Камень. Книга восьмая - Минин Станислав - Страница 8

– Не случится, – заявил колдун. – Уверен, Саша графу намекнул на последствия столь необдуманных поступков, просто царевичу ничего говорить не стал.

– Скорее всего, – согласился Прохор и посмотрел на меня. – Лешка, официоз точно выдержишь?

– Выдержу, – кивнул я.

– А Вика и так про наше к ней отношение все… знает… – он перекрестился. – Мы потом отдельно к ней приедем и еще раз нужные слова скажем. Хорошо?

– Хорошо.

– За Петрова не переживай, ему уже Михаил Николаевич должен был позвонить.

Мы молча посидели с минуту, думая каждый о своем, а потом Прохор продолжил:

– Сегодня с Катей разговаривал, волкодавы после общих поминок отдельно посидеть собираются, нас с тобой зовут…

– Сходим. Заодно Екатерину свою оттуда к нам заберешь, ее приглашение на Новый год в силе.

– Ты уверен?

– Пафнутьевы точно не придут, Петрова в любом случае отправлю с родителями отмечать, как и Михеева к семье. Коляшку с Шуркой тоже постараюсь куда-нибудь отправить, Алексия останется. Ваня, ты тоже после поминок к жене и детям езжай. Вот мы и посидим немного вчетвером.

– Может, так будет и лучше, – согласился воспитатель.

А колдун благодарно кивнул…

С Алексией, приехавшей уже в одиннадцатом часу вечера и тут же побежавшей смывать со своего лица концертный «боевой раскрас», устроились в гостиной наших покоев.

– Как ты? – спросил я.

– Тяжко, – грустно улыбнулась она. – Люди-то ни в чем не виноваты, им праздник подавай, а у меня кошки на душе скребут. Кое-как отработала. У вас тут что?

Рассказал в том числе и о разговоре с отцом и Прохором.

– Да, завтра нам всем предстоит тяжелый день, – Алексия устало откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. – Лешка, до сих пор поверить не могу, все кажется, что сейчас откроется дверь и зайдет улыбающаяся Вика…

Отвечать не стал, просто пересел поближе к Алексии и обнял ее…

На стоянке Новодевичьего кладбища были в половине двенадцатого. Помня наказ отца и на автомате отмечая грамотную суету многочисленных дворцовых, перекрывавших периметр кладбища, вместе со всеми домочадцами и дедом Михаилом я вышел на стоянку. Там мы достали из машин цветы с венками и приготовились ждать появления государыни, цесаревича и великих княжон. Вскоре к нам присоединился Пафнутьев и многочисленные свободные от несения службы валькирии, одетые сообразно печальному поводу.

Еще утром, во время завтрака, Прохор с Ваней аккуратно провели со мной очередную «профилактическую» беседу и, удовлетворившись результатом, отстали, переключившись на Алексию. «Досталось» и Николаю с Александром, которые вчера вечером поведали мне, что слухи о гибели Вяземской уже распространились в Свете, и им двоим позвонили практически все наши друзья и просили передать мне соболезнования.

– В Новый год, в три часа утра, приглашают нас на Красную площадь на елку, – рассказывал Александр, – будут практически все, в том числе и курсанты с Джузеппе и Стефанией.

– Вы обязательно должны поехать, – я заставил себя улыбнуться. – И вообще, планируйте Новый год встречать с родителями, первого числа в любом случае в Кремле увидимся.

Братья переглянулись и неуверенно заявили:

– Как-то это не по-человечески…

– По-человечески. Возражения не принимаются.

– Хорошо… Леха, там Петрова звали, но он отказывается, а с ним и Кристина не идет. Еще Машу с Варей приглашали, но…

– Переговорю, – вздохнул я. – Раз будет Джузи со Стефанией, надавлю на общий престиж Российской империи и рода Романовых. Это же будет касаться и Петрова с его Гримальди.

Братья переглянулись, но в этот раз явно с довольным видом, и кивнули:

– Идеальный вариант!

…Императрица с цесаревичем и внучками прибыли через пятнадцать минут после нас, также разобрали цветы с венками, и мы все после обмена приветствиями направились в храм.

Не знаю, как можно было классифицировать этот очередной выверт моего сознания, но приказ вести себя как можно официальнее оно восприняло буквально: легкий транс, заставляющий подмечать и отстраненно анализировать малейшие детали происходящего вокруг, вплоть до траурной одежды присутствующих, расположения и скорости движения дворцовых с валькириями и других… перемещающихся в процессии обликов. Негативный эмоциональный фон не вызывал ответной реакции со стороны моей чувственной сферы. Я реально представлял собой автомат, четко и равнодушно отслеживающий происходящее как бы со стороны…

– Петрович, наш царевич начинает ощутимо… фонить… – дернулся Иван. – Как бы беды не случилось…

– Твою же!..

Белобородов долго не думал, он ускорил шаг, догнал четырех валькирий, шедших сразу же за Алексеем, его сестрами и братьями, и зло бросил:

– В сторону, девоньки!

Валькирии, чуть помешкав, послушно выполнили команду – они прекрасно знали, кем именно при великом князе состоит Прохор Петрович и каковы его возможности, а потому понимали, что просто так Зверь дергаться не будет.

А Белобородов уже пристроился к великому князю и, не обращая внимания на великих княжон, довольно громко зашипел:

– Алексей Александрович, Иван Олегович на вас жалуется, мол, фоните на весь погост и мешаете окружающим скорбеть надлежащим образом. Сынка, приходи уже в себя!

Молодой человек медленно кивнул:

– Я в порядке, не переживай.

Шедшая впереди и прекрасно все слышавшая императрица повернулась к идущему рядом старшему сыну и нарочито спокойным тоном приказала:

– Сашенька, проконтролируй…

Цесаревич отстал, перехватил цветы, взял за руку среднюю дочь и пристроился к Алексею с правой стороны, глазами показав Белобородову находиться с левой.

– Отец, повторяю, я в порядке.

– Очень на это надеюсь.

Перестал дергаться и Кузьмин – фон хоть и не исчез, но снизился до терпимых значений.

– Только бы до гнева дело не дошло, – пробормотал он. – Господи, все в руках твоих…

Происходившее в храме отпевание я запомнил фрагментами, автоматически повторяя слова молитвы и не отрывая взгляда от такого прекрасного, спокойного лица Виктории…

Когда прощался с Викой и просил прощения, только гигантским напряжением воли удержался от того, чтобы не завыть, и венчик с иконой целовал, практически ничего не видя перед собой от слез…

Наплевав на все предупреждения, вместе с братьями, Сашкой Петровым, Прохором, Иваном и Владимиром Ивановичем нес какое-то время гроб и только после настоятельной просьбы генерала Орлова уступил свое место ротмистру Пасеку…

Кинув горсть земли на гроб Виктории в склепе Печорских, в очередной раз почувствовал дикий стыд и полное моральное опустошение и на улицу вышел, еле волоча ноги…

В себя меня привел голос отца:

– Алексей, мне Михаил Николаевич сказал, что вы с ним и Прохором собирались твою маму проведать. Можно мне с вами?

– Конечно.

– Я бы тоже хотела навестить Лизоньку, – это была царственная бабка. – Алексей, ты не против?

– Почему бы и нет, – ответил я, апатия не отпускала. – Только дайте еще рядом с Викой побыть.

– Конечно-конечно…

Оказавшись в склепе Пожарских, Алексей, глядя на фотографию матери, поставил в каменную вазу розы.

– Здравствуй, мама! А мы вот Викторию похоронили… Твой сын оказался плохим защитником, он близких теряет…

Молодой человек замолчал и дождался, когда остальные поставят в вазу уже свои цветы.

– Отец, – продолжил он, – передай деду Николаю, что я завтра приеду в Кремль, и мы с вами обсудим подробности правила. Такое не должно повториться.

– Ты уверен? Не хочешь сначала в себя прийти? – спросил тот.

– Пожалуй, стоит, – кивнул Алексей. – Но разговор состоится все равно. И в первую очередь обсудим правило «Тайги», это, как оказалось, наше самое слабое подразделение. – Он посмотрел на императрицу. – Бабушка, не переживай, ты у меня в безусловном приоритете, как и отец.