Ты меня поймал (СИ) - Вольная Риша - Страница 36

— Вас надо перебинтовать. Кровь остановить, — решаюсь я прервать молчание. — Там скорая внизу.

Яровой просто кивает, а меня уже почти мутит от увеличивающего пятна крови на полу лифта и его одежде.

До меня вдруг доходит, что на улице минусовая погода и холодный ветер, а девочка одета только в лосины и футболку. Да и сам Яровой лишь в брюках и рубашке.

— Давайте я возьму Лику на руки, — начинаю расстёгивать пальто. — Холодно. Я её укрою.

Моя речь и так обрывистая от эмоций пережитого, а под холодным взглядом телохранителя рот вообще не желает открываться.

Лифт останавливается, и наша троица гуськом покидает кабину.

— Котёнок, это Лара. Познакомишься с ней? — его голос становится урчащим и мягким, когда он обращается к малышке.

— Художница?

Хочется добавить от слова «худо», но Третьяков уже презентовал меня как «потрясающую», так что придётся соответствовать.

— Да. А ты тоже любишь рисовать? — судорожно пытаюсь вспомнить, как вообще принято говорить с детьми.

Она кивает, и личико снова становится совсем грустным.

— Мне очень жаль, что твои рисунки… их нет. Но я думаю, что нет смысла сильно переживать. Мы можем их повторить или сделать абсолютно новые. Главное, лист бумаги и краски.

Стараюсь, как могу, поднять настроение малышки, а заодно приобрести хотя бы её минимальное доверие.

— Наверное, — неопределенно звучит детский голос, но в припухших глазках появляется интерес.

— Иди, Лик, — морщась, Захар передаёт мне дочь. — А вы удержите её?

— Думаю, справлюсь, — нисколько не обижаясь на мужчину, начинаю кутать нас в моё пальто. — Вы только меня придержите. Там гололёд.

Детские пальчики доверчиво обхватывают мою шею, что совсем непривычно. Меня окружает запах чего-то сладкого, а растрёпанные хвостики задевают по носу, от чего щекотно и хочется чихнуть.

— Лика, ты только крепко держись, — прошу девочку, когда мы оказываемся на улице.

Яровой придерживает меня за талию здоровой рукой, не давая грохнуться на лёд, хотя пара попыток была.

Навстречу к нам спешит водитель Третьякова, они уже вдвоём с Захаром доводят нас до машины и усаживают в салон.

Не выдерживая, бросаю взгляд на окна шестого этажа. Где-то там Лео…и никому не известно, что он сейчас делает. А если эта Леночка и его ранит?!

— С ЛьвомНиколаевичем всё будет хорошо. Не переживайте, — придерживая дверцу, Захар помогает мне заползти внутрь.

Лика тут же сползает с меня и со страхом смотрит на отца.

— Я скоро вернусь. И поедем.

— Куда, пап?

Яровой тяжело выдыхает и, прежде чем ответить, трёт ладонью лицо, словно стирая невидимую пыль.

— Домой, котёнок. Теперь мой дом- твой дом. С мамой больше не получится жить.

Малышка закусывает нижнюю губу, но, вопреки моим ожиданиям, слёз нет.

— Хорошо, пап. А Лара? Тоже с нами?

Действительно, хороший вопрос! Меня тоже к ним?!

Лео

Мы стоим напротив друг друга. Я, жаждущий придушить Лену голыми руками, и она в наручниках и в крепких «объятиях» моего охранника.

— Господи, что ж ты дура-то такая? А? Конченная? — цежу сквозь зубы и разглядываю некогда милую барышню. — Совсем крышу сорвало? О дочери хоть бы подумала.

— Да пошёл ты! Учитель выискался на мою голову!

И дальше нелитературные обороты, которые даже я не все знаю. Илья её встряхивает до клацанья зубов, и ненормальная затыкается, продолжая сверлить мой череп своим бешенством.

— Спроси у своего дружка. Это он мне жизнь сломал, — неожиданно начинает нудить Лена, а по её щекам текут ручьями слёзы. — Жена без мужа. Всё время на работе.

— Ты знала, за кого замуж выходила. Насильно тебя никто не вел. Сама же его в ЗАГС потащила. А ещё и беременность выдумала.

— Да-да. Я думала, когда поженимся, Захар изменится. А он… — и виснет плетью в руках охранника. — Ничего не изменилось. Я тогда забеременела. И снова … ничего. Яровой вообще не человек. Он урод. Таких убивать надо!

Я вздохнул, чувствуя, как на смену ярости приходит знакомое отчаянье. Мир несправедлив, а люди вообще идиоты.

— Лен, я всё понимаю, но то, что творишь сейчас — беспредел, которому нет оправдания. Лика не виновата в ваших ошибках.

Она вскидывает голову, и в её глазах горят презрение и дикость.

— Она тоже виновата. Я хотела аборт, а Захар меня в комнате запер.

— Естественно. Ты была на восьмом месяце беременности. Какой аборт?

— А мне всё равно. Я не хотела рожать его выродка. Я хотела любви и внимания, а не мужа на час два раза в день.

— Ты не хотела дочь, так почему не отдала её и не ушла, как все нормальные? Жила бы и горя не знала.

От её дикого ненормального смеха у меня по спине холодок пробежал.

— Он любит дочь. Я видела, как загорелись огнём его вечно холодные глаза, когда он впервые взял её на руки. Её! Не меня! За что её любить-то?! Вот я и оставила её себе, чтобы его мучить. Чтобы страдал так, как и я.

Точно! Дура, да ещё и больная на всю голову.

— Ох, Ленка! Вы оба придурки, но ты оказалась большей идиоткой, устроив сегодня вот эту вакханалию.

В конце обвёл рукой вокруг себя. Красивая кухня теперь очень отдалённо напоминала оригинал.

— Веди её в вашу машину, — кинул Илье, понимая, что дальше бессмысленно разводить политес.

— Зачем? Куда вы меня тащите? — снова проснулась Лена- истеричка, пытаясь лягнуть охранника по ногам.

— О, тебе понравится. Покатаемся немного.

— Куда?!

— К твоим сородичам.

Илья практически волоком тащил упирающуюся женщину из квартиры, а я вспомнил, что Лику унесли без верхней одежды.

На глаза попался какой-то гламурный, но достаточно вместительный рюкзак, куда я закинул из детской комнаты медведя с кроватки и собранные с пола краски и кисти.

Видимо, мамаша тут начала разбор полетов, раскидывая детские вещи.

С вешалки в коридоре прихватил уличную одежду девочки и связку ключей.

Когда загрузился в машину к моим ребятам, бывшая Ярового сидела пристегнутая ремнём безопасности на заднем сиденье и без сознания, а рядом с ней Илья.

Приподнял бровь в немом вопросе.

— Буянила, Лев Николаевич. Пришлось отключить, — сухо отчитался заместитель начальника, а я в принципе был не против поездки в тишине.

Кивнул в знак одобрения и поудобнее расположился на переднем сиденье.

Второй раз за вечер путешествую в сторону выезда из города. Когда пролетаем мимо того спуска, где я пытался найти в себе силы не изнасиловать Мотылька прямо в машине, в штанах снова дернулось, а в груди заболело.

Холодный дождь со снегом привёл в чувства мозг и другие оживленные части тела, но вот сердце так и не прошло.

— Лев Николаевич, вас просят, — протягивая руку с мобильником, Илья переключает меня в реальность. — Это клиника. Вы просили связаться.

Несколько вопросов и моих коротких ответов, приправленных красивой цифрой с нулями, обеспечивают Лене новый дом на ближайшее время в случае поправки здоровья, а в обратном — до конца её дней.

Можно, конечно, было перепоручить эту малоприятную миссию Илье, а самому рвануть к своей лунной бабочке, но Яровой из моего личного круга, следовательно, надо удостовериться в отсутствии неточностей.

К середине пути нашу пассажирку пришлось ещё раз «успокоить» «волшебной» тряпочкой на лицо, но зато в клинику оформили тихо и без скандалов с обещанием от нашей стороны в течение пары дней привезти документы девушки.

— Яровой с девочками где? У себя? — выходя на улицу, спешу поскорее оказаться в тепле салона автомобиля.

К ночи, кажется, «минус» становится более отрицательным, что для моего хоть и тёплого, но пиджака слишком круто.

— Да. К нему?

Я даже не киваю. Это всего лишь риторика.

Во-первых, там Мотылёк, который сегодня точно не попадет домой, а во-вторых, я хочу узнать историю бешенства Лены в полной версии.