Оболочки (СИ) - Никонов Андрей - Страница 10

- Можете оформить рассрочку, - отозвался продавец на мою просьбу придержать байк некоторое время. - Шесть месяцев, по семьдесят рублей. Велосипед отличный, титановая рама и вилка тоже титановая, семь скоростей, трансмиссия немецкая, дисковые тормоза Чехословакия, шины тоже немецкие, бескамерные. В комплекте противоугонный замок идёт, вещь дорогая, сами понимаете.

И спросом не пользуется, это я тоже понял.

- Давно стоит?

- Да уже год почти. Для рассрочки только паспорт нужен.

Посмотрел на ценник - шестьсот рублей, это даже больше, чем у Соболева было в заначке, зато велосипед был красив и главное, функционален. Титан, говорят, чтобы сломать, очень сильно постараться надо.

- Беру, - решил я.

Оформление много времени не заняло, продавец взял мой паспорт, развернул его, приложил голограмму к экрану планшета, соединённого с кассой толстым проводом, попросил прижать большой палец к квадратику в нижнем углу, и выдал мне шесть квиточков по сто рублей.

- Первая оплата через месяц, - сказал он, - можно здесь или в любой сберкассе, только вы уж постарайтесь в срок, а то потом пени пойдут.

- Большие?

- Пять процентов годовых первые три месяца, а потом исполнительный лист, - мой помятый вид не внушал продавцу особой уверенности, но продать лежалый товар, видимо, очень хотелось.

Велосипед показал себя отлично, неровности дороги глотал, словно пылинки, я завёз его в квартиру, и уже через полчаса елозил метлой по асфальту. Особенно много мусора было около урн, смятые фантики, стаканчики от мороженого и окурки лежали кучками рядом с железными вёдрами, словно бросить всё это в контейнер какая-то местная религия не позволяла. Тело Соболева на физический труд отзывалось с затаённой радостью, задумавшись, я пропустил момент, когда к звуку метлы прибавился ещё один, скрежет металла по асфальту. Обернулся - мой сосед решил трудом искупить свою вину.

Не переговариваясь, вдвоём мы убрали весь мусор буквально за полтора часа. Высыпали последний мешок в бак, я оглядел оттаявший газон - кучки экскрементов гордо возвышались над прорастающей травой.

- Эту срань пусть сами убирают, - сказал вслух.

Сосед, видимо, понял это как предложение поговорить.

- Ты эта, Палыч, извини, что так вышло, - виновато произнёс он, - Любка, она чумовая, как что в голову втемяшится, не выбить. Сам не знаю, что на меня нашло, у ней же кума в больнице работает, вот прибежала в воскресенье, кричала, что помер ты с перепоя. Ну и она ночь думала, а потом вон как. Ты уж не серчай больно, а?

- Проехали.

- Её ведь тоже можно понять, - если человек решил извиниться, его не остановить, - ты как сюда приехал, словно с цепи сорвался, пьянки там, гулянки нескончаемые, дети со школы идут, а ты пузыри на площадке пускаешь. Потом вроде утих, мы было успокоились, и вот опять.

- Ты с больной головы на другую больную не перекладывай, - я строго посмотрел на соседа. - Борис, у меня в ящике стола лежали три упаковки лекарства, оно по спецзаказу сделано в военной лаборатории, вещь секретная, сам понимаешь. Если это жена твоя забрала, пусть вернёт, ей никакой пользы, а мне от болезни надо, от пеллагры. Всё из-за радиации.

- Космической? - подсказал Борька. - Палыч, зуб даю, узнаю, как с работы придёт, уж будь уверен, вломлю ей по первое число. Ну я пойду?

- Иди, - разрешил я. - Хотя, постой. У тебя есть на чём писать? Бумага там, фломастеры?

Через два часа у подъездов висели объявления.

«Товарищи собачники, постановлением собрания дома, протокол 119, приказываю убрать собачье дерьмо до воскресенья, 19 апреля. Всё, что останется, будет перемещено под ваши двери, а собак пустим на шапки. Штраф и экспертиза - 25 рублей.»

Коряво, но я подумал, что сработать должно, на шапки питомцев, может, и отдадут, а вот с двадцатью пятью рублями - здесь это была сиреневая бумажка, расстаться не каждый сможет.

Поликлиника, как и всё в этом городке, находилась неподалёку. Двухэтажное здание за полосатым забором встретило меня очередью в регистратуру. Я прошёл мимо окошка, в котором пожилая женщина очень неторопливо что-то заполняла, опираясь на стопку толстых медицинских карт, и поднялся на второй этаж. Нумерация кабинетов заканчивалась на сорок девятом, дальше, в самом конце коридора, находилась лаборатория.

- Простите, - я остановил мужчину в белом халате, - мне нужен сто шестнадцатый.

- Спецконтингент? - врач недоверчиво меня оглядел, - здание это обойдите кругом, следующий корпус.

Не знаю, что он так на меня пялился, оделся я во всё чистое, и ботинки начистил, выглядел гораздо лучше, чем несколько дней назад. Да что там, даже румянец на щеках появился и отеки возле глаз уменьшились.

На корпусе, стоящем во дворе, висела скромная табличка - «Филиал №4». Рядом, на парковке, стояло пять чёрных автомобилей, столько же мужчин в пиджаках курили, что-то бурно обсуждая. До меня доносились отдельные слова, точнее, фамилии, которые мне ничего не говорили. Я пристегнул велосипед к перилам, перевёл рычажок на замке в положение «охрана», диод замерцал синим. Замок блокировался цифровым кодом, целых десять колёсиков с цифрами, в моём случае - номер мобильного, пусть угадывают.

Внутри филиала 4 было прохладно и немноголюдно, вместо окошка регистратуры - низкий барьер, за которым стояли две молоденькие медсестры, беленькая и чёрненькая.

- К доктору Брумелю, - сказал я, поздоровавшись.

Видимо, что-то не то сказал, потому что девушки засмеялись.

- Паспорт, пожалуйста, - попросила брюнетка, забрала у меня красную книжку и потыкала пальцем в экран. - Соболев Николай Павлович. Вы ведь на пять записаны?

- Сейчас никак? - по своему опыту я знал, что у врачей всегда есть свободное время.

- Сейчас узнаем, - сказала блондинка, и прыснула снова. - Оксана Леонидовна, к вам Соболев.

Откуда-то сбоку появилась женщина лет тридцати пяти, с большими чёрными глазами, пухлой нижней губой, длинным носом и родинкой повыше брови. При виде меня она вздохнула.

- Здравствуйте, Соболев, к чему такая спешка? Я вас только через два часа ждала.

Врач эта мне не понравилась. На Соболева она смотрела, отводя глаза, и явно мне, то есть ему, была не рада. Но деваться почему-то доктору Брумель было некуда. Она подхватила толстый планшет, и зацокала каблуками по коридору, не оборачиваясь. И только когда дошла до второй по счёту двери и взялась за ручку, посмотрела в мою сторону.

- Пора, - я подмигнул девушкам, и не торопясь зашёл в кабинет.

- Раздевайтесь, - врач кивнула на ширму.

- Мне закрыть больничный.

- Соболев, я должна вас осмотреть, - Брумель говорила, опершись локтями на стол и спрятав лицо в ладонях, - рубашку снимайте, штаны оставьте.

Пришлось пройти за ширму, стянуть рубаху и майку. Здесь зеркало было побольше, чем дома, и позволяло осмотреть себя целиком, в который раз удивился, как этому алкашу Соболеву удалось такое тело сохранить, даже кубики на прессе не расплылись. Согнул руку в локте, напряг бицепс, от такого и в реальной жизни я бы не отказался. На теле белели два шрама от пулевых ранений, их я повидать успел достаточно, в больницу кого только не привозили, в том числе бывших вояк. Одна, старая отметина, на животе, слева от пупка, вторая, посвежее, возле правой ключицы.

Доктор Брумель поднялась со стула, подошла ко мне, снимая стетоскоп с шеи. Провела пальцем по груди, задев шрам.

- Что с тобой на этот раз случилось, Коля? - спросила она. - Ты же мне обещал.

(6). Сторона 1. 17 апреля, пятница.

- Раз обещал помочь, помогу. Но результат не гарантирую.

Отчим Димы, Леонид Петрович, был явно не в духе. Почему-то его родственница считала, что он, майор, заместитель начальника полиции города, может повлиять на приёмную комиссию, чтобы те зачислили его племянницу вне конкурса. Для Вики ситуация вырисовывалась почти безнадёжная, на пять целевых мест лечебного факультета претендовали десять человек, и это сейчас, весной. У всех были направления от больниц, причём у двух - от городской, и Вика с её рисующимися трояками в аттестате и плачевной подготовкой к профильному экзамену, похоже, пролетала.