Ты меня поймал (СИ) - Вольная Риша - Страница 10

— И это тоже, — непроизвольно улыбаюсь, как кот после сливок, только что не облизываюсь.

— Это радует, — и проблекс улыбки на каменном лице охранника.

Меня, конечно, тоже. Да вот причина не только в том, что я сегодня действительно неплохо поспал… это всё Мотылёк и её бесхитростные чары.

— Возвращаетесь через неделю? К приёму? — снова оживает Женя и выдергивает меня из омута лазурных глаз и пепела волос.

— Да. Не думаю, что Виктор Иванович согласится стать главной вишенкой на торте вместо меня.

— Боюсь, спонсорам захочется увидеть именно вас.

— Вот именно, Захар. Вот именно. Так что в любом случае я буду.

Мы мчимся в сторону аэропорта, и я с каким-то опозданием замечаю, что здесь уже наступила осень. Мотаясь между континентами, я пребываю в климате салона самолёта, а потом кондиционеров офиса, и кажется, в таком темпе могу очнуться только под Рождество или Новый год. Если раньше не замёрзну.

А Лара замёрзла уже сейчас. Холодные губы, прохладная кожа…

Выхватываю мобильный из внутреннего кармана пиджака и быстро набираю номер архитектора.

— О, Леонардо, вы хотите внести пояснения… — но я не хочу, поэтому бессовестно обрываю мэтра своего дела.

— Нет. Хочу, чтобы в новом корпусе уже сегодня, а лучше сейчас запустили отопление.

— Так суббота, — начинает бормотать мужчина.

— Да. Суббота, Виктор Иванович, а у меня вот обычный рабочий день, так что организуйте, пожалуйста, отопление в кратчайшие сроки.

— К чему такая спешка. Заморозки ещё не передают. Мы всё успеем в срок. Я всё просчитал.

Я люблю своего главного архитектора, но иногда он меня просто подбешивает.

— Сегодня, Виктор Иванович. Я позднее перезвоню для вашего доклада. Au revoir. (До свидания).

И завершаю телефонный разговор. Он всё исполнит, даже если будет брюзжать ещё три дня.

— Переживаете за пальцы рук юной художницы?

— И ног тоже, Захарушка. А тебе, смотрю, медаль за прозорливость пора давать? Или лучше контракт о неразглашении? — сузив глаза, внимательно рассматриваю моего охранника.

— Контракт уже подписан, Лев Николаевич. Извините за бестактность, — добавляет заученно Яровой, но его глаза блестят азартом.

Будь сейчас на его месте кто-то другой, был бы уволен в эту же секунду, но этот парень — стена моего оплота, а ещё он уже слишком много знает, чтобы выпускать его живым из моего подчинения.

И мы с ним оба это знаем. Взаимозависимость.

— Живи, Захар. За девочками всё-таки пусть приглянут. Особенно за Вознесенской. Но только без усердия.

— Конечно, Лев Николаевич. Как скажете. Я организую, вам потом доложу.

Тон парня сугубо деловой, но в глазах всё равно мелькает любопытство.

— Спрашивай давай уже. А то ещё лопнешь.

Яровой лишь секунду пытается делать вид, что не понимает, о чём я толкую, но интерес его пересиливает.

— Вы не просили, но я на всякий случай пробил художницу, — издалека начинает телохранитель, плавно подруливая на главный въезд моего личного аэродрома.

— И что узнал? — лениво интересуюсь, уже собираясь покинуть салон машины.

— Наверное, вы в курсе, что она дочь того самого Илларионова?

Не желая обсуждать это дальше, поджимаю губы и напрягаю скулы.

— В курсе. Ещё что-то?!

Яровой умный, поэтому тут же сворачивает беседу.

— Всё, Лев Николаевич. Просто уточнил информацию.

Сухо киваю в ответ, торопясь покинуть машину, ибо резко стало душно.

На улице холодный ветер тут же остудил лицо, пробирая приближением осени до самых костей. Костюм у меня, конечно, шикарный, но от российской непогоды не спасёт.

Спешу к самолёту, стараясь не думать о вопросе охранника. Это прошлое. Было и прошло.

Лара

Первый поцелуй.

Не то чтобы я его себе в подробностях представляла, да и нельзя сказать, что мне сейчас было противно, но …

Это жирное «НО» пульсировало у меня в висках и дрожало на губах, где ещё хранился незавершённостью чужой мятный привкус.

Прижала холодные пальцы ко рту и прикрыла глаза, пытаясь понять, что сейчас произошло. Может, мне всё привиделось?! И это было бы вовсе не удивительно, так как образ графа меня преследует постоянно.

Как наваждение. Как кошмар наяву.

— Лара, что с тобой?! Что случилось?

Распахиваю глаза и передо мной стоит Вознесенская с явной тревогой на лице.

«Меня здесь не было». Фраза, которая звучит в голове чуть хриплым голосом Третьякова, и так как на губах я до сих пор чувствую его поцелуй, то, скорее всего, и мужчина был вполне реальным.

Что в сто крат хуже! Ведь тогда выходит, что я только что целовалась с парнем моей единственной подруги.

— Наташа, — вымученно шепчу я, разрываясь между необходимостью сразу сознаться в грехе и строгим наказом графа о молчании. — Я …

— Упала что ли? Вид какой-то пришибленный, — оглядывая меня с ног до головы, она снова впивается взглядом в моё лицо, словно чувствуя что-то недоброе.

Киваю, соглашаясь.

— И не мудрено. Здесь столько мусора, — сочувствуя моему состоянию, подруга широко шагает ко мне. — Давай помогу тебе. Аккуратнее ступай.

Приобняв за плечи, Натали выводит меня из зоны захламлённости и ведёт обратно в нужные нам комнаты.

Я молчу, пытаясь собраться с мыслями и, самое главное, задвинуть случившееся подальше своего внутреннего «я». Мне-то кажется, что факт моей измены налицо — губы и щёки горят, а этот запах парфюма … как живой свидетель моего грехопадения, буквально окутывает меня пленкой, мешая нормально дышать.

Проклятый Дракула! Что за чертовщина со мной творится в его присутствии?!

— Я тут подумала, что, наверное, буду тебе мешать? — почти ласково спрашивает Ната, и я наконец-то осмеливаюсь взглянуть ей в лицо.

В ней ничего не изменилось, красивые голубые глаза смотрят на меня почти жалобно. Она хочет уйти. И, как ни странно, сегодня я этого тоже хочу.

— Не мешаешь, Натали, но ты заскучаешь со мной. Лучше поезжай, — выдавливаю из себя достаточно ровным голосом, что даже удивительно.

Ведь внутри меня пульс ревёт в ушах, что хочется прикрыть их руками.

— Хорошо, — легко соглашается подруга. — Но только мне позвони, чтобы я тебя забрала. А ещё я постараюсь дозвониться до Лео и решить вопрос с отоплением.

Снова как китайский болванчик энергично киваю, готовая сейчас на всё, лишь бы остаться одной.

— Ну, тогда пока. Если что, то я, как всегда, на связи, — машет на прощание и покидает меня под громкий стук своих сапожек.

Начинаю ровнее дышать, когда меня окружает практически девственная тишина.

— Ужас, — шепчу я и в растерянности присаживаюсь на край кровати.

Но едва начинаю вспоминать встречу с Третьяковым, как в голове один лишь туман и море эмоций. Так мне не выплыть, а только ещё больше завязнуть в пучине.

Резко вскакиваю, стряхивая с себя оцепенение. Рисовать! Хватаю карандаш из сумки и вместе с этим отрекаюсь от действительности. Полёт…

Дети, солнце, тепло и буйство красок для радости. Вот что сейчас должно меня наполнять, а не чувство вины, раскаяния и непонимания устройства человеческого мира.

Зачем кого-то целовать, если у тебя уже есть этот самый для поцелуев и не только?!

— Для познания.

Ответ раздаётся из ниоткуда, хотя мне казалось, что и вопрос был только у меня в голове.

Дёргаюсь, едва не падая с лестницы, куда взобралась, чтобы наметить будущие тучки и солнце.

Осторожно поворачиваюсь на источник звука.

Так как дверей ещё нет, то в пустом проёме стоит импозантный мужчина где-то шестидесяти лет. Из-под чёрного берета выглядывает небольшой хвостик чёрных волос, а весь его одухотворённый вид, включая необычного покроя сюртук, говорит о творческой деятельности.

— Простите. Я не понимаю вас, — прекращаю пялиться на незнакомца и осторожно спускаюсь на пол.