Сердце Моего Монстра (ЛП) - Кент Рина - Страница 10

— Какого хрена ты делаешь? — он повторяет сквозь стиснутые зубы. — Если ты чего-то хочешь, помучай меня!

— Где в этом веселье? — я беру свой нож. — Кроме того, ты, вероятно, никогда не заговоришь, даже если тебя будут пытать до полусмерти, а я бы предпочел не тратить на это никаких усилий.

— Ты должен быть гребаным Паханом! Это безумие.

Я хватаю одного из его людей, ставлю его на колени лицом к Роэлу и приставляю лезвие к его горлу.

— Кто заказал убийство?

— Я, блять, не знаю!

Я перерезаю ему горло одним движением. Кровь брызжет из его шеи, омывая Роэла и меня. Я не моргаю, когда отбрасываю жалкого ублюдка в сторону, пока он булькает и захлебывается собственной кровью.

Роэл ругается, в то время как другие его люди выглядят так, будто их сейчас стошнит.

Я протираю очки рубашкой, затем хватаюсь за второго и приставляю нож к его горлу.

— Кто его заказал?

— Я сказал, что ни хрена не знаю!! — сейчас он кричит, так близко к потере контроля, когда тот, кого я держу, дрожит.

Я вонзаю ему нож в заднюю часть шеи, затем в горло, сердце и грудь, снова и снова, и, блять, снова. Я делаю это еще долго после того, как он мертв и искалечен, пока кого-нибудь действительно не стошнит.

На этот раз я не утруждаю себя протиранием очков и не бросаю их на труп.

— Ты чертовски сумасшедший, — шепчет Роэл, дрожа всем телом.

Я поднимаю третьего мужчину на ноги, затем пинаю его в голень, когда он кричит и бесплодно пытается вырваться из моей хватки.

— Кто его заказал?

Роэл качает головой, на этот раз нерешительно.

Я сворачиваю третьему шею и отталкиваю его в сторону.

— Я могу заниматься этим всю ночь напролет. Я приведу твою жену и детей тоже. Я убью каждого из них на твоих глазах. Я нанесу им столько ударов ножом, что ты не узнаешь их гребаные трупы. Точно так же, как я не узнал ее труп.

— Иисус, блять, Христос!

— Не тот ответ, который мне нужен, — я хватаю четвертого за волосы. От него пахнет блевотиной, и он обоссался, наблюдая, как убивают его товарищей.

Он даже не сопротивляется мне и бормочет что-то похожее на молитву на албанском.

Ни один Бог не ответит ему, когда я перерезаю ему горло.

— Виктор, — я вытираю кровь с лица тыльной стороной ладони. — Приведи ко мне семью Роэла.

— Подожди! Подожди! — Роэл тяжело дышит, и мужчина рядом с ним почти падает в обморок от облегчения.

— После того, как ты убил моего кузена, я хотел убить тебя голыми руками, но это было невозможно с моей рабочей силой, — он тяжело дышит, как будто спускается после марафонской пробежки. — Несколько недель назад мы встретили человека, который сказал, что если я хочу по-настоящему причинить тебе боль, я должен убить твоего женоподобного охранника. Он сказал нам подождать, пока он не даст нам добро и не расчистит путь. Это произошло неделю назад, когда тот охранник был один. Он прислал нам координаты места и сказал, чтобы мы уничтожили его и всех, кто в нем находится.

Моя челюсть сжимается.

— Как он выглядит?

— Когда мы встретились, он был по другую сторону стены и говорил, используя устройство, изменяющее голос. Наше последующее общение осуществлялось по электронной почте.

— Где эти электронные письма?

— В машине.

Виктор направляется туда и достает портфель из багажника. Он открывает его и вытаскивает ноутбук, затем приносит его Роэлу, который включает его отпечатком большого пальца.

Виктор просматривает его несколько минут, затем кивает.

Я наклоняюсь и смотрю в глаза-бусинки Роэла.

— Ты связался не с тем гребаным человеком. Я позабочусь о том, чтобы никто из вас больше никогда не бродил по улицам.

Глядя на него, я бросаю нож прямо в горло его последнего человека.

— Я собираюсь пытать тебя до тех пор, пока ты не пожелаешь гребаной смерти, Роэл, и даже тогда я не дам ее тебе. Я сделаю твою жизнь такой же мрачной, какой ты сделала мою.

Но я знаю — я просто знаю — что ничто никогда не заполнит дыру, которая становится все больше и глубже в моей груди.

Единственный человек, который знал, как это сделать, теперь ушел.

Кирилл

Этого недостаточно.

Не массовых убийств.

Не пыток.

Не той зацепки, которой я следую, чтобы выманить человека, передавшего эту информацию албанцам.

Ничего не достаточно.

Особенно не этих чертовых пыток.

Я планировал сохранить жизнь Роэлу, пытая его сколько душе угодно, но я оступился, и он умер у меня на руках всего через две недели после того, как я его поймал.

Мои ноги отяжелели, когда я поднимаюсь по лестнице в дом. Куртка перекинута через мое плечо, а очки запачканы остатками крови этого подонка.

До моего слуха доносится вздох, прежде чем я поднимаю глаза и вижу Карину, бегущую вниз по лестнице, рука прикрывает ее рот.

В отличие от ее обычных розовых девчачьих платьев, сейчас она в небрежных черных брюках и толстовке с капюшоном. Ее волосы собраны в беспорядочный пучок, а на лице нет макияжа.

Моя сестра останавливается передо мной, выглядя как тень себя прежней. Налитые кровью глаза. Темные круги. Призрачное бледное лицо.

— Ты в порядке? Что это за кровь?

Я машинально смотрю на себя и понимаю, что моя рубашка в крови, как и мои руки. Должно быть, я забыл помыться. В последнее время я многое забываю. Мир начинает выглядеть как черная петля небытия, которой я не смог бы положить конец, даже если бы попытался.

Это может быть недостаток сна или тот факт, что все пусто и безлюдно. Если я буду спать как следует, у меня может возникнуть соблазн никогда, блять, не проснуться.

— Она не моя, — я начинаю обходить Карину, но она снова преграждает мне путь. — Что такое?

Ее губы дрожат, и она кусает сухую нижнюю. Плоть трескается, и в середине появляется полоска крови.

— Ты выглядишь так, будто вот-вот рухнешь. Тебе следует немного отдохнуть.

— Иди спать, Кара.

— Я не могу, — ее голос становится ломким. — Все, о чем я думаю, это о том, что чувствовала Саша до… до того, как ее убили и… и я не могу ни спать, ни есть, ни заставить себя что-либо делать. Он… нет, она была моим единственным другом.

Она.

Верно. Имя, которое я написал на ее могиле, указывает на то, что Саша была женщиной и моей женой.

Женой, которую я, блять, не смог защитить.

Виктор нашел время, чтобы объяснить сложную ситуацию членам моей семьи.

А я? Мне похуй на то, что кто-то из них думает.

Мне даже теперь похуй на будущее. Раньше я видел закономерности, пути и направления действий. Раньше меня мотивировали все цели, которые мне еще предстояло уничтожить.

Теперь я вижу только чертов черный.

Я провел всю свою жизнь, тщательно строя карточный домик, но смерть Саши заставила его развалиться.

Карина обнимает меня за талию и выжимает из меня все соки.

— Если я так себя чувствую, то тебе должно быть хуже. Она всегда была с тобой и… ты женился на ней поэтому… поэтому…

Я хватаю ее за плечо и отталкиваю. Тошнота подступает к моему горлу при воспоминании о последнем объятии, которое Саша подарила мне.

И я отказываюсь позволить кому-либо еще забрать это воспоминание.

Моя жена любила это дрянное дерьмо. Ей нравилось обнимать меня и пытаться утешить. Она также любила петь и целоваться. Но потом она ушла и забрала свои объятия, свои улыбки и даже свои приводящие в бешенство споры.

Мысль о том, что меня обнимут, вызывает у меня желание вонзить себе нож в гребаную грудь и смотреть, как льется моя кровь.

Слезы текут по щекам Карины.

— Я просто… я просто хотела тебя утешить.

— Не надо. Мне это не нужно.

— Тебе… действительно это не нужно?

— Да. Я в полном порядке.

— Пошел ты, Кирилл! Как ты можешь быть совершенно в порядке после ее смерти? Она посвятила тебе всю свою жизнь! Меньшее, что ты можешь сделать, это, блять, должным образом оплакать ее, ты, гребаный мудак! — она бьет меня кулаками, ногтями и шлепает по груди.