Свидетель Мертвых - Эддисон Кэтрин - Страница 5

– Даже если он скажет не то, что вы хотите услышать?

Она нахмурилась и покачала головой.

– Все равно это будет лучше, чем бесконечная ссора. Пожалуйста, отала.

Я не имел права отказать просителю.

– В таком случае мы сделаем все, что в наших силах, но вы должны понимать: возможно, уже слишком поздно.

– Мы понимаем, – ответила она.

Оставалось надеяться, что остальные члены семьи согласятся на мое вмешательство.

Ее звали Алашо Дуалин. Ее дед, господин Дуалар, возглавлял «Дуалада и Кедхарад», одну из крупнейших в Амало фирм, занимавшихся импортом товаров. У них имелись отделения в нескольких больших городах на юге и востоке страны. Долгий и горький опыт подсказывал мне, что конфликты из-за наследства никак не связаны с оспариваемыми суммами, но я понимал, почему мин Дуалин так рассержена. Пока продолжалась тяжба, сотрудники «Дуалада и Кедхарад» находились в подвешенном состоянии. (Мер Кедхарад жил в Бариджане, поэтому от него нельзя было ждать четких указаний.) Мин Дуалин, как хорошая дочь бюргера, беспокоилась об убытках, которые мог вызвать длительный простой, и опасалась интриг конкурентов.

Мы сели на трамвай линии Вестрано и спустились с холма в богатый район, расположенный к северу от канала Мич’майка. Поскольку мин Дуалин поехала со мной на трамвае, вместо того чтобы вернуться домой в частном экипаже, я заключил, что ее решение призвать на помощь Свидетеля вел ама либо не было известно семье, либо вызвало возражения. Среди сыновей и дочерей буржуа было модно пользоваться общественным транспортом вместо семейных карет, однако молодые женщины никогда не ездили без сопровождающих.

Я спросил:

– Кто-нибудь из ваших родственников знает о том, что вы обратились к нам?

Она вздрогнула и виновато посмотрела на меня. Этого было достаточно.

– Ваша семья вас за это не похвалит, – предупредил я.

– По крайней мере, они прекратят ссориться. Наш отец и его братья не разговаривают друг с другом, если речь не идет о завещании дедушки. А у нашей матери нет способностей к дипломатии.

По собственному опыту я знал, что это настоящая беда для женщин из обеспеченных семей. Они не выбирали себе мужей – за них выбирали родители. Мин Дуалин вздохнула и добавила:

– Мы не думали, что между членами нашей семьи существует настолько сильная затаенная вражда.

Мы сошли с трамвая у Дачен Ксайванат, самого глубокого колодца на севере обитаемого мира, и прошли два квартала до дома, расположенного неподалеку от городской стены. Наверное, этот квартал строился в те времена, когда дед мин Дуалин сколачивал свое состояние. Кирпичи выцвели и стали розоватыми – это означало, что они были сделаны из местной глины. Мин Дуалин решительно стиснула зубы и поднялась на крыльцо.

Прежде чем она успела прикоснуться к дверной ручке, дверь открылась и на пороге показалась экономка.

– Мин Алашо, где вы были? – воскликнула женщина.

– Мы привели Свидетеля Мертвых, – сказала мин Дуалин и жестом пригласила меня в дом.

Экономка уставилась на меня как на диковинку, атриум внезапно заполнили родственники хозяев: три брата Дуалада, о которых рассказывала мне девушка, их жены, дети и супруги детей. Мин Дуалин не уточняла, сколько у нее братьев, сестер и кузенов, но, присмотревшись, я нашел сильное семейное сходство между представителями рода. Я мог легко отличить кровных родственников от мужей и жен. Здесь даже была одна дама родом из Бариджана – явно чья-то жена.

– Алашо, – заговорил старший из мужчин (очевидно, отец девушки), – что все это значит?

– Мы обратились к Свидетелю вел ама с просьбой прийти сюда и поговорить с дедушкой, – ответила мин Дуалин. Робость явно была ей несвойственна.

Как я и ожидал, это заявление было встречено хором рассерженных и возмущенных голосов; родственники восклицали, что в этом нет нужды, что она не имела права. Я посчитал досадным то, что отец мин Дуалин рассердился даже сильнее братьев и выговаривал ей, как непослушному ребенку.

Наконец, когда мне стало ясно, что они не успокоятся, я выступил вперед. Присутствующие мгновенно смолкли и обернулись ко мне. Выглядели они настороженными. Их реакция одновременно уязвила и позабавила меня.

Я заговорил:

– Мы приняли ходатайство мин Дуалин как законное и разумное. Бесполезно увещевать ее. Возможно, вы обрадуетесь, узнав, что в круг наших обязанностей не входит выяснение причин вашего поведения – причин, по которым никто из вас не пожелал поступить так же.

Потрясенное молчание стало, если можно так выразиться, еще более потрясенным.

Я продолжал:

– Насколько мы понимаем, тело мера Дуалара было кремировано, но прах находится у вас.

После очень долгой паузы старший из мужчин рода Дуалада ответил:

– Да, это верно. Мы не можем развеять прах до тех пор, пока… Наш отец указал в завещании, что прах должен развеять его наследник.

А поскольку наследник до сих пор не был определен, это означало, что с пеплом ничего нельзя было поделать. Им повезло в том, что оба завещания, и настоящее, и поддельное, требовали кремации. Если одно из них указывало, что тело следует забальзамировать, Дуалада, которые не могли бы сделать ни того, ни другого, оказались бы в кошмарном положении.

У меня, отнюдь не впервые, возникло искушение сказать: «Самый простой способ избавиться от нас поскорее – это согласиться сотрудничать с нами». Вместо этого я произнес:

– Мы понимаем, что ваша семья переживает очень трудное время, и не желаем огорчать вас и создавать вам новые проблемы. Нам потребуется провести лишь несколько минут рядом с прахом мера Дуалара, чтобы понять, сможем ли мы вам помочь.

– Вполне разумное предложение, – неожиданно заговорил один из младших братьев. – Пожалуйста, следуйте за нами, отала.

Я пошел за ним, но меня охватило дурное предчувствие. Либо юноша блефовал – рассчитывал на то, что я не смогу говорить от имени его отца, – либо он не был замешан в подлоге. Мин Дуалин сообщила мне, что два младших брата настаивают на подлинности второго завещания. Если они были невиновны, значит, поддельный документ был представлен отцом мин Дуалин.

Семейная часовня была богато отделана мрамором и сусальным золотом; на табличках с именами усопших было вырезано изображение тотема рода – волка. Погребальный обряд дома Дуалада – кремация тел и развеивание праха – считался в столице варварским, однако не существовало лучшего способа защиты от упырей. Так хоронила умерших половина жителей Амало – те, кто был достаточно богат и мог себе это позволить.

Остальные старались установить на могилы надгробия получше.

Младший брат хозяина указал на урну с прахом отца, стоявшую на алтаре в окружении миченотас, и вежливо удалился.

Я взял в руки деревянную урну из кедра, искусно украшенную замысловатым орнаментом в виде переплетающихся кругов, и вознес безмолвную молитву Улису с просьбой помочь мне найти истину. Я знал, что не следует просить недостижимого.

Я начал шептать молитву о сострадании к умершим – она стала моим постоянным спутником, сопровождавшим меня даже во сне. И медленно, осторожно приоткрыл крышку.

Среди праха лежал перстень с печатью покойного. Я прикоснулся к нему кончиком пальца, стараясь не уронить урну. Несмотря на предчувствия, я вполне явственно ощутил присутствие Непены Дуалара – холодного алчного человека, очень довольного тем, что основанное им дело будет процветать под руководством его сына. Его сына Пелары.

Старшего сына звали иначе.

Я предупреждал просителей о том, что найденные мною ответы могут им не понравиться, но еще ни разу ни один из них не внял моему предупреждению.