Сантехник (СИ) - Белов Иннокентий - Страница 41

Толпа разъяренных такими новостями женщин — это вам не шутки!

Едва меня не порвали на клочки, просто потому, что я здесь стою живой и невредимый. В отличии от их мужей, про которых никто не хочет знать правду. Да и понятно, какая правда всем нужна — что я не видел лично смерть воинов крепости, а значит, они могли выжить.

Только я по именам знаю одних своих приятелей, даже, как зовут начальство крепости — мне неведомо. Поэтому я только отрицательно киваю головой, когда слышу незнакомые имена.

А имя Териила так никто и не назвал, хотя, про Дианила спросила пожилая женщина, только, и его смерти я доподлинно не видел, поэтому ничего не говорю.

Хорошо, что меня прикрыли пара служивых, отправленных со мной начальством корабля, они отвели свежего свидетеля захвата крепости в полуподвальный этаж здания на самой большой тут площади.

Пахло там совсем нехорошо, меня сразу закрыли в камере с парой потрепанных мужиков и одним служивым, на котором лица не видно, так здорово его отлупили.

Да, я попал в местное КПЗ, как непонятный и подозрительный чужеземец, вместе с пойманными на воровстве и неподчинении начальству. Кинжал с пояса у меня сняли еще на скуфе, мешок обыскали, но, из него ничего не забрали.

Самое смешное, что мой заслуженный сапожный нож в потайном кармане опять не нашли, как и красивую красную зажигалку. Карман с ножом опять не заметили, зажигалку снова не смогли нащупать, небрежно охлопав мою одежду с Земли.

Я его снова туда спрятал, как только уплыл из рабства. Один раз выручил, вдруг, еще придется именно на него полагаться, серьезный такой инструмент в любом непредвиденном случае.

Запустили руки в чужое имущество простые мужики, послал своего командира служивый — истории оказавшихся со мной рядом в камере довольно типичны.

Зато, мной служивый человек сильно заинтересовался, а так как я не могу ответить на его вопросы, решил заняться моей учебой:

— Так делать здесь больше нечего, — это он мне объяснил потом, — И от мыслей о своей судьбе отвлекает.

Мужики же угрюмо молчат, боясь еще раз что-то неправильно сделать и усугубить свое положение лишними разговорами.

Однако, когда я смог как-то рассказать воину о захвате крепости и гибели всех ее защитников, он сразу повеселел и высказал авторитетное мнение, что теперь его вернут в строй, а суд не состоится.

Через пару дней, когда меня забрали на дознание, я уже обогатил свой разговорный язык еще полусотней слов и смог внятно объяснить паре коренастых и сумрачных мужиков свою историю.

Однако, они мне не поверили, как не верят, похоже, никому сразу, отвесили несколько серьезных зуботычин и даже попинали своими подкованными сапогами немного для острастки.

Я уже собрался было перестать давать себя лупить, а отвесить как следует им в ответ, только, про такое начало дознания меня уже предупредил сосед по камере:

— Бьют всех, потом уже разговоры разговаривают. Терпи, здесь иначе не бывает.

Только потом дознатчики залезли в мой мешок и долго рассматривали мою одежду, рабочую униформу сантехника из синтетических тканей и с яркими вставками. Впрочем, даже карманы повергли их в шок, невиданное здесь дело.

После этого меня снова посадили на табурет и уже вполне вежливо зафиксировали мои слова даже на бумаге.

— Начальство с тобой решать будет, — так мне и сказали в конце допроса, — Мы тебе верим, чужеземец.

Учитывая, что обоих крестьян за мелкое воровство вообще принесли под руки и бросили на пол в бессознательном состоянии — лучше здесь даже по мелочи не брать чужого.

И по тому, какая казнь ждет серьезных душегубов — в плен властям сдаваться тоже нет никакого смысла.

Пока я отлеживался после побоев учеба моя продолжилась. Когда через местную шестидневную неделю нас начали привлекать на стены крепости, чтобы выносить раненых и убитых, я уже общался и понимал команды более-менее.

Примерно, как совсем темный и неразвитый крестьянин из глухого угла.

Еще через неделю, когда половина защитников крепости оказалась на том свете или в лазарете от стрел орков, а я уже сносно стал разговаривать, всем находящимся под следствием и даже осужденным предложили вступить в стражу, чтобы искупить своей кровью вину перед Империей и ее жителями.

Судя по потерям профессиональных солдат, это такой себе шанс получался, дай бог сможет выжить один новобранец из пяти.

Я вступил и подписал контракт, кто-то остался сидеть и ждать, только, и их привлекали постоянно на стены, они так же гибли, совсем не готовые к тому, что их там ждет.

Даже моего небольшого опыта вполне хватило, чтобы вести себя обдуманно и осмотрительно, не подставляться под стрелы и оказаться в числе тех полутора сотен воинов, которые смогли увидеть долгожданное зрелище ухода орды обратно в свои степи.

Все, время наряда, сегодня особо медленно тянущееся, закончилось.

Пришла смена, мы возвращаемся в караулку. Я сдаю служебное оружие, доспехи, тоже казенное обмундирование и достаю из мешка принесенную заранее одежду, отшучиваясь от приятелей.

Теперь я могу носить вещи, подчеркивающие мой статус воина в отставке, однако, покупать все придется за свои кровные.

Пришлось бы, однако, с тех же орков и погибших товарищей уже столько всего набрано, столько барахла и тех же кинжалов, что думать про такое не приходится. Даже неуставное копье длиной в два с лишним метра из дорогого здесь дерева ценной породы у меня уже припасено для будущей жизни.

Так то все имущество погибших, кроме казенного добра, передается его семье, если она официально зарегистрирована в том же храме. Однако, молодые парни первого срока службы еще не успели многие ни с кем обручиться и зажить, как муж с женой.

Поэтому все оставшееся после них поступает в когорту, а там уже разыгрывается или выкупается кем-то из нас, если что-то особенно приглянулось. Так я уже выкупил за небольшие деньги несколько оставшихся трофеев, показавшихся мне необходимыми для дальнейшей жизни.

Ну, больших-то у меня еще и нет, приходится жить на свое денежное довольствие и еще монеты с продажи некоторых трофеев, типа сувениров.

Все же моя когорта два раза совершала ночные вылазки в лагерь орков, успела немного пограбить обозы с теми же трофеями, которые набрали нелюди до этого. Пусть и вернулось с этих вылазок не больше половины воинов, зато, все тащили полные мешки всякого разного добра.

Оказалось, что при низких температурах нелюди становятся медленными и довольно бестолковыми, если снять дозорных, можно как следует порезвиться, пока они очухаются спросонья и смогут сражаться в полную силу.

Все, я теперь — свободный человек и мужчина в самом расцвете сил.

Свободный — насколько может быть свободным мужчина с оружием в руках в такой Империи, обложенный с головы до ног всякими инструкциями и параграфами.

В небольшой комнате в одном из домов в центре города меня встречает моя подруга Альма, молодая смуглая девчонка, вдова одного из молодых парней. Мы ужинаем простой едой при свече и ложимся спать на чем-то, похожем на полати.

Ох, не весела жизнь простого народа в средневековом городе. Никаких развлечений, кроме еды, продолжения рода и зрелищ выступлений бродячих артистов вперемешку с частыми казнями.

Сегодня я в приподнятом настроении и поэтому активно гоняю ее по нашему ложу, переворачивая и так и так.

Хорошо уже обучил подругу половому вопросу, с высот своей продвинутой цивилизации.

Делать то больше особо нечего, да и поговорить с деревенской девчонкой на разные интересующие меня темы не выйдет. Она еще ничего, кроме своей деревни и крепости не видела, зато, очень чувственна и неутомима в постели по своему бабскому делу.

Это мне в ней и нравится, только, уйду я из города-крепости по своим планам через пару дней и, значит, оставлю ее кому-то из своих приятелей. Как переходящий приз и с лучшими рекомендациями.

Как раз с пристани идет попутная скуфа, везет присланных из соседних частей Империи рабочих, нанятых восстанавливать уже забранную снова под человеческую власть ту самую крепость, в которой я стал свободным.