Вавилонские ночи (СИ) - Депп Дэниел - Страница 31

В лицо ей ударили солнечные лучи, и она даже сама поверила, что улавливает аромат лаванды. Эти места — сущий рай на земле, и Анна на краткий миг задумалась, почему же так и не приобрела себе домик где-нибудь поблизости. Всякий раз, приезжая на фестиваль, она влюблялась в эти места, но прекрасно знала, почему так и не обзавелась здесь недвижимостью. Дело в том, что она насмотрелась на других актеров, которые в отличие от нее купили здесь дома, и знала, чем это обычно оборачивается. Ты разглагольствуешь о том, как здесь замечательно, каким отдохнувшим ты себя чувствуешь среди этих красот, но так ни разу сюда и не приезжаешь. Лос-Анджелес — вот где кипит жизнь, вот где вершатся сделки, там твое окружение, и все ожидают от тебя, что и ты будешь торчать там безвылазно.

Весь Голливуд толкует о прелестях Европы, но стоит только прожить в Европе чуть дольше положенного — и на тебя начинают поглядывать как на иностранца, будто ты полностью сменил приоритеты (что соответствует действительности). Они хотят, чтобы ты был так же одержим и напуган, как они сами, иначе как они смогут тебе доверять? Если человек предается праздности в своих виноградниках, вряд ли он готов идти на компромиссы и пребывать в вечной тревоге, как того требует статус звезды. Черт побери, да они вообще не хотят, чтобы ты чувствовал себя счастливым, и любая попытка достичь этого состояния воспринимается как жирный кукиш, который ты демонстрируешь системе. Им нужно, чтобы тебе постоянно чего-то не хватало — любви, славы, наркотиков, денег — да в сущности не важно чего. Главное, пока у тебя остается какая-то отчаянная неудовлетворенная потребность, они могут махать приманкой у тебя перед носом, как морковкой перед осликом. А если попытаешься спрятаться от них — твои усилия ни за что не окупятся.

Пока Шпандау распаковывал чемоданы, в дверь постучали, а потом в проеме показалась голова Анны.

— Как впечатления?

— Что-то прислуги маловато. Еще бы человек десять — и было бы в самый раз, — сказал он.

Она скользнула в комнату, подошла к окну и выглянула на улицу.

— Неплохо. Но у меня вид лучше.

— Вы же звезда.

— Верно, — сказала она. — Я же звезда.

Он продолжил разбирать вещи. Анна подобрала одну из книг. «Кровь и гром» Хэмптона Сайдса.

— Из жизни ковбоев?

— Угу.

— Мне говорили, что вы участвовали в родео.

— В порядке борьбы с застенчивостью.

Она рассмеялась.

— Да уж, живо себе представляю… Боже, с детства не видела родео. Когда-то отец брал нас с собой посмотреть. А в каком виде соревнований участвовали?

— Ловля бычка на лассо. Плюс скачки на необъезженной лошади.

— И что, добились каких-нибудь успехов?

— Нет.

Она пристально посмотрела на него.

— Слушайте, если вы за каким-то хреном хотите вернуться домой, возвращайтесь. Билет у вас есть. Я вас в заложниках не держу. Мне просто пришла в голову дурацкая мысль, что вы получите удовольствие от поездки.

— Я здесь нужен не больше, чем хряку соски, — признался Шпандау. — Вы же слышали Виньона. Я ведь по-французски ни бум-бум. Просто смешно.

— Вы здесь, потому что я так захотела. Вы здесь, потому что на меня это действует успокаивающе.

— Все правильно. Вы же звезда.

— Да пошли вы… — не сдержалась Анна. — Каких слов вы от меня ждете? Что я чувствую себя в безопасности, когда вы рядом? Что мне приятно ваше присутствие, потому что я боюсь, мне плохо и я устала от окружающих меня людей, которым нельзя доверять, которых я не уважаю и не хочу видеть? Хорошо, да, я рада, что вы здесь. Я хочу, чтобы вы были рядом.

— Поэтому вы просто выписали чек, и вот я здесь.

— Ладно, отлично! Если дело в деньгах, я вычеркну вас из ведомости и можете сами расплатиться за свой номер. Это хоть немного потешит ваше мужское эго, а? Послушайте, я от этого не внакладе. Если уж я ввязалась в это дерьмо, я хоть могу себе позволить, чтобы рядом был человек, который мне симпатичен.

— Мне здесь нечего делать, Анна, — сказал он.

— Ваша работа — обеспечивать мою безопасность, так? Ну вот, с вами я чувствую себя в безопасности. Миссия выполнена. Так чего же вы ноете?

— Был хоть один случай, чтобы вы не добились своего? — спросил Шпандау.

— Нет, — ответила она. — Значит ли это, что вы остаетесь?

— Не знаю. Да, может быть.

— Я же говорила, что вас ко мне тянет.

— Вы так думаете?

— Как осу на варенье. Вы еще скоро со мной переспать захотите — это только вопрос времени.

— По-моему, это звучит как сексуальное домогательство на работе.

— Домогательство — это если бы вас не обуревали те же мысли. В противном случае это всего лишь зов природы.

— Этого не будет, Анна. Я не завожу романов с клиентками.

— Все правильно. Вы — бессердечная машина.

Она послала ему воздушный поцелуй и удалилась. Шпандау невольно улыбнулся — все-таки она произвела на него впечатление. А потом продолжил разбирать чемодан.

Первая встреча членов жюри должна была состояться на следующее утро в отеле «Карлтон». Франц приготовил легкий завтрак, но Анна не смогла впихнуть в себя ни кусочка. Она выпила чашку кофе, а потом сидела и смотрела, как Шпандау и Пам налегают на яичницу с беконом. В этот момент она их ненавидела. Анна понятия не имела, чего ей ждать, и пыталась вообще не думать об этом. Насколько хреново все может обернуться? Еще она снова подумала о толпах, которые будут следить за каждым ее шагом, о том, что придется отстаивать свои взгляды перед группой европейских интеллектуалов. Смотреть фильмы — это одно, а говорить о них — совсем другое. Сама идея участия теперь казалась ей смехотворной, не стоило сюда ехать. Она будет выглядеть идиоткой, и ничего уже с этим не поделаешь.

Ну хоть Шпандау поедет на встречу с ней вместе, она на этом настояла. При общении членов жюри ему присутствовать нельзя, но Анна добилась разрешения брать его с собой на показы — с тем условием, что она не будет обсуждать с ним фильмы.

Встреча была назначена на девять. Тьерри, водитель, заехал за ними в восемь. Они неторопливо скатились с холма и въехали в город, который только-только просыпался. За ними следовала машина с двумя ребятами Виньона, от чего Шпандау чувствовал себя еще более нелепо. Положение на дорогах было не слишком напряженным, но обещало в ближайшее время ухудшиться. В ходе фестиваля население Канн чуть ли не удваивалось, и управление автомобилем превращалось в кошмар. Тьерри показал себя настоящим профессионалом, и уже в восемь сорок Анна и Шпандау вошли в лифт отеля «Карлтон», чтобы подняться в номер, забронированный председателем жюри.

— Чувствую себя совершенно разбитой, — призналась Анна Дэвиду, когда они подошли к дверям. — Напрасно я дала себя в это втравить.

— Вы прекрасно справитесь, — пообещал он.

— А вы чем пока займетесь?

— Я побуду внизу. Может, посижу у бассейна и поглазею на голых баб, как истинный американец. К тому же я захватил с собой книгу. Если понадоблюсь — позвоните.

— Пожелайте мне удачи.

В номере, куда она вошла, уже собрались пятеро членов жюри из семи.

Председатель жюри Альбер Каррьер был ведущим французским телекомментатором в области культуры. Он выглядел как барон Филипп Ротшильд и одевался соответственно: носил светлые джемперы и дорогие шейные платки. Были в номере персоны и понаряднее, но только он был похож на аристократа, а значит, кому и главенствовать, как не ему.

На диване ссутулился Беппо Контини, итальянский писатель и литературный критик, обладатель пышных темных усов и вечно смущенного взгляда. В жизни это был добродушный и приятный человек, однако в романах его явно прослеживались радикальные взгляды, а книжные рецензии, выходившие из-под его пера, сочились ядом. За глаза его называли Шарманщиком, но никто уже не мог припомнить, почему — то ли из-за усов, то ли из-за однообразных рецензий.

Рядом на диване, беседуя с Контини, сидела Тильда Фробе, немецкий режиссер, миниатюрная женщина в массивных очках в черной оправе и с толстыми стеклами. Тильда никогда не смеялась и даже не улыбалась. Такими же были и ее фильмы, хотя она сама называла их комедиями — разумеется, они таковыми не являлись. Тильда считала, что это уже само по себе довольно забавно. В международных кругах ценителей не-комедийных комедий ее превозносили до небес.