Времена не выбирают (СИ) - Малыгин Владимир - Страница 36

Мальчонка вихрем пронёсся через покрытое подмёрзшим за ночь снегом поле, придерживая одной рукой болтающуюся на поясе добычу. Бросать её не стал, ещё чего не хватало!

Перелетел быстрым соколом через обледенелые жерди поскотины, пронёсся по утоптанной тропинке к крайней от поля избе, с большим трудом приоткрыл успевшую примёрзнуть к снегу калитку. Отмахнулся на подворье от окончательно проснувшегося лохматого пса, которому захотелось так не вовремя поиграть. Глянул на свою избу, мотнул головой и метнулся к дому старосты. Запрыгнул на низенькое заиндевелое крылечко и затарабанил в двери кулачишком.

Не дождавшись ответа, безуспешно потянул на себя запертую изнутри на засов дверь. Перебежал под окошко, бухнул несколько раз в раму и затоптался нетерпеливо с ноги на ногу.

С той стороны к плёнке окна приникла размытая и еле различимая в утреннем свете тень и мальчонка запрыгал на месте, замахал руками, привлекая к себе внимание хозяев.

Отмашку внутри скорее угадал, чем увидел, сразу же метнулся обратно на крыльцо и на всякий случай ещё несколько раз стукнул по двери. Замер и приник к ней ухом, сдвинув свою огромную шапку на бок. Ничего не услышал и возмущённо каркнул запалённым от быстрого бега голосом:

— Да просыпайтесь вы там скорее!

Ответа не дождался, да и не ждал. Тут же развернулся спиной к двери и пяткой с размаха несколько раз навернул по деревяхе. Да так сильно, что сверху труха просыпалась. Или пыль.

— Себе по лбу так постучи! Ишь, ломится! Как к себе домой! — рявкнул за дверью староста и грохнул засовом изнутри.

Мальчонка просиял — наконец-то хоть кто-то отозвался! Недовольство в его голосе пропустил мимо ушей и ещё разок вдарил кулаком по двери:

— Открывай, деда Филя! Это я! Я!

— Я, я, кто это я? Кому в такую пору неймётся?! — наконец-то отворилась дверь, выпуская из сеней клуб нагретого воздуха, окутывая им с ног до головы мальчонку.

— Там! — махнул рукой себе за спину малец. Ловко увернулся от прилетевшего подзатыльника и задохнулся, закашлялся, подавился тёплым воздухом. И по инерции ещё разок приложился ладошкой по косяку двери.

— Что там? — взгляд деда метнулся в ту сторону, куда указывала маленькая грязная ладошка. Кроме почерневшей от времени и непогоды бревенчатой стены ничего там не увидел и ожидаемо разозлился:

— Васятка, ухи оборву! Хватит стучать! Ты чего в такую рань в дом ломишься?

— Там люди идут! — малец всё не мог откашляться.

— Да ты можешь толком сказать? Какие люди? И где там?

— Обоз большой у реки встал! И оружные ещё с ним на конях! Мно-ого! — сумел всё-таки отдышаться мальчонка. Выпалил и добавил. — Костры жгут!

— Чьих будут, не разглядел? — подобрался хозяин и прикрыл плотно за собой дверь. Чтобы домашних раньше времени не тревожить. — Литвины?

— Не, не разглядел, — звонко шмыгнул носом мальчонка, и вытер сопли рукавом потёртой шубейки. — Далеко было.

— Беги, мать упреди! Пусть собирается и в лес уходит! Потом по дворам пробеги, стучись ко всем, поднимай народ! Скажи, пусть вооружаются, у кого что есть, да сразу же ко мне приходят!

Проводил взглядом убежавшего мальчонку, вздохнул, потянул дверь и столкнулся нос к носу с хозяйкой.

— Всё слышала?

Женщина прикусила губу и испуганно кивнула в ответ.

— Ну и чего тогда глазами лупаешь? Знаешь ведь, что делать нужно! Да запахнись! Вывалила своё добро всем на потеху! Ну? Что застыла? Собирайся! Живо! — прикрикнул на жену хозяин, выводя ту из ступора. — Да Настю с выводком забрать не забудь! А то станется с тебя. И в лес, в лес детей уводи! Знаешь, куда!

И сам метнулся вперёд, подталкивая её в мягкую тёплую спину. В два приёма оделся, обулся, за пояс топор сунул, в сенях копьё с выщербленным деревянным щитом прихватил. И выскочил во двор.

Прислушался к поднявшейся суматохе в соседнем дворе и выругался вполголоса:

— Дура баба!

Потому что как раз именно в этот момент и заголосила пронзительным воем соседка. Монотонно и привычно, словно всю жизнь только и делала, что выла. Впрочем, крик по соседству быстро оборвался. Словно женщину тут же заткнули.

— Другое дело! — усмехнулся зло мужчина и оглянулся на шум за спиной.

Из дома одна за другой выскочили несколько девчушек мал-мала-меньше, и каждая в руках что-то да тащила. Даже у самой маленькой узелок был почти с неё саму размерами. Девчушки так гуськом и посеменили за дом, на отца никто из них не оглянулся. И не потому, что всё равно было, а просто из-за своей ноши не увидели. Только что и могли себе под ноги смотреть.

Следом за девчонками и сама хозяйка выволокла два больших мешка с неё ростом. Глянула на мужа, слезу смахнула, перекрестила его и поклонилась в пояс. Отвернулась, подхватила мешки под мышку и споро поволоклась вслед за убежавшими.

— Настю с детьми не забудь забрать! — крикнул вдогонку, напоминая о семье пропавшего этой зимой старшего сына.

— Сейчас и заберу! Да вон они с Васяткой уже торопятся!

— Бегите! — проводил семью взглядом отец. Поправил топор за поясом, в левой руке щит подкинул, перехватил поудобнее, правой сжал древко копья покрепче. — Если те вроде бы как костры жгут, то уйти успеете. Глядишь, уцелеете!

И зашагал за ворота на улицу. А там уже и другие мужчины этого небольшого даже по местным меркам поселения подходить начали.

Организовались быстро. Да и как было не организоваться, если то и дело с закатной стороны враг налетает? Всё отработано и не один раз проделано. Поэтому и гонца к боярину в Псков отправили сразу же, и посильную оборону на околице организовали. Здесь тесно между избами, проходы узкие, только-только одному пешцу протиснуться. А если ещё и телеги сюда загнать, то и протиснуться не сразу получится.

И стены построек дворовых из бутового камня сложены. Калитки под каменной, выгнутой дугой аркой низкие, чтобы пройти приходится голову склонять, шею под топор подставлять. Так что можно продержаться какое-то время. Недолгое, не строил напрасных иллюзий выборный глава поселения.

Потому что прекрасно понимал — супротив обученных воинов нет у них никаких шансов.

Пока гонец до города доберётся, пока боярин с дружиной на выручку придёт, от поселения мало что и кто останется…

Староста поспешил на обрыв, чтобы своими глазами на врага посмотреть. Глянуть, что за люди пришли, чего от них ожидать можно. Ну и что там за обоз, само собой…

На обрыве его и подловили. Сцапали за пельку! И откуда только взялись? Ведь подходил осторожно, осматривался и даже принюхивался! Никого не заметил.

Хорошо, хоть успел там, за рекой, всё рассмотреть! И обоз, и людишек этих непонятных. Увлёкся, осторожность и потерял!

Скрали, как волка! Накинулись со спины, скрутили, руки заломили. Но сразу убивать не стали. Почему? Расспросить для начала собираются, вот почему. Совсем уж было староста к смерти приготовился, собрался погибель свою с достоинством принять и ничего врагу ненавистному не выдать, да первый же заданный вопрос заставил опешить.

— Ты кто, мил человек? И зачем за нами подглядываешь? Уж не разбойничек ли ты?

— Ты говори, да не заговаривайся! — вскинулся от облыжного обвинения староста. — Какой я тебе разбойник!!!

Выпрямился бы, да на плечах двое повисли, придержали крепко, до хруста руки вывернули, заставили на колени упасть.

И только тогда сообразил, что не литвины это, а свои…

По говору свои! Уже и рот было открыл, собрался уточнить, так ли это, да хрустнуло под ногами! Потеряло тело опору!

Не выдержал твёрдый наст удара, проломился под острыми коленками. Староста лицом вперёд в снежную крупу и сунулся. И сверху на него те двое завалились. В стылый хрусткий снег так и впрессовали своими телами! А уж сколько его в рот набилось, плеваться не отплеваться…

Сам бы не вылез… Потревоженная корка наста растеряла свою прочность, отказывалась держать, так и подламывалась под руками. Незнакомцы помогли. Выдернули из снежного плена, словно репу, поставили на ноги.