Кровь, которую мы жаждем. Часть 2 (ЛП) - Монти Джей - Страница 1

Просим НЕ использовать русифицированные обложки книг в таких социальных сетях, как: Тик Ток, Инстаграм, Твиттер, Фейсбук.

К серой морали и злодеям, которых мы любим.

Hostage — Billie Elilish

Under Your Skin — Aesthetic Perfection

A wild river to take you home — Black Hill, Silent Island

Salt and The Sea — Gregory Alan Isakov

Moonrise — Anne Buckle

From Persephone — Kiki Rockwell

Silhouette — Aquilo

To Be Alone — Hozier

It Will Come Back — Hozier

A Girl Like You — Edwyn Collins

НЕИЗВЕСТНЫЙ

Я сделал все это ради нее.

Чтобы мы могли быть вместе.

И все же она оплакивает его.

Я убил стольких ради нее, буду убивать и дальше, а она, вместо того чтобы искать утешения в моих объятиях, оплакивает его.

Скоро она поймет, насколько неблагодарной была. Скоро Стивен будет владеть этим городом, и мрачные сыновья Пондероз Спрингс станут концом зловещего царствования. Так что очень скоро милая Лира будет моей и только моей, как и должно было быть всегда. Скоро она поймет, почему я должен был это сделать.

Почему только она может любить такого мужчину, как я.

Нас никто не остановит. Меня никто не остановит. Неприкасаемые парни из Холлоу пожнут не только то, что посеяли, но и плоды своего наследия. Их троны, построенные из вероломных требований и корон, выкованных из костей, рушатся.

Они слабы. Любовь обнажила их человечность.

Здесь проходит тонкая грань между богами и чудовищами. Они все увидят — Лира увидит — что те парни, которых они считают божеством, просто ложное утверждение. Нет ни божественного права, ни бога, который бы их защитил.

Они истекают кровью, и когда она потечет, она будет красной.

КЛЯТВА МЕРТВЫМ

ЛИРА

Кладбище всегда было для меня убежищем. Торжественная, забытая земля, которая заставляет мир чувствовать себя менее опустошенным только потому, что это напоминание о том, сколько душ все еще существует во вселенной. Она позволяет взглянуть на мир с такой мрачной точки зрения, с которой не совладает ни одно другое живое место.

Сегодня надгробия не успокаивают меня.

Сегодня они напоминают обо всем, что было потеряно. Обо всех жизнях, которые пришли к своему завершению. Кладбища — это место покоя, а похороны — это горький толчок к будущему без любимого человека.

— Это так ужасно печально, — всхлипывает женщина рядом со мной, уткнувшись в салфетку. — Никто не заслуживает такой смерти.

— Никогда не думал, что доживу до последнего из Пирсонов, — бормочет ее муж, и я уверена, что он не хотел произносить эту мысль вслух. А может, и хотел. Может быть, он лучше остальных, и вместо того, чтобы играть в любезность, он устал скрывать свое презрение.

Эта леди снова плачет, и от ее слез у меня закладывает уши. Я отворачиваюсь от свежей ямы в земле, где неподвижно лежит черный гроб, и открыто смотрю на женщину средних лет, совершенно не заботясь о том, заметит ли это она или ее муж.

Мое горе — это осязаемое чувство, которое смешивается с яростью, пульсирующей в венах. Снег тает, касаясь моей кожи, просачиваясь в ткань моего кружевного платья в пол.

Как она смеет сидеть здесь и оплакивать семью, о которой она открыто говорила гадости на протяжении многих лет? Как они смеют иметь право находиться здесь?

Все эти граждане со своими фальшивыми соболезнованиями, превращающие это скорее в светское мероприятие, чем в чертову траурную церемонию, пришедшие только для того, чтобы узнать все горячие сплетни.

— Посмотрите на меня! Посмотрите на меня! — говорят они все, появляясь в своих лучших шелках и жемчугах, вооруженные фальшивыми слезами и извинениями.

— Вы даже не знали… — я начинаю, мой тон наполнен ядом, но меня останавливает большая рука, лежащая на моем плече, оттаскивая назад к ним.

Я поднимаю глаза вверх и смотрю в темные глаза Алистера, когда он бросает на меня, как я полагаю, неодобрительный взгляд. Молчаливое предупреждение и ободряющее сжатие его пальцев.

— Они того не стоят, — негромко бормочет он. — Не позволяй им победить, делая это ради них. Это то, чего они хотят. Этот город съест тебя, только если ты позволишь им откусить первый кусок.

Я пытаюсь вырвать свою руку из его захвата, но он только крепче сжимает ее.

— Ты не мой телохранитель, и я в состоянии справиться сама.

Он может разорвать меня на части, мне все равно. Лишь бы я забрала свой кусок плоти до того, как они меня прикончат.

Этот город превратил всю семью Пирсон в историю о призраках — в сказку с привидениями, в гребаную чуму — и сделал так, чтобы все, кто слушал, знали, какими злыми они были.

Теперь они стоят здесь в трауре? Они пришли и проявили неуважение к мертвым?

— Я прекрасно знаю, на что ты способна.

— Тогда, думаю, тебе стоит отпустить меня, — говорю я сквозь стиснутые зубы. Я не хочу причинять боль Алистеру, но я также не хочу, чтобы он меня опекал.

— Знаю, что тебе больно, и ты хочешь, чтобы всем остальным тоже было больно, — вздыхает он. — Я знаю, каково это, Лира. Но сейчас ты не можешь.

Мои коренные зубы скрежещут друг о друга.

— И что, от этого должно стать лучше? Я должна просто стоять здесь и что? Ничего не делать? Это все, что мы делали, и посмотри, чем это обернулось для нас, Алистер.

Брови Колдуэлла дергаются, рот слегка искривляется, и я вижу боль в его глазах. Если бы я мыслила рационально, я бы понимала, что в том, что произошло, нет его вины. Возможно, я бы обняла его и поддержала, потому что он тоже потерял частичку себя.

Но я была пуста. Я и есть пустота.

Это пустое, темное пространство, которое не пропускает ни света, ни воздуха. Поэтому я компенсирую это тем, что запихиваю злость в эту бездонную яму внутри себя, чтобы чувствовать хоть что-то, кроме постоянной боли.

Боль от его потери невыносима.

Я не скучаю по нему, как скучаешь обычно по паре обуви, из которой вырос, по воспоминаниям о ярком лете или даже по домашнему животному, которое потерял. Я не скучаю по нему.

Он отсутствует во мне.

Жизненно важный орган, вырванный из моего нутра или отрезанная конечность.

Память о Тэтчере была тем, за что я цеплялась каждую секунду, когда меня передавали из разных приемных семей и детских домов.

Я держалась за мальчика, который помог мне почувствовать себя не такой одинокой в ночь, когда у меня отняли все. Когда у меня не было абсолютно ничего, у меня был он на то короткое, очень короткое время. Он был всем. Это было все, что у меня было — как никто не мог этого понять? Я держалась за него в школе, за те маленькие кусочки, которые собирала, наблюдая за ним все эти годы. Крепче вцепилась в человека, который заставлял меня чувствовать себя человеком. Видимой. Защищенной.

Мое сердце и душа никогда не были моими. Они всегда принадлежали ему, а теперь они не принадлежат никому. Они потеряны, забыты, одиноки

Я привязала себя к нему, а теперь его просто… нет.

Его больше нет, и памяти о нем недостаточно.

И все же, кажется, что это все, что у меня осталось.

— Ты можешь делать что захочешь, Лира. Мне просто не нужно, чтобы ты ударила кого-то ножом в глаз на публичных похоронах. Это последнее, что тебе сейчас нужно.

Слова, которые я не хотела произносить, но не могу сдержать, срываются с моих губ прежде, чем у меня появляется шанс остановить их.