Тайна Кристин Фоллс - Бэнвилл Джон - Страница 39

Трость оказалась не единственным подарком зеленоглазой Филомены. За день до выписки Квирка она дежурила в ночную смену, шмыгнула к нему в палату, подперла дверную ручку стулом и с невероятной скоростью скинула форму — словно специально для таких целей пуговицы были спереди. Под формой скрывался бледно-розовый комплект с бюстгальтером на косточках. От игривой улыбки под подбородком у Филомены появились складки, а в воспаленном воображении Квирка затеплились мысли о складках, которые чуть ниже.

— Мистер Квирк, вы страшный человек! Смотрите, что вы со мной делаете!

Филомена — девушка крупная, с сильными ногами и широкой спиной, но к его загипсованной ноге приспособилась с трогательной изобретательностью. Пояс и чулки она не сняла и эдакой рыжеволосой Годивой[24] уселась на Квирка верхом. Туго натянутый нейлон терся о бока Квирка. Филомена умирала от восторга: большой сильный мужчина попал в плен ее ритмично работающих бедер. «Давно же я не был с женщиной», — подумал Квирк и услышал смех Филомены. Ему тоже хотелось засмеяться, но удерживала не столько боль в колене, сколько недавно обострившееся дурное предчувствие.

На следующий день Филомена встретила его со страдальческим лицом (Квирк понимал, этот спектакль исключительно для него) и заявила: она, мол, уверена, за воротами клиники он мигом ее забудет. Она проводила его до двери и, придерживая за локоть, позволяла «ненароком» касаться своей груди. Чисто из вежливости Квирк попросил ее адрес, но Филомена сказала, что живет в общежитии, а по выходным ездит домой, в глухую деревню на юге страны. Квирк невольно вспомнил других деревенских девушек — медсестру Бренду Раттледж и, менее охотно, Кристин Фоллс. Образ бедной Кристин неуклонно стирался из памяти: каждый новый день уничтожал малый кусочек того малого, что он о ней знал.

— К тому же дома у меня парень, — вздохнула Филомена и хриплым шепотом добавила: — хотя до вас ему, как до луны.

Дату выписки Квирк никому не сообщил. Разве хочется ему увидеть у больничных ворот Сару, улыбающуюся храброй улыбкой боевой подруги; или внезапно посуровевшую Фиби, или, боже упаси, Мэла, как ярмом задавленного грузом тайных проблем. Внезапно душу захлестнула волна гнева, который последние несколько недель дремал, а тут вдруг расправил крылья. Опираясь на тросгь отца Филомены, Квирк брел вдоль канала под неожиданно ярким солнцем, заставившим глупых камышниц начать брачные игры, придумывал разнообразные планы мщения и удивлялся изощренности своей фантазии. В мельчайших, почти садистских подробностях он представлял, как разыщет Джуди и Панча, по одному столкнет в тот самый подвал на Маунт-сгрит и будет бить, пока их мышцы не порвутся, кости не расколются, а из ртов и ушей не потечет кровь. Он предвкушал, как снимет с Костигана очки, сорвет значок трезвенника с лацкана пиджака и вонзит сперва в правый глаз, потом в левый. Глаза, как упругое желе, острие войдет легко, а Костиган завопит от боли. Потом он разберется с другими, которых не знал, не видел и лишь чувствовал за спинами Джуди и Панча, Мэла и Костигана. Да, безликих Рыцарей Святого Патрика пора вытащить на свет божий и заколоть их собственными копьями. Теперь Квирк не сомневался: все, что случилось с ним, Кристин Фоллс и Долли Моран, касается не только Мэла и его бедной, трагически погибшей служанки — тут целая сеть, огромная, на целый город, а то и больше, и он в нее угодил.

Откладывать планы в долгий ящик Квирк не любил и вскоре после выписки на такси приехал к прачечной Пресвятой Богоматери. Гипс еще не сняли, но разве это помеха? Начинался холодный сырой день, солнце, пробивавшееся сквозь утреннюю дымку, казалось белым. Была суббота, запертая дверь погруженной в тишину прачечной напоминала закрытый рот. Квирк шагнул было к парадному крыльцу, собираясь позвонить и ждать, пока не откроют, но в последний момент обогнул здание, толком не представляя, что найдет с заднего фасада. Нашел он коренастую девушку с копной рыжих волос, которая в прошлый раз чуть не задавила его тяжелой корзиной с бельем. Сегодня она выливала в канаву мыльную воду из лохани. Она изменилась, хотя в чем именно дело, Квирк не понимал: серый халат тот же, ботинки те же. Толстые лодыжки отекли, туго натянутая кожа лоснилась. Как же ее зовут? Она отшатнулась от Квирка, склонила голову набок и заслонила грудь пустой лоханью. На невыразительном лице выделялись зеленые глаза, такие же прозрачные, как у медсестры Филомены. Квирк растерялся — что сказать, о чем спрашивать? Целую минуту оба молча буравили друг друга недоуменными взглядами.

— Как вас зовут? — наконец спросил Квирк.

— Мэйзи, — чуть ли не с вызовом ответила девушка, но быстро смягчилась. — Я тебя помню, ты к нам как-то приходил. — Она взглянула на трость и покрытое синяками лицо Квирка. — Где это тебя так угораздило?

— Просто упал.

— Ты спрашивал сестру Доминику о той Моран.

О той Моран… Внутри Квирка что-то перевернулось, словно он стоял на палубе попавшего в шторм корабля.

— Да, — осторожно проговорил он, — о Долли Моран. Вы ее знали?

— И старая карга сказала, что никогда о ней не слышала! — девушка усмехнулась — сморщила аккуратный нос пуговкой и оскалилась. — Вот так дела, Моран ведь раз в две недели являлась сюда за младенцами.

Квирк поглубже вдохнул и достал сигареты. Мэй-зи впилась в них голодным взглядом.

— Дай одну!

Сигарету она держала неловко, щепотью, и когда Квирк щелкнул зажигалкой, наклонилась к огню.

— Так Долли Моран являлась сюда за младенцами? — осторожно уточнил Квирк.

В утреннем тумане дым сигарет казался темносиним.

— Ага, чтобы потом отправить в Америку. — Девушка помрачнела: — Только моего они не получат!

Так вот что в ней изменилось — живот вырос!

— А когда у вас срок? — спросил Квирк.

Девушка снова сморщила нос и по-заячьи подняла верхнюю губу.

— Какой срок?

— Ну, когда малыш родится?

— А-а… — Девушка пожала плечами и потупилась. — Скоро. — Потом она заглянула ему прямо в лицо, бледно-зеленые глаза вспыхнули. — Тебе-то что?

Квирк посмотрел через ее плечо на серый двор: много ли ему удастся вытянуть из этой девушки?

— Они заберут вашего малыша? — спросил он голосом благодетеля, которые периодически появлялись в Каррикли, интересовались, как мальчики питаются, как укрепляют тело и часто ли причащаются.

— Черта с два! — снова фыркнула Мэйзи.

Ну вот, обмануть ее удалось не больше, чем благодетелям — самого его в детстве.

— Как вы сюда попали? — спросил Квирк.

— Папа отослал! — ответила девушка, с жалостью взглянув на Квирка.

Можно подумать, этот печальный факт должны знать все!

— Зачем?

— Хотел от меня избавиться, чтобы лишнего не наговорила.

— Лишнего о чем?

— Так, ни о чем, — глядя в пустоту, отозвалась девушка.

— А отец ребенка? — Девушка покачала головой, и Квирк понял, что промахнулся. Следовало немедленно исправить положение. — Вы не хотите отдавать малыша… Что собираетесь делать?

— Бежать! У меня и деньги отложены…

Серый халат, мужские ботинки без шнурков, покрасневшие от холода ноги, натруженные руки с ободранными костяшками — Квирк едва не задохнулся от жалости. Он попытался представить себе побег этой девушки, но перед мысленным взором вставали кадры викторианской мелодрамы — молодая закутанная в шаль женщина с лицом отверженной бредет по разбитой дороге, прижимая к груди драгоценный сверток, а с дерева за ней следит малиновка. В реальности ее ждет почтовое судно и арендованная комната в английской глуши. Хотя до этого вряд ли дойдет: девушке и за ворота прачечной не выбраться.

Квирк хотел заговорить, но девушка предостерегающе подняла руку, склонила голову набок и прислушалась. Где-то рядом скрипнула и захлопнулась дверь. Раз — девушка умело стряхнула обкуренный кончик сигареты, спрятала бычок в карман халата и развернулась, чтобы уйти.

— Подождите! — вскинулся Квирк. — В чем дело? Чего вы боитесь?