Неудобный наследник (СИ) - Добрый Владислав - Страница 29

Я пробежался по “записям” в памяти Магна. Магия Призыва тут под негласным запретом. Потому как призвать можно всякое. А тут и без всякого, разного хватает.

— Поэтому вам так не нравится Боркум? — перевел я разговор ближе к теме.

Кстати, тот о ком мы говорили, явно устал. Фредерик отошел подальше от наколдованного им катка, и теперь стоял привычно закинув на плечо свою сковороду и нетерпеливо притоптывая ногой. А Боркум плелся к нему, подгоняемый глумливыми криками толпы.

— Нет. Этот ваш друг, Боркум… Простите, но он вор. И негодяй, — Ректор выплюнул эти слова явно от сердца. И по лицу было видно, что тут же об этом пожалел. Спохватившись, испуганно посмотрел на меня.

— Он мне не друг. А в остальном вы правы, — ответил я. Взял бокал, подождал пока Ректор, явно расстроенный, что наговорил лишнего, выудит каменюку из своего бокала и посмотрит сквозь кристалл на солнце. Видимо, кусок минерала должен потемнеть, если в вине яд. И только после этого Ректор схватился за бокал. Я осторожно поднял свой и тихо сказал: — Однажды Боркум ответит за все сполна. И, в том числе, и за обиды вашему Университету.

Я стукнул своим бокалом о бокал Ректора. Осторожно отпил из своего и тут же запил водой. Ректор же хлобыснул вина как следует. И тут же зачмокал с восторгом. Как будто любитель хурмы, откусивший сразу половину.

— Какое прекрасное вино! — восторженно прочавкал Ректор.

На ристалище Фредерик перешел в наступление. Осторожные, но быстрые и сильные удары заставили Боркума уйти в глухую оборону. После нескольких ударов в голову, которые Боркум отбил, Фредерик провернул тот же трюк с ударом в ноги — сделав ложный замах, явно целя в голову, он в последний момент увел оружие вниз и ударил Боркума в ноги. Попал. Боркум заорал, отпустил правой рукой рукоять своего топора и выбросил сторону Фредерика раскрытой ладонью. В воздухе появились уже знакомые мне сосульки и полетели в наемника. Но это произошло не мгновенно — Фредерик легко, как будто танцуя, отшагнул в сторону и совсем неизящно, как веслом, ударил Боркума в голову своей сковородой. Глухой шлем не позволил Боркуму разглядеть удар и среагировать, так что удар у Фредерика вышел прямо отличный. Раздался громкий, сухой треск. Во мне вспыхнула надежда, что то сломалась шея Боркума, но увы — это треснуло древко у сковороды моего наемника. Впрочем, Фредерик не растерялся. Он отбросил в сторону кусок деревяшки, которая осталась у него в руках, и налетел на ошеломленного противника.

Боркум растерянно вертел башкой в шлеме, который теперь украсился вмятиной. Это явно нокдаун. И прежде чем Боркум пришел в себя, на него навалился Фредерик, вырвал из его рук топор, и неожиданно отвесил могучего пинка в грудь.

Боркум красиво отлетел назад и упал на спину. Он снова попытался что-то наколдовать — я уже научился замечать характерное свечение и помутнение реальности вокруг его рук — но не успел. Практически в ту же секунду, как Боркум оказался на земле, ему в шлем прилетел его же топор.

Фредерик опять ударил “по-деревенски” — с замахом от жопы. Но быстро и сильно. Так мог бы бить человек, который забивал стальные костыли на железнодорожных путях. Годами. Скупо, сильно и эффективно. Удар пришелся поперек шлема. И топор, несмотря на кожаный чехол, с металлическим лязгом врубился в шлем. Брызнула кровь. Толпа затихла. Я вскочил с места. К противникам уже бросились “помощники” — но Фредерик уже и сам отошел в сторону, выпустив из рук топор.

Который так и остался торчать в шлеме.

Боркум забился в пыли, перевернулся, встал на карачки, одной рукой пытаясь выдрать из шлема топор и мерзко завыл. С надрывом и рыданиями, переходящими в визг. Прямо как тогда, у ворот. Топор надежно застрял в его шлеме, и помощникам пришлось потрудиться, чтобы его выдрать.

— Я уж и не надеялся, что будет что-то интересное, — прокомментировал всё происходящее Ректор.

— Я же вам обещал, — не растерялся я. — Но это только начало.

Я подозвал распорядителя. Он был членом городского совета, старейшиной одной из гильдий, уважаемым горожанином и все такое прочее. Но распорядитель не владел магией. Был простолюдином, и Магн даже не помнил его имени. И сейчас тот человек допустил чудовищную ошибку — допустил на турнир опасное оружие, из-за которого пострадал аристократ. Это могло обернуться для него и его семьи очень серьезными неприятностями. Смертельно серьезными. Поэтому он бледен и его руки дрожали.

— Найдите, кто проверял топор Боркума, всыпьте ему пять палок по пяткам. И на неделю лишите сладкого, — сказал я распорядителю. Присмотрелся к его глазам. Мужичок был в ужасе, и все пытался что-то сказать. Я заставил его повторить свое приказание, а сам собрался было спуститься вниз. Но меня схватил за локоть Ректор.

— Постойте, — он воровато оглянулся и дернул меня вниз. И шепнул, когда я наклонился поближе. — Проверьте у Боркума наручи. Ставлю два чента против двадцати дукатов, это артефакт.

Я двинулся вниз. Ну конечно же, артефакт. Боркум мог замораживать воду, и даже один раз заморозил розу — но вот льдоделательной машиной, как сегодня, он никогда не был. И вряд ли он смог бы долго скрывать такие свои таланты — желание повыделываться бы пересилило. Собственно, как он не удержался, и начал использовать свои фокусы на турнире сразу. Сомневаюсь, что у него случился скачкообразный прогресс в магии за пару недель. Объяснение одно — артефакт. Волшебная вещь, обладающая магическими свойствами. У нашей семье тоже было несколько таких. Но даже Магн не знал точно, сколько их, и какие именно свойства они имеют. Артефакты — самая надежно охраняемая тайна любой семьи. И часто, именно они лежат в основании могущества любой семьи. Откуда мог взяться артефакт у Боркума?! Вагину матери земли мне на ноги, Магн, почему ты опять ничего не знаешь?

Когда я появился на ристалище, Боркуму уже выдрали из шлема топор, сняли сам искореженный шлем и оказывали первую помощь лекари. А именно — один вцепился в рожу Боркума скрюченными пальцами, пока второй водил над ним ладонями. Едва заметное золотое свечение от его рук — и поток крови пошел на убыль. Морду Боркуму хорошо разворотило — удар пришелся, насколько я могу судить, в район переносицы. Я свою помощь в лечении предлагать не торопился.

Один из “помощников” протянул мне топор Боркума, растерянно сказав:

— Как будто швы подгнили…

Я машинально схватил топор. Защитный кожаный чехол, призванный беречь лезвие от непогоды и, конкретно в данный момент гарантированно не дать топору вонзиться в чужую плоть, и в самом деле разошелся по швам. От первого же удара? Я не кожевенник и понятия не имел, что могло послужить этому причиной. Но я немного разбирался в Боркуме. Поэтому готов был поставить сотню дукатов, что так и было задумано изначально.

— Победитель! — зло заорал я, показывая на Фредерика. — Получает доспехи проигравшего!

Формально, это было правило турнира. Но уже давно участники, “джентельменски” забывали о нем. Однако я, как хозяин турнира, мог об этом и напомнить. По традиции, “вспоминали” об этом, когда кого-то ловили на мухлеже.

Забавно, но наказать мухлежника можно было, только сначала победив. Не самый удобный способ восстановить справедливость, как по мне. Опять рыцарские заморочки. Но сейчас как раз всё удачно сошлось.

После секундного замешательства, публика решила, что я углядел в топоре Боркума некое доказательство его вины. Что логично — топор то его. И когда помощники начали обдирать с Боркума доспехи, одобрительно загудела. На ристалище начали выбираться “родственички” Боркума — у одного была замотана бинтами голова. Наверняка это тот, которого я познакомил с Юрой у Военных ворот. Я так решил, потому как он смотрел только на меня, не отрываясь. И шел ко мне. Не шел — крался, характерным приставным шагом фехтовальщика, сжав одной рукой топор заткнутый за его пояс. И начал уже тянуть топор из-за пояса, когда его отрезало от меня бежево-красной стеной. Это среагировали наши стражники — выстроились между нами и людьми Боркума.