ДНИЩЕ: Отрывая лица (СИ) - Фейн Пол - Страница 25

— Папочка, помоги мне, — пронзало моё сердце.

— КЩОООЛЬТКОЛЁШТТТ

— Папа… Мне страшно!

— ЙЦУКЕНШВАРАХХХТВА

— Дорогой, мы все здесь, — сказал голос моей жены, — мы ждём тебя. Мы тебя ждём.

— ЖВУУУЩТЩХРАЩЩЩАТР

— Папа, скорее…

— МРААААИИИИЩТВАРРРТЦ-ц-ц

Макабрическая какофония ясно давала мне понять, что я летел прямиком в ад.

— …ц…ц…ц…

— ЩРАТТАВАРАТТТ!!!

Ясность рассудка: 50 %

Забвение: 100 %

Когда я умер с ножом в сердце, я кое-что видел.

Это не было воспоминанием или чем-то таким. Ничего подобного я ещё не испытывал. И это явно не относилось к нашему миру. По крайней мере, не к известной мне части.

Были и люди, много людей. И это был счастливый мир!

Или, по крайней мере, мне так казалось. Они не пытались убить друг друга, не били морды женщинам, не выдавливали глаза старикам, не выбрасывали из окон детей… Они жили какой-то давно забытой мной жизнью. Я старательно стёр все воспоминания о такой жизни, потому что мне было очевидно: впереди никогда больше такого не будет. Обрывочные воспоминания изредка всплывали в моей голове, но я отгонял их, чтобы не рождать ненужных надежд на то, что однажды все вернётся.

Образы были мутными, но я знал, что это был не сон. Словно призрак я наблюдал за их жизнью, как они радовались, рассказывали о себе, делились впечатлениями. В этом мире отсутствовала ненависть, злоба, жестокость. Всё подчинялось нерушимому закону прекрасного, черту которого невозможно было переступить. Я пытался прикоснуться к нереальной жизни, но меня будто бы что-то не пускало. Я не был с ними. И почему-то я ощущал, что эти люди не были со мной. Что-то чужеродное, давно забытое, светлое — царило в атмосфере. Но для меня не было места в этом городе.

Словно существовал барьер между мной и нормальной жизнью. Они, эти люди, и я — мы были разными. Я по привычке решил применить силу: полез навстречу к этим людям, пинал воздух, разрывал его руками. Наконец, прорвался сквозь невидимую преграду, и тут картина изменилась. И уже другие образы заняли место счастливой жизни.

Я видел Воронку, а точнее сооружение, которое люди Днища называли Воронкой. Эта штуковина походила на перевёрнутую вверх тормашками гору технологического мусора, но в этой реальности Т-образный аппарат не был чем-то зловещим и чем-то ужасным, как воспринимал его я и другие жители Днища. Здесь это сооружение было другим. Населённым, живым. Прекрасное место!

Я помню, как вошёл в светлые коридоры. Навстречу мне шли люди, но они как будто не замечали меня, словно этот грязный оборванный мужик в лохмотьях и со следами чужой крови на своём лице не из этого мира — и так оно и было. Я остановился около одного из залов. В нем группа людей сосредоточенно работала, что-то оценивая на приборах, обсуждая, ожидая чего-то нового. Затем все разом посмотрели в сторону стоящего посередине агрегата.

Это было похоже на станок, разделённый надвое с множеством металлических клешней. Когда люди согласовали свои действия, произошёл запуск и железные руки разъехались в стороны таким образом, словно держали невидимый шар. А затем возник и сам шар.

Всё походило на фантастический научный эксперимент. В воздухе заискрились молнии, свет начал искажаться вместе с пространством, будто внутри станка заиграло сложное хитросплетение зеркал, которые отражали то людей, находившихся в этом помещении, то вещи, которые не были похожими ни на что такое, что мне приходилось когда-либо видеть. Я запомнил только то, как сильно меня поразило увиденное. Это было отражение совсем другого, неведанного мира.

Но кроме самого ощущения я ничего не запомнил.

А, когда я очнулся в привычном мире, где Мирта всё ещё держалась за рукоятку ножа, всаженного в моё сердце, всё встало на свои места. Нож, который, безусловно, был невероятно сильным артефактом, растворился у нас с ней на глазах. Для того, чтобы понять, нахожусь ли я по-прежнему в бреду, я спросил у дочери, действительно ли артефакт безнадёжно утерян, и она подтвердила это. А вот когда я начал задавать вопросы про радостных людей из счастливого мира, она сказала, что мне следовало отдохнуть. И, конечно, она была права — на тот момент я был так сильно измотан, что мне действительно требовалось привести мозги в порядок.

Но образ этого странного города я сохранил глубоко в своём подсознании.

А пока…

Я шлёпнулся рожей в гнилое месиво.

Даже выставленные вперёд руки не помогли — они провалились под неприятно мягкую массу. Я наполовину погрузился в кучу какого-то говна. Надо мной зияла огромная дыра бетонной трубы, из которой я вывалился. Что было наверху я не видел из-за темноты. При этом я бы не сказал, что вокруг была кромешная темнота.

Вязкая масса затекла мне в рот, и меня чуть не вырвало. Нужно было поскорее вылезти из этого болота. Еле отплевавшись, я оттолкнул от себя кашу, состоящую из гнили и чего-то твёрдого. До меня быстро дошло, что это были переломанные кости. Омерзение охватило меня, и далее я не мог себя контролировать, так как тело начало барахтаться само по себе, пытаясь выбраться наружу.

Какая мерзость!

Кое-как взобравшись на поверхность, я начал быстро перебирать руками и ногами, которые заскользили по останкам, пока не покатился и не оказался на расстоянии от этой ужасной кучи. Резкие запахи гниения, помоев и мертвечины так сильно ударили в голову, что стало тяжело соображать. А мне это было нужно. Мне необходима была трезвость мысли…

Я поднялся. То, на чём я стоял, мало чем отличалось от наваленной органической горы. Сапоги медленно топились в разложениях, и нужно было постоянно поднимать ноги, чтобы оставаться на поверхности. Не знаю, где я находился, но это место мне не понравилось!

— ЩТОРРРТХХ

Голоса наполняли пространство. Я пока не понимал, откуда исходил этот звук. Сотни звуков, принадлежавших людям — а, возможно, и не только — звучали то тише, то громче. Некоторые были определённо громче других, но поблизости я никого и ничего не видел.

— Оракул! — Позвал я.

Значок молчал. Может, он был неисправен? Хотя… Чему там ломаться.

— Алё, Оракул! — Попробовал я вновь, но результат, как это ни странно, был тем же.

Похоже, что связи по-прежнему не было. И, хоть я обычно и не горел желанием общаться с пришельцами, сейчас они были моей единственной ниточкой к реальности. Потому что у меня начали возникать странные мысли о том, что происходящее не могло быть по-настоящему.

Однако, как же здорово было бы, если бы это был всего лишь сон! Но я был собой и, к сожалению, слишком хорошо себя осознавал.

И всё это как раз наоборот — было очень похоже на подкладку Днища.

Ото всюду доносился шёпот и приглушённые голоса. Я никак не мог понять, кто их издавал.

— штаааааааа-рхва-рааааа-а-а-а

Только эти странные голоса… Начинали сводить с ума.

Нужно было двигаться. Я был цел, у меня был нож, а, значит, жизнь продолжалась и была прекрасной. Даже в таком виде.

Непонятно, почему вокруг было светло. И этот свет был поистине необычным. Он напоминал желтизну неба, но при этом был горячим. Когда я смотрел на освещённые этим светом горы с останками, мне казалось, что всё горело. И начинало казаться, что и я горел.

При этой мысли я быстро осмотрел себя — нет, никаких признаков пламени ни поблизости, ни на мне. Это был лишь странный эффект света. А ещё я не был спокоен. Тревога заставляла биться моё сердце так сильно, что я боялся, оно вот-вот откажет. Хоть я и был здоровым и сильным, но всё же, всему есть предел. Главное сдерживать тревогу, пока она не переросла в панику.

И вместе с тревогой постепенно прокрадывался страх. Как учёный, я понимал, откуда возникают эти побочные эффекты. Как человек, я никак не мог с ними справиться, хоть и пытался прислушиваться к разуму. Причём та моя часть, которая отвечала за эмоции, утверждала, что я попал в ад.