Это (не) взаимно (СИ) - Вольная Риша - Страница 22

А ещё соплежуй охрененно целуется! Лучше любого другого. В его поцелуях нет наивной сопливости и лишней влажности. Только жар, страсть, решительность и напор с нотками звериной нежности. Так может только он!

Обхватываю его шею, скольжу пальцами в волосы на затылке, что теперь совсем короткие. Тяну и с каким-то первобытным удовольствием слышу и чувствую ртом его тихий хрип. Меня в ответ заполняет томление внизу живота, что приходится сильнее стиснуть бёдра.

Кирилл разрывает поцелуй и смотрит на меня длинным безумным взглядом голодного животного.

— Мне нужно от тебя только одно правильное слово, и мы решим эту проблему.

Не решим!

Я знаю, но желание продолжить начатое дурманит, а запах его парфюма вперемешку с кожей не дают мне сосредоточиться.

Одно слово … и самое заветное сбудется. Это легко прочитать по мужским глазам, что горят чистой похотью, по нетерпеливым пальцам на моём теле, да и бугор под моей попой говорит сам за себя.

Кирилл готов показать мне рай! Ещё разок. А что потом?

Снова разочарование в тёмно-голубых глазах? Или ещё хуже-сожаление? Чувство вины?

И как бы мне сейчас ни хотелось оправдать репутацию безбашенной девицы лёгкого поведения, что мне давно присвоили все поголовно, но намеренно наступать на прежние грабли не имела желания.

— Решим?! Неужели? — тихо спрашиваю его, озвучив лишь часть своих мыслей. — А что потом?

Сабуров тяжело дышит, но отвечать не торопится.

— Что потом, Кир? Снова обвинишь меня в совращении? Будешь бегать от меня и скрываться за маской безразличия?

Он молчит, так как ему и сказать нечего. Правда она такая…

— Отец меня, конечно, практически на помойке подобрал, но это не значит, что я так и осталась мусором.

Глаза океана вспыхивают раздражением.

— Я так никогда не считал.

— Да неужели?

И снова гнетущая тишина, что оседает на наши плечи как пепел после пожара. Мы с ним давно горим…

Красноречием мой сводный брат отличается только с девицами, которых он желает очаровать. Я его чарам никогда не поддавалась. Зачем они мне, если я и так его люблю.

Взглянула мельком в окно. Мы в центре города, недалеко от моего любимого магазина, где ещё есть кафе с отличными пирожными.

— Водитель, у торгового центра тормозните, пожалуйста.

— Рокс!

Но я накрываю его губы своей ладонью. Прикосновение обжигает кожу, хочется предать саму себя…

— Сирил… тебе идёт, Соплежуй. Не надо ходить за мной, Сирил. Не надо просить того, чего сам не понимаешь. Мы давно не дети …

Машина слегка качается от торможения. Моя остановка.

Пока не передумала, оставляю короткий поцелуй в мужскую щёку и скольжу с его коленей к выходу.

— Роксана, мы хотели поговорить, — пытается меня задержать.

— Нет. Это ты хотел.

— Вот именно поэтому так и выходит. Я хочу, а ты всё бегаешь по танцулькам.

Очередное обвинение в сторону моей беспечности врезается в душу, оставляя новый порез. Да только я гордая… это всё, что у меня есть своего.

— Да, Кирюша. Бегала, бегаю и снова побегу. А тебе пора прекратить пытаться меня догнать. Слабоват будешь. И твои мышцы тебе не помогут. Мне пора. Удачно подрочить, братик!

Последнее желаю, когда мои ноги уже стоят на тратуаре перед торговым комплексом. Поэтому в ответ на рычание Сабурова просто закрываю дверь и дважды стучу по крыше.

Водитель, спасибо ему, резво даёт газа и встраивается в поток спешащих машин. Наверное, мы его достали своими личными разборками.

На душе горечь, что хочется взвыть в голос, но нельзя.

Тихомирова не плачет. Больше не плачет.

Развернувшись на шпильках на сто восемьдесят градусов, уверенной поступью шагаю к зданию.

А раздрай в душе не отпускает и пытается пролиться слезами, от чего глаза невыносимо горят, а в горле ком.

Вот же Кирюша… тронул раны, что закрыты на замок много лет.

Бродить по бутикам желания никакого не было, поэтому сразу пошла на десерт. Немного сладкого мне сейчас точно не помешает… и даже не немного тоже.

Забрела в самый дальний угол кафе, вначале прикупив чай, парочку эклеров со сливочным кремом и невообразимо прекрасное на вид пирожное, украшенное желе и кусочками свежих фруктов.

Пока наслаждалась мягким сливочным вкусом, вспомнилось детство «после» отца. Так уж вышло, что моя жизнь была поделена на «до» и «после» появления родителя, а ещё обалденного старшего сводного брата.

Вначале я влюбилась в него как в брата, которого у меня никогда не было. У меня вообще никого не было… но и тут мои тайные мечты сослужили плохую службу.

Я-то хотела брата, а вот он сестру нет.

Ненависть, отчуждение, неприязнь, равнодушие… все эти явления мы прошли пока росли, а потом я поняла, что ревную этого придурка. Острая, разрушающая меня ревность к девицам, что толпами носились за ним, к своим подругам, что, как выяснилось, дружили со мной если не ради папочкиного статуса, то из-за влечения к брату, не давала мне покоя.

Кровь кипела, затопляя разум. Наверное, поэтому, когда просто Маринка призналась, что собирается подарить девственность Кириллу, а потом заставить его жениться на ней, я рехнулась.

Окончательно и, как выяснилось, безвозвратно.

Я не могла отдать любимого человека в руки этой интриганки. А у неё вполне всё могло получиться, так как её с Киром я несколько раз застукивала за очень откровенными поцелуями.

А ещё между нами стояла его мертвая невеста Ярина — свет очей Кирилла, да и папочки тоже. Сестра Богдана Аренского, который появлялся в нашей жизни набегами, а потом и вовсе увёл сводного брата.

Не знаю, что на меня нашло, но просто прийти и рассказать сводному брату о готовившейся операции я не могла. Потащилась ночью как истинная блудница.

Хотела признаться, что люблю, и предупредить о том, чтобы не поддавался наивным Маринкиным глазам, а Кир…

Он не хотел слушать, начал вещать про детские глупости и ещё нести какую-то ересь. Лежал такой напряжённый, возбуждённый, от чего мне стало так обидно.

Что всё достаётся не мне…кому угодно, но только не мне! Его страсть, его поцелуи… и я свихнулась.

Даже появление отца не смогло остановить мою злость, что затопила сознание до краёв.

Мстить… за боль!

С того момента всё изменилось. Детство закончилось, как и жизнь с братом.

Я разрушила остатки нашего воздушного семейства одним нелепым обвинением.

Жалею? Да.

Повторила бы снова? Да.

Потому что я не настолько хороша и свята, чтобы, когда меня бьют, подставлять вторую щёку.

Роксана

Воспоминания о прошлом так разбередили душу, что даже чувство вины проснулось.

И стало совсем хреново. Я ведь любила обоих мужчин — отца и сводного брата, да только им мою любовь не в радость была. И то, что я рассорила их, меня до сих пор мучает, несмотря на моё покаяние отцу полтора года назад.

Я честно призналась мэру, что солгала в ту роковую ночь и сказала, что Кир практически ангел. Думала, он побежит с радостью к своему приемному сыну, но в ответ лишь полуулыбка.

— Я уже понял.

— Что ты понял?

— Что вы оба хороши, — и протягивает мне папочку с фотками.

Из отеля, где в ресторане мы отмечали моё двадцатилетие. Из номера …

У меня от неожиданности даже признаки речи пропали.

— Ты следишь за Кириллом? — почему-то хриплю я, впиваясь пальцами в фотки до побеления суставов.

— Нет. За тобой.

— Но это номер Кира. Не мой. Откуда тогда эти … кадры? — спрашиваю на автопилоте, продолжая разглядывать себя в объятиях сводного брата.

— Мне тогда угрожали. Кирилл, конечно, от моей фамилии отказался, но наше с ним родство — не тайна, поэтому я попросил охрану и за ним немного приглядывать. Дополнительные камеры были только в холле номеров. Кто же знал, что вам приспичит заняться сексом прямо с порога.