Город падших ангелов - Депп Дэниел - Страница 44

Терри посмотрел на нее и откинулся на спинку. Закрыл лицо руками, отвел руки и вздохнул.

— Я не обязана облегчать твои страдания.

— Я думал… ну… я хотел…

— Пора взрослеть. Элисон не терпелось уйти. Она встала.

— Ты ничего не чувствуешь? — спросил Терри.

— Чувствую — не чувствую, какая разница?

— Скоро его в твоей жизни не будет. Так или иначе. Богом клянусь. Я все улажу. Все будет хорошо.

— Ты даже не представляешь, как мне надоело слышать эту фразу от мужчин. Всю жизнь слышу. А на деле все только хуже становится. Ну и что ты сделаешь? Убьешь его?

— Ты думаешь, он заслужил жизнь? Я бы сон не потерял. И мир стал бы лучше. Не хочу я этого слушать. Ты чокнутый.

— Поверь мне, — убеждал Терри. — Просто поверь. И все кончится. Я смогу тебя защитить. И тогда мы будем вместе. Если захочешь. Давай попробуем? Ты хочешь быть со мной?

— Чудесно. По-моему, ты двинутый, но мне с тобой весело.

— Я люблю тебя.

— Да я догадалась.

— Мы нужны друг другу. Два сапога — пара. Все получится. И будет хорошо. Вот увидишь.

— Ты так думаешь?

— Я точно знаю.

Терри поцеловал ее. И она ответила, чем очень себя разозлила. Так он на нее действовал. Феромоны, наверное, или что-то такое. Он не высок, не красив, не богат. И вообще ходячее несчастье. У него даже нет дома или квартиры, как у нормальных людей. Плавает себе в этой чертовой скорлупе с хоббитами, сказки свои читает, любуется плакатами с Гендальфом и картой Средиземья. За исключением тех моментов, когда душит чужих бывших мужей или втягивает людей в такое дерьмо, в которое им влезать не следует. Он из тех мужчин, что способны запредельно усложнить тебе жизнь, но ты и не сопротивляешься. Потому что ничего подобного с тобой еще не было. Как будто дверь распахнули, а за ней открылся целый новый мир, где есть и добро, и зло. И ты понимаешь, что уже вошла в него. Этому коротышке достаточно было дотронуться до нее — и ей уже хотелось прижаться к нему и не отпускать. Элисон моментально забыла о тошноте, духоте и решении больше с ним не встречаться. Она хотела оказаться с ним в постели, заниматься любовью, смеяться и больше ни о чем не думать.

— Останься со мной!

— Идея неудачная, — ответила Элисон, зная, что найдет способ остаться.

— Позвони маме. Пусть Коди у нее переночует. Мы уйдем в море и встанем на якорь. Там тихо и спокойно. Волн почти нет. Как будто на руках укачивают. Я приготовлю ужин. Будем любоваться закатом. Я только об этом и думаю. Как буду обнимать тебя и любоваться закатом.

— Ох, не надо мне…

Они снова поцеловались. Терри потянул ее к себе, она обошла стол и села к нему на колени. Он уткнулся в ее грудь и положил руки на ее бедра. Она поцеловала его в кудрявую макушку. Обняла за шею. Элисон устала. Устала от всего. Устала притягивать и отталкивать одновременно. Ей хотелось, чтобы ее закружило и унесло. Терри повел ее к кровати.

— Они на его яхте, — сообщил Мартин Ричи. — У него яхта в Вентуре.

Ричи сидел в столовой и ел стейк. Он старательно счистил жир на край тарелки. Отрезал небольшой квадратик мяса и макнул его в смесь кетчупа и хрена. Отправил в рот и тщательно прожевал. Потом повторил все снова. Ричи не смотрел на Мартина, который нависал над столом, ожидая взрыва.

— И чем занимаются? — наконец спросил Ричи, продолжая резать и есть мясо, совершенно автоматически, не отрывая взгляда от тарелки.

— Господи, Ричи, ты какого ответа ждешь?

В дочки-матери играют.

Ричи с излишним усердием намазал соусом последний кусочек мяса, отложил нож и вилку, сделал глоток вина, промокнул губы салфеткой и положил руки на стол по обе стороны тарелки.

— Двуличная сука, — сказал он. — Я бы ей все отдал. Ведь я ее трахнул в конце концов. Ты в курсе, да? Лживая грязная сука.

Мартину было бы проще, если бы Ричи разорался, начал крушить все вокруг, грозить ей — то есть вел бы себя как обычно. А так — все равно что сидеть на пороховой бочке: то ли взорвется под тобой в любую секунду, то ли нет.

— Чего делать-то будешь? — уточнил Мартин.

Руки Ричи остались лежать на столе, только большие пальцы задергались. Так он сидел некоторое время.

— Позвони-ка Сквайерсу и Поттсу. Скажи, есть еще работенка для них. Если все чисто сделают, будет им премия. И узнай у этого проныры Поттса, знает ли он толк в лодках.

Поттс отпер дверь своего дома. Потянулся через порог, включил свет и сделал шаг в сторону, чтобы Ингрид вошла первой.

— Ну не хоромы, — оправдывался он.

Ингрид вошла, побродила по гостиной, разглядывая все и улыбаясь своим мыслям.

— Мило.

Поттс поднял занавески на двери, которая вела во дворик.

— Тут у меня патио. Гриль есть. И площадка для игры в кольца, ну если тебе такое нравится.

Ингрид подошла к фотографии его дочери, сделанной два года назад. Поттс получил ее только в прошлом году. Ему пришлось умолять свою бывшую: та вырвала из него обещание дать пятьдесят долларов и только потом отправила снимок.

— Твоя дочь?

— Да. Бриттани. Она сейчас в Эль-Пасо под опекой бабушки и дедушки, родителей моей жены. Я пытаюсь отсудить ее себе. Хочу перевезти ее сюда, чтобы у нее был настоящий дом. Для этого мне такой дом и нужен. Ты бы ей понравилась. Вы бы поладили. И ей было бы полезно с тобой общаться.

— Красивая, — сказала Ингрид. — И сразу видно — с характером, вся в тебя. Уверена, мы с ней поладили бы.

— Думаешь?

— Не сомневаюсь. По лицу вижу. Мы бы с ней сразу подружились.

Поттсу показалось, что счастье окутывает его, как прохладная дымка.

— У меня скоро будут деньги, только доделаю одну работу. Не куча, но хватит, чтобы начать свое дело. Ну там гараж снять, инструменты купить, нанять помощника. На это много-то и не надо. Главное — первый месяц продержаться, а потом уж само пойдет. И адвокату заплачу, чтобы он мне Бриттани отсудил. Тогда вас познакомлю.

— У меня есть деньги, — ответила Ингрид. — Я могла бы тебе помочь. Маме недолго осталось. А дом мне одной зачем? Я не хочу в нем одна жить.

— И все будет хорошо, правда?

Она рассмеялась.

— Ты так говоришь, как будто что-то может этому помешать.

— Не знаю. Может, я чего лишнего сказал. Сглазить не хочу. Иногда лучше помалкивать, знаешь. Как бы тебе хорошо ни было.

Ингрид подошла к нему и обняла.

— А я думаю, что надо все говорить вслух, особенно когда тебе хорошо. Надо радоваться своему счастью, это как праздник.

— Давай выпьем шампанского, — предложил Поттс, обхватив ее. — Сможешь выбрать хорошее? И тогда отпразднуем по-настоящему. Мы с тобой вдвоем. Купим шампанское, и я пожарю стейки на заднем дворе.

— Я так давно не была счастлива. Ты делаешь меня счастливой. А я тебя?

— Еще как. Я таким счастливым никогда не был. Мне кажется, я так скоро привыкну.

Ингрид поцеловала его, подошла к двери во дворик и выглянула.

— Эймос, — сказал Поттс. Ингрид обернулась.

— Что?

— Эймос. Меня зовут Эймос.

— Я люблю тебя, Эймос Поттс. А ты меня?

— Да.

— Тогда все будет просто отлично.

Есть в сексе что-то такое, что неплохо скрашивает отчаяние. Помогает забыться. Может, мы потому и занимаемся им, что, напрягая тела и доводя ощущения до предела, забываем, кто мы и где мы. Вот все удивляются, почему у бедных так много детей. Так ведь за это дело платить не надо. По крайней мере, поначалу. Пока детки не пойдут. А секс — он как наркотик. Забываешь, где ты, кто ты. Плюешь на все, пока идешь к оргазму. А как накроет — тут уж вообще ни до чего другого нет дела. Маркс ошибся: религия нервно курит в коридоре. Всякий, кто работает в сфере рекламы, знает: опиум для народа — это хороший секс.

Терри задремал, и у Элисон было время все обдумать. Терри возбуждал ее так, как никому не удавалось. И удовольствия такого она никогда не получала, хотя и не могла объяснить, в чем причина. Терри был хорошим любовником, но дело не в технике. Может быть, в том, что, хотя ей и было спокойно с ним, он ее смущал. Терри был непредсказуем — в сексе, во всем, что он делал, его носило между двумя полюсами: нежностью и жестокостью. Рядом с ним ощущаешь, что нет ничего невозможного, и поэтому с такой легкостью принимаешь его лесть. С другим человеком ее сочтешь пустой болтовней. Но с Терри никогда не угадаешь. И именно это ее привлекло. С Терри грань между реальностью и фантазией исчезает. Поэтому он такой замечательный любовник, но именно поэтому он так опасен. Элисон это понимала.