Свидетель Мертвых - Эддисон Кэтрин - Страница 22

– Благодарю вас, мин Кулайнин, – сказал я, и когда она поняла, что я ее отпускаю, то не смогла скрыть облегчения.

Мужчины оказались менее разговорчивыми. Кебрис Першар, ведущий тенор, сразу откровенно заявил, что он презирал мин Шелсин (это было мне уже известно из рассказа меррем Мейтано), старался не замечать ее, поэтому практически ничего о ней не знал. Второй тенор, мужчина с правильными эльфийскими чертами лица, ерзал на стуле от волнения и давал неопределенные ответы. Баритон, казалось, искренне желал помочь мне, но знал об убитой не больше мера Першара. Бас был мрачен и ворчал из-за того, что ему помешали репетировать. Мне в голову пришла неожиданная мысль, и я спросил:

– Как вы считаете, могли ли мин Шелсин убить ради того, чтобы сорвать постановку новой оперы мера Пел-Тенхиора?

Я был уверен, что услышу негодующий протест. Но я ошибся. Мер Олора поморгал, размышляя над моими словами, потом медленно и неуверенно произнес:

– Не знаю. Единственным членом нашей труппы, готовым пойти на убийство из-за этой оперы, была сама мин Шелсин, однако есть же и другие театры. Уже прошел слух о том, что Пел-Тенхиор ставит что-то новое и скандальное, и они понимают, что продажи билетов на их спектакли упадут. Возможно, вам стоит выяснить, отала, кто из наших конкурентов испытывает финансовые трудности. С другой стороны, Арвене’ан – странный выбор для убийцы. У нее совсем небольшая партия.

– Я этого не знал, – ответил я. – Я ничего не понимаю в опере.

Он был возмущен.

– Что ж, поверьте мне на слово: смерть Арвене’ан, разумеется, весьма прискорбное событие, но она не может помешать постановке «Джелсу». Если бы на ее месте оказалась Оторо…

Возвращаясь домой на трамвае, я отметил про себя, что все артисты Алой Оперы повторяли одно и то же. Жертвой должна была стать Оторо. Я даже задумался о том, не стоит ли предупредить ее об опасности, но потом вспомнил, что мин Шелсин погибла в районе Джеймела. Наверняка нога оперной певицы никогда не ступала туда.

Отсюда логически вытекала следующая мысль: а может быть, это было сделано намеренно? Может быть, мин Шелсин поехала в район баров именно потому, что Алую Оперу и Джеймелу в прямом и переносном смысле разделяло огромное расстояние? Допустим, оперная певица, которая живет в пансионе и постоянно находится на виду, хочет тайно переговорить с кем-то. Темный лабиринт чайной «Пес лодочника» был бы идеальным местом для такой встречи.

Но с кем, во имя всего святого, Арвене’ан хотела увидеться так, чтобы об этом не знал никто из ее друзей и знакомых? На этот вопрос я до сих пор не нашел ответа, и самые напряженные размышления не смогли мне помочь.

Незадолго до полудня ко мне пришел мер Урменедж. Выглядел он так, словно спал не больше меня. Видимо, его терзали мысли о трагической судьбе сестры.

– Мер Урменедж, – поприветствовал я его, поднимаясь.

– Отала, – с трудом выдавил он, потом собрался с силами и кивнул. Он всегда напоминал мне игрушечную заводную цаплю, которую я видел в детстве у одного из своих богатых кузенов. Урменедж был таким же костлявым и длинноногим; сходство усиливали длинный нос, скошенный подбородок и круглые блестящие стекла пенсне.

– Мы очень благодарны вам за письмо. Вы уже так много для нас сделали, но мы пришли узнать, не согласитесь ли вы оказать нам еще одну услугу.

– Конечно, – кивнул я. – Чем мы можем вам помочь?

– Мы договорились об экс… эксгумации тела несчастной Инширан и в результате имели весьма неприятный разговор с главой совета попечителей кладбища Улчорани… Потом мы последовали вашей рекомендации и подали прошение о проведении вскрытия, и… и…

– Мер Урменедж?

– Священнослужители ответили на наше прошение быстрее, чем мы ожидали. Вскрытие состоится сегодня во второй половине дня. – Он смолк, некоторое время беззвучно открывал и закрывал рот, потом договорил: – Мы хотели спросить, не согласитесь ли вы представлять семью.

– Я? – выпалил я, от изумления забыв о вежливости.

– Мы просто…

Урменедж запнулся и не сразу смог продолжить.

– Я не готов смотреть на то, как они будут резать мою маленькую сестренку. Отала, прошу вас. Я в отчаянии, – воскликнул он, отказавшись, подобно мне, от церемонного «мы».

– Разумеется, – произнес я, тронутый его страданиями. Но в следующее мгновение я опомнился и добавил официальным тоном: – Это входит в круг наших обязанностей, и мы понимаем причины, по которым вы обращаетесь к нам с такой просьбой. Скажите нам, когда и где мы будем иметь честь представлять Дом Урменада.

Так я оказался на вскрытии Инширан Урменеджен.

Святилище Ксайво, располагавшееся на набережной Мич’майки, было старше города Амало по меньшей мере на тысячу лет. Деревья элест выросли до гигантских размеров, стены и дорожки были покрыты мхом. Высокая стена защищала святилище от шума, доносившегося из Квартала Авиаторов и с канала, по которому постоянно сновали суда. Я часто наведывался сюда в первые недели после переезда в Амало и до сих пор приходил время от времени, когда большой город начинал действовать мне на нервы.

За дверями главного здания ждала послушница, тоненькая, как эльфийка, но с темными волосами и кожей гоблинов. Она с поклоном обратилась ко мне:

– Отала Келехар?

– Да, это я.

– Пожалуйста, следуйте за мной. Дач’отала Ульджавар ждет в помещении для вскрытий.

– Вам часто приходится проводить вскрытия? – с любопытством спросил я. Я знал, что вскрытия входят в обязанности служителей Ксайво, но до сих пор по долгу службы мне не приходилось присутствовать при этой процедуре.

– Пару раз в неделю, – ответила она, спускаясь по лестнице. Послушница обернулась и с извиняющейся улыбкой добавила:

– Не все хотят обращаться к Свидетелю Мертвых за ответами.

– Есть множество вопросов, на которые я не могу ответить, – сказал я.

Нижний этаж освещался газовыми светильниками в шарообразных плафонах. Из-за толстых каменных стен и близости канала здесь было прохладно и влажно. На мозаичном полу были изображены символы исцеления, смягчавшие мрачную атмосферу подземелья. Коридор вел в комнату со сводчатым потолком; вдоль стен тянулись галереи с изящными колоннами, что позволило строителям увеличить площадь помещения. На каждой колонне установили по газовому рожку, и здесь было на удивление светло – но я перестал удивляться, когда поднял голову и увидел в верхней части свода световой колодец. В центре зала, прямо под нижней частью колодца, располагался стол с каменной столешницей, на нем лежало тело, завернутое в погребальный саван. У стола стоял эльф средних лет, облаченный в зеленую рясу служителя Ксайво. Звучит глупо, но я немного успокоился, заметив, что он подоткнул подол, чтобы полы не мешали, а под рясой надеты самые обычные штаны и тяжелые рабочие ботинки.

Услышав наши шаги, священник поднял голову и улыбнулся.

– Вы, должно быть, отала Келехар. Меня зовут Ксенайя Ульджавар.

Я поклонился и сказал:

– Благодарю вас за то, что разрешили мне присутствовать, дач’отала.

– Вы можете что-нибудь рассказать мне об этой госпоже?

– Ее зовут Инширан Урменеджен, также она известна под именем Инширан Авелонаран, – ответил я и кратко изложил историю соблазнения, обмана и предательства. Ульджавар внимательно слушал. Его лоб прорезали морщинки.

– Все это очень интересно, – кивнул он, когда я закончил, – и теперь я понимаю, почему члены семьи попросили о вскрытии спустя столько времени после ее смерти. Обычно в таких случаях я говорю родственникам, что в этом нет смысла, но на сей раз дело обстоит иначе. Тело этой молодой женщины хорошо сохранилось.

– Брат убежден в том, что ее убили, – заметил я.