Археолог: заветный ключ (СИ) - Рудин Алекс - Страница 39

— Хорошо, — улыбаясь, кивнул Валентин Иванович. — С завтрашнего утра вы будете старшим на этом раскопе. Вы уже разместились?

— Да, — ответил я.

— Прекрасно! Идёмте в лагерь, обсудим план раскопок.

Видно, Валентин Иванович всерьёз настроился выполнить свою часть нашей договорённости.

В лесу вокруг жертвенника слышались весёлые голоса студентов, мелькали лопаты. То и дело попадались свежие раскопы.

— Смотрите, — сказал мне Валентин Иванович. — В этом году, я думаю, будет лучше сосредоточиться на внешней стене святилища. Таким образом, мы наметим границы поселения жрецов. А в следующем году сможем детально исследовать территорию внутри стены. Как ваше мнение?

— Согласен, — кивнул я. — Скоро учебный год, провести масштабные раскопки мы не успеем.

В самом деле, не стоило пытаться объять необъятное всего за месяц работ.

— Скажите, Александр, — осторожно спросил Валентин Иванович. — С вами уже беседовали?

— Да, — кивнул я.

У меня не было причин скрывать это от Валентина Ивановича.

— И как? — продолжил Валентин Иванович, внимательно глядя на меня.

— Я согласился помочь найти ключ, — откровенно ответил я.

Валентин Иванович неопределённо хмыкнул. Но по его лицу было видно, что декану полегчало.

— Скажите, — в свою очередь спросил я. — Нас охраняет КГБ? Это из-за медальона прусских вождей.

— Да, — откровенно сознался Валентин Иванович. — Мы надеемся, что найдём его здесь, поэтому приняли все меры безопасности.

В лагере нас встретил завхоз.

— Валентин Иванович! — заныл он. — Ну, что это такое? Приезжают, когда вздумается, и сразу жаловаться! А я что могу поделать? Я его на ужин записал, а с завтрашнего дня и на полное довольствие!

— Вы о чём, Георгий Петрович? — удивлённо поднял брови декан.

За ужином мы весело болтали с Олей и Севкой. Напряжённость, которая возникла между нами в Балтийске, пропала без следа. И я был уверен, что это к лучшему.

— Представляешь, мы раскопали мерянское поселение на Которосли! — рассказывала Оля. — Самые старые слои — восьмой век!

— А две недели тому назад ездили во Владимир! — поддакнул Севка. — Побывали на могиле Александра Невского.

— Александр Невский похоронен в Ленинграде, — поправила его Оля. — Пётр Первый перевёз его останки в новую столицу. Стыдно этого не знать!

— Неважно! — защищался Севка. — Это было позже, через четыреста лет!

Когда я вернулся в палатку, то обнаружил, что на нарах рядом с моим рюкзаком лежит аккуратно скатанный тонкий матрас. В него были завёрнуты подушка и одеяло.

— Спасибо, ребята! — улыбнулся я соседям, которые заинтересованно смотрели на меня. — Давайте знакомиться!

И я достал из рюкзака бутылку хорошего вина, которое привёз из Ленинграда.

Перед рассветом я осторожно выбрался из палатки. Небо на востоке уже посветлело, но в лесу ещё было темно. Лагерь спал, мерно похрапывая на разные голоса. Между чёрными стволами дубов и лип плутал зябкий ночной ветерок. Я поёжился и нащупал под тонкой тканью рубашки медальон древних пруссов.

Это была необходимая часть моего плана. Я не мог просто обнаружить медальон в раскопе. Слишком уж чистым и ухоженным он выглядел. А должен выглядеть так, словно все эти столетия спокойно пролежал в сырой прибалтийской земле.

Поэтому ещё днём я отыскал в стороне от лагеря приметный раскидистый клён. Клёнов в лесу было мало, а этот невозможно было перепутать ни с каким другим деревом.

Осторожно пробираясь между растяжками палаток, я вышел из лагеря. Фонарик у меня был, но зажигать его я не рискнул. Не хватало ещё, чтобы кто-нибудь меня заметил и заинтересовался, куда я иду.

Чуть ли не ощупью я добрался до нужного мне дерева. Опустился на колени, так, чтобы ствол загораживал меня от лагеря. И перочинным ножом осторожно снял небольшой пласт дёрна между корней.

Выкопав небольшую ямку, я опустил в неё медальон, предварительно вытащим из отверстия новый кожаный ремешок. Присыпал медальон землёй, разровнял и утрамбовал её, а сверху положил пласт дёрна и осторожно прижал. Теперь ямка, в которой лежал медальон, стала совсем незаметной.

Так же осторожно я вернулся в лагерь. Пробрался в свою палатку, лёг на жёсткие нары и крепко уснул. До подъёма оставалась ещё пара часов, и я не собирался их терять.

А на следующую ночь нас всех поднял истошный лай собак и грозные окрики. По тёмному лесу, словно клинки, метались ослепительно-яркие лучи фонарей.

Мы вскочили с постелей и растерянно замерли посреди палатки.

— Что это? — спросил один из парней — невысокий кучерявый Паша. — Что случилось?

— Может быть, кто-то попытался пролезть в лагерь? — предположил мой сосед слева.

Его звали Андреем, и на раскопки в Приморск он приехал из Москвы.

— Скорее уж, кто-то попытался сбежать! — язвительно ответил Серёга.

Он учился в нашем институте, на курс старше меня и откровенно меня невзлюбил за близкое знакомство с Валентином Ивановичем.

— Сидим тут, как в тюрьме! Даже за пивом не сбегать!

Это была правда. Лагерь охранялся на совесть. Впрочем, я уже знал, что сержант на «Газике», на котором лежало снабжение лагеря, никогда не отказывался привезти ребятам сигарет, а то и пива или водки. Но за порядком в лагере следили строго.

Чья-то рука решительно откинула полог нашей палатки. На пороге стояли двое военных с автоматами и фонарями. Лучи фонарей ощупали наши растерянные лица. Я зажмурился от яркого света.

— Приготовить документы! — скомандовал один из военных.

— А что случилось? — спросил было Серёга, но ему никто не ответил.

Мы достали паспорта и протянули их военному. Второй в это время стоял возле входа, как будто мы могли решиться на побег.

Военный внимательно просмотрел паспорта, вглядываясь в наши лица, и вернул документы всем, кроме меня.

— Гореликов! Поедешь с нами!

Сердце поневоле похолодело.

— А что случилось? — спросил я, стараясь казаться спокойным.

— Там объяснят. Одевайся!

Под встревоженными взглядами ребят я оделся и вышел из палатки в сырую августовскую ночь. Лагерь гудел, словно растревоженный пчелиный улей. Всюду мелькали фонари, слышались недоумевающие голоса. Со стороны дороги по-прежнему доносился собачий лай.

Один военный шёл впереди меня, освещая тропинку между деревьями. Второй молча шагал сзади. Я чувствовал себя, словно под конвоем. Впрочем, так оно и было.

По тропинке мы вышли на дорогу. Возле будки охранника стоял «Газик», на котором ездил сержант снабжения. Возле калитки дежурили трое солдат с автоматами. Один из них держал на поводке здоровенную овчарку. Овчарка тихо рычала, и иногда лаяла гулким басом.

— Где водитель? — спросил один из моих провожатых.

— Я здесь!

Сержант вышел из будки охранника, уселся за руль и завёл мотор.

— Второго уже увезли? — непонятно спросил провожатый.

— Так точно! — ответил один из солдат.

— Садись! — конвоир легонько толкнул меня в плечо.

Я открыл дверцу «Газика».

— Да не сюда! Назад полезай!

Я протиснулся мимо переднего сиденья и в темноте брезентового кузова разглядел двоих человек, которые сидели сзади на короткой скамеечке.

— Доброй ночи, Валентин Иванович! — растерянно поздоровался я.

Апрель 1242-го года. Чудское озеро

— Что ты делаешь?!

Андрей едва не кричал от возмущения. Конь под ним, чувствуя гнев хозяина, беспокойно переминался с ноги на ногу. Иногда вскидывал морду и тихонько ржал, кося на князя испуганным глазом.

Александр насмешливо взглянул на брата.

— Будешь меня учить, как войска ставить?

— Так ведь сомнут же стрелков! У немцев все рыцари на конях, все в панцирях! Разве лучники и копейщики против них устоят?!

Андрей был рассержен не на шутку. Для боя с тевтонскими рыцарями Александр поставил в первый ряд владимирцев с копьями, а за ними — суздальских лучников.

— Хочешь моих людей понапрасну побить?