Орден хрустального черепа (СИ) - Яр Юлия - Страница 31

Тут же один за другим в комнате стали вспыхивать огненные столбы, в которых угадывались призрачные очертания всех моих родственников. И ныне живущих, и давно почивших. Вон папа, смотрит на бездыханное тело Киры, понятливо кивает и становится в круг. Мама, как всегда, вздыхает и причитает, но встает рядом с нами. Дедушка, кладет мне на плечо свою невесомую руку в молчаливой поддержке. Остальные родственники, все молча заходят в круг и вытягивают руки. Они приняли ее, согласились со мной и готовы поделиться своей силой, чтобы не дать ведьме умереть. От каждой вытянутой руки заструился поток огненной энергии, тут же впитываясь в тело подруги.

Отдав часть своих сил, огненные проекции одна за другой стали исчезать, пока я снова не остался один. Со стороны казалось будто ничего не изменилось. Однако я видел, что фамильяр перестал мерцать и растворяться, а это значит, что мы успели. Казалось, что Кира и Шнырь просто спят, утомленные после тяжелого дня. Я осторожно перенес их на кровать и присел рядом, пытаясь сообразить, что же теперь делать.

В некоторой степени за здоровье друзей теперь можно не опасаться. Огонь, которым напитали их предки, остановил все процессы, происходящие внутри, однако он не сможет вернуть их к жизни. Придумать как излечить Киру мне придется самому.

Для начала я вызвал в покои слуг и велел им срочно послать за лекарем и за герцогом. Как бы я не относился к Вирэ, он имеет право знать, что произошло с его невестой. К тому же, у меня была небольшая надежда на то, что он сможет придумать как ей помочь.

Как ни странно, но первым в покоях появился старенький дворцовый лекарь. К сожалению, облегчения или хотя бы ясности его визит в положение дел не внес. Умудренный опытом доктор решительно отказывался понимать, что произошло с пациенткой и ссылаясь на это не мог выписать внятного лечения.

– Поймите, дорогой мой! Неверное лечение может навредить не хуже болезни, – увещевал старик. – Вот если бы вы мне сказали, что она отравилась, я прописал бы вам рвотное. Но вы настаиваете, что девушка ничего не ела…

– Я надеялся, что диагноз поставите вы, – злобно фыркнул в сторону этого коновала. – Она сегодня обедала у герцога Вирэ.

Доктор неодобрительно покачал головой.

– Насколько мне известно, с его светлостью все в порядке. Он бодр и в добром расположении духа, – прогнусавил старикан. – Я столкнулся с ним в темнице под стрелецкой башней, когда осматривал заключенного.

– И что он там делал? – удивился я.

– Пытался вразумить какого-то буйствующего безумца из особой секции. Обычные дела паладинов, – пожал плечами лекарь. – Если я больше вам не нужен, разрешите откланяться…

В дверях доктор столкнулся с влетевшим из коридора Вирэ. Тот, не обращая внимания на нас, вихрем пронесся через гостиную, упал на колени перед кроватью и принялся причитать:

– Девочка моя, любовь моя! Кто посмел сотворить с тобой эту гнусность? Я переверну все королевство, но найду этого мерзавца!

Проводив доктора и решив оставить герцога наедине с его горем, я расположился в гостиной на диване и стал ждать. Стенания убитого горем жениха продолжались около двадцати минут. Затем королевский паладин вышел, царственно пожал мне руку и утробным голосом произнес:

– Благодарю вас, Карье, что были с ней в последние минуты. Я сам распоряжусь насчет похорон.

В ответ я лишь молча кивнул и сопроводил его светлость к выходу. Поведение герцога оказалось более чем странным. Он не бросился к доктору, выяснять что произошло с его невестой, не допытывал меня. Нет, он вошел с твердой уверенностью, что Кира мертва. Хотя даже врач не установил факта смерти. А потом это заявление о погребении… Не слишком ли убитый горем жених торопиться закопать свою, пока еще живую невесту? Впрочем, об этом мы подумаем позже, все вместе. А сейчас нужно вернуть обратно моих друзей.

Оставшись в одиночестве, я первым делом запер дверь, чтобы никто мне случайно не помешал. А потом направился в спальню и, откинув покрывало, принялся тщательно изучать неподвижное тело подруги. Аккуратно, миллиметр за миллиметром, я осматривал Киру, пытаясь отыскать признаки внешнего вмешательства – уколы, следы, царапины. И не находил.

Пока на подушечке указательного пальца правой руки не заметил маленькое пятнышко подсохшего белкового крема с пирожного, которое ей принесла гувернантка. Должно быть подруга случайно задела его рукой, когда забирала поднос. Осторожно стерев след носовым платком, я присел и задумался. Несомненно, что пирожное было отравлено, но мне неизвестен яд такой силы, чтобы одна его капля могла свалить с ног здорового взрослого человека.

Сидеть и ждать пока Вирэ с почестями похоронит Киру на ближайшем кладбище мне было совершенно невыносимо, поэтому я принялся вспоминать то, что знал о способах лечения при отравлении. Кое-чему меня научил дедушка, некоторое подсмотрел у самой подруги. И тут же принялся исполнять. Спокойно, методично, расчетливо. К спасению любой жизни необходимо подходить с холодной головой, где первое и основное правило – не навреди.

Промыв и обработав мыльным раствором фруктовый нож, я сделал маленький надрез на подушечке пальца подруги в том месте, где ее кожи коснулся крем, и принялся осторожно выдавливать из пальца пораженную ядом кровь. Обработав порез, приготовил смесь из грана, лимона и имбиря, разбавив их сок несколькими стаканами воды и осторожно, ложка за ложкой, вливал в рот подруги. Приходилось каждый раз массировать ей горло, чтобы заставить мышцы работать, ведь глотать самостоятельно она не могла.

Каждые несколько часов я проделывал одну и ту же процедуру. Вливал в нее литры этой разжижающей смеси, а затем устраивал кровопускание, в надежде вымыть из ее тела губительную отраву. За этим занятием ночью меня застал паук Тасилий, который как раз вернулся с очередного дежурства в покоях леди Камиллы. Узнав, что произошло, бедное существо едва не отбросило лапки от горя. И подало мне одну очень интересную идею.

Нечто похожее как-то раз проделывала Кира с больной козой. Животное наелось чего-то ядовитого и медленно погибало. Тогда подруга высказала предположение, что если отравить ее чем-то другим, то два яда встретившись в крови могут нейтрализовать друг друга. В моей душе забрезжила надежда. Любой паук умеет вырабатывать яд, поскольку таким образом он парализует свою жертву. И даже если один конкретный представитель предпочитает ловле мух жареную сосиску, это не означает, что он не ядовит. Вопрос только в достаточной концентрации вещества.

Конечно, Тасилий не мог похвастаться убийственным укусом, но все же он был весьма крупным представителем своего рода и, если увеличить число укусов, возможно нам удастся добиться необходимого эффекта.

С этого момента мы уже работали вдвоем. Поили, делали надрезы, а после кровопускания паук несколько раз обкусывал ранку, впрыскивая в нее капельки собственного яда. Поначалу Тасилию сильно плохело от соприкосновения с зараженной кровью, но с каждым разом он отмечал, что кровь Киры становится все чище и чище. На исходе третьего дня, когда от недостатка сна и отдыха мы сами уже были на грани изнеможения, она вдруг закашляла и очнулась.

Я чувствовала, как покидаю собственное тело. Словно нечто, сидящее внутри меня, вдруг становится легким как перышко и поднимается ввысь, стремясь за потоками воздуха. И тут же, словно что-то извне заковало мое тело в невидимые путы, превратив его в надежную непробиваемую тюрьму. Мое сознание металось под кожей, билось о стенки, но покинуть тело не могло. Я слышала и понимала все, что происходило вокруг, но сделать ничего не могла.

У меня чуть не разорвалось сердце, когда услышала, как плачет мой друг. Как он всеми силами пытается меня спасти, как шепчет заклятие призыва рода и когда рассекает острым ножом ладонь мне хочется вскрикнуть от боли, но крик тонет где-то в глубине меня, так и не сумев прорваться наружу. Затем ко мне приходит огненный бог. Он приходил ко мне в снах почти каждую ночь, но с тех пор, как я встретила Тэтчерда, больше не являлся.