Тайна Кристин Фоллс - Бэнвилл Джон - Страница 19

— Поручили работу подчиненному? — спросил инспектор, повернувшись к Квирку.

— Ему нужна практика, — ответил Квирк, тщетно разыскивая в ящике стола сигареты. Хакетт вытащил свои. Оба закурили, и Квирк пододвинул пепельницу. Квирку казалось, он начинает шахматный матч, в котором будет и игроком, и фигурой. Непринужденные манеры и тягучий выговор Хакетта его бдительность не усыпляли: он уже видел инспектора в действии.

— Ну, каково заключение? — спросил Хакетт.

Квирк повторил ему то, что слышал от Синклера. Инспектор кивнул и опустился на краешек стола — с его габаритами это было непросто — а шляпу так и не снял. После недолгих колебаний Квирк сел в свое кресло. Хакетт задумчиво смотрел на оставленный Синклером стакан с виски: на самом дне сияла крошечная звездочка ослепительно белого света.

— Хотите выпить? — предложил Квирк.

Инспектор не ответил, зато задал свой вопрос:

— Ее подвергали насилию?

— Насилию? — коротко хохотнув, переспросил Квирк. — Если имеете в виду сексуальное, то нет, не подвергали.

Хакетт смерил его пустым, ничего не выражающим взглядом, и дружеской непринужденности как ни бывало. Казалось, невидимый болт, отвечающий за поддержание комфортной атмосферы, с силой затянули.

— Я имел в виду именно это, — тихо сказал инспектор; смеяться над ним явно не следовало. Свет настольной лампы падал на него сверху и превращал лицо в маску с выступающим подбородком, раздутыми ноздрями и пустыми темными глазницами. Услужливая память Квирка с путающей четкостью воскресила жуткую картинку: на полу лежит женщина, на запястьях следы ожогов, в свете голой лампы кровь вокруг головы кажется почти черной. — Значит, они приходили не развлекаться, — резюмировал Хакетт.

Квирка аж передернуло.

— Неужели вы это предполагали? — раздраженно спросил он. Инспектор пожал плечами. — Что значит «они»? Сколько было убийц?

— Двое. Предвосхищая ваш вопрос, скажу: мы определили это по следам в саду. Соседи, разумеется, ничего не видели и не слышали. Хотя, готов спорить, старая карга из дома напротив каждый шорох слышит. Впрочем, ясно: в чужие дела никто не лезет. Связывали бедную Долли, наверняка, тоже двое. Предполагаем, что в то время она была в сознании. Если сами не пробовали, поверьте на слово: связать ноги женщине ой, как нелегко! Даже немолодые, вроде Долли, куда сильнее, чем кажутся. — Квирк пытался рассмотреть эмоции, скрытые в плохо освещенном лице-маске, но не смог. — Случайно не знаете, что искали убийцы? — чуть ли не задумчиво поинтересовался Хакетт. — Очевидно, что-то важное: они дом наизнанку вывернули.

Квирк докурил сигарету, и когда Хакетт предложил вторую, взял почти без колебаний. Сизый дым стелился над столом, как ночной туман — над морем, в ушах Квирка звучал голос Долли Моран: «У меня все записано…»

— Понятия не имею, что они искали, — проговорил Квирк, как самому показалось, слишком громко. Лицо Хакетта еще больше уподобилось маске. Над головой, где-то на верхних этажах больницы, раздался грохот. «Вот так дела! — подумал Квирк, на миг забыв о Долли. — Чего только не услышишь!» Хакетт явно принял грохот за сигнал к действию, отлепился от стола, подошел к двери и уставился на накрытый простыней труп Долли Моран. Люминесцентные лампы мощного светильника источали белый свет, похожий на пульсирующий туман.

— Получается, Долли знала ту девушку, как бишь ее… — продолжил разговор Хакетт, словно никакой заминки не было.

— Кристин Фоллс, — подсказал Квирк, чересчур поспешно, как сам тотчас почувствовал.

— Да, верно, — не обернувшись, кивнул Хакетт. — А теперь скажите: вы часто даете визитки друзьям и подругам умерших?

Квирк не знал, что ответить, а отвечать следовало. Свой голос он услышал будто со стороны.

— Меня заинтересовала та умершая, ну, Кристин Фоллс.

Хакетт не обернулся и тогда, он завороженно смотрел на секционный зал, слово там творилось нечто невероятно интересное.

— Почему? — только и спросил он.

Квирк пожал плечами, хотя отвернувшийся детектив не мог этого видеть.

— Из любопытства. В нашем деле оно не редкость: работаешь с мертвыми и задаешься вопросом: как же они жили. — Объяснение прозвучало фальшиво, только что с этим поделаешь? Хакетт наконец обернулся. «Сказать ему, что ли? Пусть снимет чертову шляпу!» — подумал Квирк.

— От чего же умерла она? — с дружелюбной полуулыбкой поинтересовался Хакетт.

— Кто?

— Та девушка, Кристин Фоллс.

— От легочной эмболии.

— Сколько ей было лет?

— Немного, только эмболия и молодых не щадит.

Хакетт задумчиво рассматривал носки своих ботинок. Плечевые накладки пальто сошлись на спине: он заложил руки в карманы синего, застегнутого на все пуговицы пиджака.

— Ладно, — он взялся за дверную ручку, — мне пора.

Изумленный Квирк вскочил, оттолкнув кресло.

— Вы ведь сообщите мне… Сообщите, если что-то выясните? — спросил он дрожащим от отчаянья голосом.

Детектив снова обернулся, и на его грубом лице расцвела улыбка.

— Мы многое выясним, мистер Квирк! — бодро и радостно пообещал он. — Очень-очень многое. — С той же улыбкой он скользнул за дверь и прикрыл ее за собой быстрее, чем Квирк выбрался из-за стола.

Чуть ли не машинально Квирк взял стакан Синклера и осушил. Затем он подошел к шкафу, вытащил бутылку и налил себе новую порцию. «Мэл Гриффин! — с горечью и досадой подумал он. — Ты никогда не узнаешь, какую услугу я тебе оказал!»

Вообще-то Клэр мечтала о чем-нибудь приличнее верхнего этажа двухквартирного дома на Фултон-стрит, но это, тем не менее, было на порядок лучше всех мест, где они жили после свадьбы — их иначе, чем ночлежками не назовешь. «А самое главное, — повторяла себе Клэр, — дом мой, то есть наш, полностью выплаченный! Мы не должны банку ни цента и можем обустроить его так, как захотим». Дом был серый дощатый с крутой скатной крышей и большим крыльцом с качелями. Им с Энди принадлежали три комнаты на втором этаже, а еще кухонька и ванная. «Какая светлая у нас гостиная! — радовалась Клэр. — А арочное окно в торцевой стене совсем как в алькове церкви, и выходит на старое ореховое дерево, по ветвям которого скачут белки». Помощник мистера Кроуфорда прислал маляров из мастерской в Роксбери, и Клэр позволили выбрать цвета. В итоге гостиная стала солнечно-желтой, кухня, разумеется, белой, а ванная — голубой. Подходит ли для детской ярко-розовый, Клэр не знала, но вот краска высохла, и получилось очень симпатично. Этим утром из магазина обещали доставить кроватку, после обеда — вещи со старой квартиры (у приятеля Энди был пикап), а пока Клэр наслаждалась простором пустых комнат. Сколько в них воздуха, сколько света, как здорово скрипит под ногами кленовый пол!

— Ах, Энди! — воскликнула она. — По-моему, это лучший дом на свете, и, подумать только, он наш!

Энди стоял, опустившись на одно колено, и чинил разболтанную розетку.

— Ага, — не оборачиваясь, проговорил он. — Старик Кроуфорд — добрейшей души человек.

Клэр подошла к мужу, прижалась к его спине и обняла за плечи, жадно вдыхая металлический мужской запах. Запах Энди всегда казался ей синим, как музыкальные автоматы, разлитое машинное масло или гибкий лист прокатной стали.

— Да ладно тебе, хватит хмуриться! — Клэр разомкнула объятия и ласково погладила широкую грудь Энди. Она хотела добавить, что он чудо как хорош в темных брюках и пиджаке спортивного кроя, но тут в колыбели проснулся ребенок. Клэр тайком радовалась тому, как плач ребенка — Кристин, нужно привыкать к ее имени — как плач Кристин, тоненький, но громкий, словно голос флейты или другого инструмента с высоким звучанием, на нее действует. Сердце билось и быстрее, и сильнее, словно внутри стучал кулачок. — Что случилось, малышка? Ну, что случилось? Нравится этот красивый домик? Он на-а-аш!

«Видела бы меня мама! — думала Клэр. — Папа лишь рассмеялся бы и вытер губы рукой, словно они испачкались».