человеческих испражнений. С учётом скорости, с какой бой переходит в нижний уровень, сцепившихся парней совершенно не волнует, что их импровизированный ринг регулярно используется в качестве отхожего места.