Археолог: заветный ключ (СИ) - Рудин Алекс - Страница 25

Или медальон в виде солнца — это какой-нибудь сакральный символ? Священная реликвия?

Я вспомнил Анненербе — секретную организацию Третьего Рейха, которая изучала оккультные предметы и символы. Эта организация всерьёз занималась магией, мистикой и прочими подобными штуками.

И здесь тоже замешаны немцы! Бред какой-то!

Я повесил медальон на шею и сунул его под рубашку.

— Когда поезд? — спросила Женька, с аппетитом откусывая мороженое. — Умм, вкусно!

Конечно, вкусно! Советское мороженое — это не та химозная дрянь, которую станут производить после перестройки. Это мороженое сделано из настоящего молока и настоящего сахара.

— Через десять минут, — ответил я, взглянув на часы, и тоже откусил от брикета, зажатого между хрустящими вафельными пластинками.

Мы стояли на широком перроне в тени большой липы. Не знаю, зачем я уговорил Женьку пойти со мной встречать Валентина Ивановича. Наверное, так мне было спокойнее.

Где-то вдалеке завыла сирена.

— Смотри, зелёный загорелся, — сказала Женька.

— Ага, — подтвердил я, вглядываясь в конец перрона.

Так, на высокой мачте железнодорожного светофора и впрямь загорелся зелёный фонарь, едва видимый в солнечном свете.

Сирена завыла ближе. Вдруг из за угла вокзала прямо на широкий перрон выехала машина «Скорой помощи».

Сирена пронзительно закричала, распугивая немногочисленных встречающих. Белая машина с красными крестами на дверцах медленно катила вдоль перрона.

Из служебного входа вокзала выбежал мужчина в форме железнодорожника. Он замахал руками, показывая водителю «Скорой», где остановиться.

— Что это? — удивилась Женька, облизывая сладкие липкие пальцы.

Я пожал плечами.

— Не знаю. Наверное, кому-то в поезде стало плохо.

Машина остановилась в двадцати метрах от нас. С пассажирского сиденья вылезла озабоченная пожилая женщина-врач с чемоданчиком в руке. Выходя, она что-то сказала водителю.

Водитель обежал вокруг машины и открыл широкие задние двери. Вместе с санитаром они выкатили носилки и прислонили их к машине.

Железнодорожник, стоя рядом с машиной «Скорой помощи», что-то говорил в рацию.

— Похоже, ты прав, — кивнула Женька. — В поезде явно что-то случилось.

Вдалеке показалась крошечная красная точка локомотива. Ветер донёс еле слышный гудок. Ещё через минуту мы услышали ритмичный стук колёс по стыкам рельсов.

Поравнявшись с дальним краем платформы, локомотив снова загудел. Зашипели тормоза, громко лязгнули сцепки вагонов. Порыв тёплого летнего воздуха ударил в лицо. Зелёный поезд медленно пополз вдоль перрона и остановился.

Проводница открыла железную дверь. Женщина-врач решительно шагнула в вагон. Водитель с санитаром подхватили носилки и нырнули вслед за доктором.

Из других вагонов на перрон высыпали пассажиры. Я крутил головой, вглядываясь в их лица, а краем глаза следил за дверью вагона.

Через пять минут водитель и санитар вынесли носилки на платформу. На носилках, беспомощно запрокинув голову, лежал Валентин Иванович.

Май 1241-го года. Владимир

— Не знаю, что с тобой делать, сын!

Великий князь владимирский Ярослав Всеволодович раздражённо расхаживал по горнице княжеского терема во Владимире. Александр стоял перед отцом. Лицо княжича было спокойно, только правая рука мяла широкий матерчатый пояс.

— Как ты мог потерять Новгород? Я тебя оставил для того, чтобы ты удержал город под нашей властью, а что теперь? Как платить дань татарам? Всю остальную Русь разорить? Мне верные люди донесли, что новгородские бояре отправили посольство к магистру Тевтонского ордена. Если новгородцы договорятся с немцами — мы Новгород навсегда потеряем.

В самом деле, ситуация складывалась патовая, словно в шахматах — древней игре, которую купцы привезли на Русь из Индии.

Сами новгородцы не могли справиться с войском Тевтонского ордена. Но и князь Ярослав Всеволодович без помощи новгородского ополчения не мог разбить немцев. А даже если бы и разбил — тогда он сразу терял рычаг давления на своевольный город.

И тевтонские рыцари тоже прекрасно это понимали. И вовсю пользовались ссорой новгородцев с владимирским князем. Отряды рыцарей разоряли новгородские земли, жгли деревни и сёла, дочиста грабили жителей. И всё ближе подступали к самому Новгороду.

— Не договорятся, — негромко сказал Александр, глядя в широкую спину отца.

— Что?

Великий князь владимирский раздражённо повёл плечами.

— Не договорятся. Немцы сейчас как волки — разоряют новгородскую землю. А волки с овцами не договариваются.

— И что ты предлагаешь? Отправить войско на Новгород? Силой захватить город, а потом от немцев его же и защищать? Так у меня полков на всё не хватит!

— Надо ждать, отец. Новгородским боярам некуда деваться — пришлют к тебе послов.

— С чего ты взял? К гадалке ходил, что ли?

— Нет, не к гадалке, — твёрдо ответил Александр. — Боярин Миша Иванкич прислал из Новгорода грамоту Гавриле Олексичу. В Новгороде бунт. Народ на вече требует у бояр вернуть князя и собирать ополчение против немцев.

Ярослав Всеволодович рывком обернулся. Впился взглядом в лицо старшего сына.

— Точно знаешь? Почему раньше мне не сказал?

Александр не отвёл взгляд.

— О чём говорить? Прибудет посольство из Новгорода — тогда и решишь. Только об одном прошу — пошли меня снова в Новгород.

— А почему тебя? — возразил Ярослав. — Ты уже дважды в Новгороде не усидел. Лучше я твоего брата в Новгород посажу — Андрея. Он хоть и моложе тебя, а до сих пор ни разу меня не подвёл.

Александр промолчал, стиснув зубы. Тайно от отца он всё это время посылал гонцов в Новгород — к боярам Мише Иванкичу и Сбыславу Якуновичу. С этими боярами он больше всего сблизился за время княжения в Новгороде. С ними вместе он разбил шведов на реке Неве.

А бояре уже посылали верных людей по всему Новгороду — уговаривали всех, кого можно, снова обратиться за помощью к князю Александру.

Миша Иванкич писал Александру, что посадник Степан Твердиславович изо всех сил старается утихомирить Новгород. Именно посадник, не спрашивая веча, отправил послов к магистру Тевтонского ордена.

Но новгородские послы вернулись ни с чем. Магистр даже не принял их. Через одного из рыцарей передал, что требует от новгородцев полной покорности и разговаривать с ними будет только, когда они откроют городские ворота рыцарям ордена.

Миша Иванкич и Сбыслав не жалели серебра, чтобы подкупить крикунов и перетянуть вече на свою сторону. Они ежедневно теряли доход с деревень, которые сожгли немецкие рыцари, терпели убыток в торговле.

За окном горницы громко заржал конь. Послышались голоса — кто-то спорил с дозорными княжеской дружины.

Ярослав Всеволодович выглянул в окно.

— Что там? — громко спросил он.

Молодой голос тут же ответил князю:

— Гонец прискакал, княже! Говорит, во Владимир прибыли послы из Новгорода, просят принять! С ними сам посадник Степан Твердиславович и другие бояре!

Александр шумно выдохнул. Еле сдержался, чтобы не выбежать во двор, навстречу гонцу.

Получилось! Четыре месяца переписки, уговоров, подкупов, и вот — всё выходило так, как он того хотел!

Ярослав Всеволодович обернулся к сыну.

— Ну, что ж… На этот раз получилось по-твоему. Но в Новгород всё равно поедет Андрей, а не ты.

Великий князь владимирский принял новгородских послов в этот же день к вечеру. Послы поднесли великому князю богатые подарки — изогнутый меч арабской стали, в ножнах, окованных серебром, бочку столетнего мёда и породистого коня. Кроме того, новгородцы обещали заплатить дань за всё время с отъезда Александра. И выделяли князю новые деревни для прокорма. Те самые, которые сейчас разоряли отряды Тевтонского ордена.

— Просим тебя, княже, — сказал Степан Твердиславович, глядя в лицо Ярослава, — пришли к нам своего сына с дружиной законным князем. Вместе отобьём наши земли от немцев.