Город падших ангелов - Депп Дэниел - Страница 12

Шпандау отнес пакет в кухню, поставил на стол и выложил продукты. Не было еще двух часов. Он сделал себе бутерброд и быстро его проглотил, по-холостяцки, над раковиной. Потом зашел в кабинет и проверил сообщения.

Вторая спальня задумывалась как детская. Но превратилась в склад, который Ди прозвала «каморкой Джина Отри[22]».

Сначала она служила кабинетом Шпандау, где он вел счета и писал отчеты для Корена. Постепенно тут начали скапливаться памятные вещицы, сувениры и фотографии со съемок и родео, в которых он участвовал.

Случайные призы с каких-то пустяковых деревенских родео — обычно за соревнования с арканом, поскольку на лошади Шпандау сидел, как выразился Бо, словно ему задницу тефлоном покрыли.

Когда Ди ушла, дремавший в нем ковбой окончательно проснулся.

Коврики индейцев навахо, тотемы коренных американцев, мексиканские покрывала на старом диване, стул из кожи для седел — так теперь выглядел его любимый уголок в доме. В стеклянном шкафу стояли книги по истории и культуре американского Запада. На стенах — старинное оружие. Над деревянным стулом у письменного стола висел огромный плакат с изображением Сидящего Быка, вождя племени лакота. Сам стол был древний, с убирающейся крышкой, и такой тяжелый, что втаскивали его втроем.

Ни дать ни взять — музей американской старины, как говорили те немногие друзья, которых Шпандау приглашал к себе. Единственной уступкой XX веку, который Шпандау, вслед за Ивлином Бо, считал большой ошибкой человечества, были автоответчик и ноутбук, пристроенные в углу, подальше от глаз. Здесь, как ни в каком другом месте, он чувствовал себя дома. Сколько ночей скоротал Шпандау, сидя в большом кресле, куря трубку, потягивая кукурузное виски и читая книги об американском Западе.

Автоответчик не преподнес сюрпризов. Пуки напоминала ему — голосом Мэрилин Монро, которым обычно говорила по телефону, — что шеф требует отчет по расходу бензина. Друг из штата Юта, настоящий ковбой, напившись и заскучав, сообщал, что скоро приезжает в Лос-Анджелес, и спрашивал, не сведет ли его Шпандау с какой-нибудь необременительной старлеткой.

Звонила и Ди. Узнать, не передумал ли Шпандау приехать на ранчо. Он несколько раз прослушал ее сообщение, отмечая знакомое учащение сердечного ритма.

Шпандау стащил с себя костюм от «Армани» и быстро надел джинсы, простую рубашку и старые ботинки. Словно скинул чужую кожу и натянул свою. Жить стало легче. Он открыл гараж и с третьего раза завел «Апачи». Машина уже несколько недель стояла без дела. Шпандау выехал задним ходом и закрыл ворота. Потом сел за руль, просто наслаждаясь ощущением. Он восстановил первоначальный вид этого драндулета, вплоть до нежно-голубого окраса с широкой белой полосой по низу и радиоприемника, настроенного на АМ-диапазон. С трехступенчатой коробкой и шестью цилиндрами на дороге машина не отличалась безрассудством. Ехала так, как и положено простой рабочей лошадке. На сиденье рядом с Дэвидом лежали потрепанный соломенный «стетсон»[23] и бейсболка с рекламой гриль-бара «Красный клюв». Он надел бейсболку.

Шпандау был дома.

Ранчо Макколеев находилось в семи милях от Охая. К нему вел извилистый пыльный проселок, петлявший между холмами. Бо Макколей купил эти пятьдесят акров холмистых просторов сорок лет назад, почти сразу после того, как женился на Мэри и стал одним из лучших каскадеров в стране. Бо никогда не полагался на свой киношный заработок и считал, что надежнее разводить скакунов. Лошади — самые глупые из всех созданий Господа, но он все равно предпочитал их людям. У них с Мэри были вполне деловые мозги, и вскоре они стали безраздельными собственниками этой земли. Бо был востребован как координатор каскадеров и открыл свою компанию. А ранчо работало само по себе. После смерти Бо Мэри решила не бросать ферму, хотя могла себе это позволить. Проще было бы продать большую часть земли и жить припеваючи, не работая. Но не такой у Мэри был характер, и она продолжала разводить лошадей. Однако было ей уже под семьдесят — запал уже не тот. На ранчо ей помогали мексиканец Карлос, его жена и сын.

Сыну было двадцать лет, по выходным он закладывал за воротник, но все же пользы от него было больше, чем неприятностей.

Шпандау любил ранчо. Если он где и чувствовал себя как дома, то только тут. Уже на подъезде взбираешься на последний холм и видишь его внизу, в долине. Гравийная дорога вьется по холмам. В долине течет ручей. Белый двухэтажный дом высится в зеленом оазисе посреди коричневатой земли. Вокруг него стоят хозяйственные постройки, амбар, конюшня, загон для скота и домишко, в котором живет семейство Карлоса. На пастбище бродят лошади. Их немного. Ровно столько, говорила Мэри, сколько нужно, чтобы ранчо продолжало жить. На самом деле выручки от проданных лошадей едва хватало на зарплату Карлоса. Но без лошадей ранчо — уже не ранчо, а бессмысленный клочок земли. А пока оно живо, жива и какая-то частичка Бо, повторяла Мэри.

Шпандау спрашивал себя, что будет с ранчо, когда и Мэри не станет. Ди любила его, но работу свою любила больше. И жить здесь она не хотела. Ее братья были рады сбежать отсюда, стали городскими жителями и возвращаться не желали. Земля между тем возросла в цене раз в десять по сравнению с временами, когда Бо купил ее. Лет через десять после смерти Мэри эти места станут уже окраиной города. Повсюду натыкают дешевых домов-коробок, телевышек и прочих огрызков «Американской мечты». Тогда еще одна частичка Шпандау умрет. Нельзя любить то, что тебе не принадлежит, что не твое. А он вот умудрился влюбиться в это ранчо, вопреки здравому смыслу.

Когда Шпандау подъехал к дому, Карлос ругал сына на чем свет стоит. Парень стоял повесив голову, а Карлос грозил ему пальцем. Он посмотрел на Шпандау, улыбнулся и помахал рукой, приветствуя его. Сын поднял глаза на Шпандау, но промолчал.

Вид у него был угрюмый. Шпандау заметил у парня фингал. Тот снова опустил голову, терпеливо ожидая, когда закончится буря, и не прислушиваясь к словам отца. Сына Карлоса вечно все раздражало, а Шпандау раздражал он сам.

Он поскребся в сетчатую дверь кухни. Вышла Мэри, миниатюрная и худенькая, похожая на Мирну Лой, актрису, которая снималась в фильме «Худой» по мотивам романа Дэшила Хэммета. Бо говорил, что это была одна из причин, по которой он на ней лсенился. Хотя, конечно, добавлял Бо, главное — что она обладала еще более скверным характером, чем он, и держала его в узде.

И в этой шутке была лишь доля шутки. Как-то раз, около года назад, Шпандау видел, как Мэри схватила лопату и замахнулась на риелтора, который уговаривал ее продать ранчо. Пока Бо был жив, он не совался. Понимал, что ему ничего не светит. А тут решил воспользоваться тем, что Мэри подавлена. И все прошло бы нормально, если бы он ограничился соболезнованиями. Но риелтор завел разговор о продаже, и Мэри сочла это оскорблением. Она гналась за ним до самой машины и успела разбить заднюю фару его «Мерседеса», пока он заводил мотор. Как же Шпандау было не обожать ее?

Мэри открыла дверь и быстро чмокнула зятя в щеку.

— Мы не знали, приедешь ты или нет.

Мэри не была склонна к демонстрации чувств, это Бо любил обниматься и целоваться с родственниками. Она пошла прямо к холодильнику и стала накрывать на стол: миска картофельного салата, ветчина, зелень и кувшин лимонада — Мэри помнила вкусы Шпандау и приготовила все специально для него.

— Люблю создавать вокруг себя некую загадочность, — сказал он.

— Тоже мне, загадочность. Да в тебе этой загадочности ни на грош, ну точно как в Бо. Открытая книга, вот что ты такое, уж извини, что я так тебе прямо это выкладываю.

— Что у них там? — спросил Шпандау, кивнув на окно, за которым Карлос продолжал выволочку сыну.

— Мигель обрюхатил какую-то девчонку из Камарилло.

— То-то у него видок такой. Это Карлос его разукрасил?

— Нет, папаша девчонки постарался. Добрый католик. Хочет, чтобы они под венец пошли.