Ростов-папа. Часть 2 (СИ) - Дашко Дмитрий - Страница 31

— Начальник ДонУР Художников.

— Контрразведывательный отдел ГПУ, Лыков.

— В чём дело, товарищ Лыков.

Чекист протянул Художникову ордер на мой арест. Иван Никитович внимательно его прочитал и вернул Лыкову.

— Спасибо. Товарищ Лыков, мы можем с вами поговорить наедине?

— Я не уполномочен вступать в переговоры. Мне приказано арестовать Быстрова и доставить в Москву, — заупрямился чекист.

Художников задумался. По его виду было ясно, что он принимает непростое решение. Наконец, начальник угро решился.

— Товарищ Лыков, сдайте ваше оружие и прикажете вашим людям поступить точно так же!

— Что? Я не ослышался?! — вскипел чекист.

— Вы не ослышались. Со мной арест Быстрова не согласовывали, уверен, наши коллеги в ГПУ Ростова тоже не в курсе. Учитывая, что на товарища Быстрова и ещё одного из моих сотрудников не так давно покушались, причём это был бывший агент ГПУ, я вправе проявить осторожность.

— Ерунда! Я показал вам ордер на арест.

— У нас в камере сидит пара умельцев, которые слепят любую бумагу с любыми печатями. Пока я не свяжусь с Москвой и не узнаю деталей, считайте, что вы задержаны уголовным розыском до выяснения всех обстоятельств!

— Чего! — вскипел Лыков и перевёл револьвер с меня на Художникова.

— Не советую! — покачал головой Иван Никитович. — Начнёте стрелять — живыми отсюда не выйдете.

В подтверждение его слов в дверном проходе появились вооружённые милиционеры, ещё немного и в кабинете стало не повернуться.

— Вы ещё пожалеете! — Лицо Лыкова приобрело пунцовый вид, его затрясло.

— Оружие и документы! — потребовал Художников.

Я невольно восхитился своим начальником.

— Иван Никитович… Может — не надо. У вас будут проблемы.

— Я сам разберусь со своими проблемами! — повернулся ко мне Художников.

— Спасибо! — нервно сглотнул я.

— Пока не за что… Дежурный! — позвал Художников.

— Я!

— Заприте пока этих троих в один из свободных кабинетов и позаботьтесь, чтобы товарищей покормили. Они наверное голодные с поезда, — распорядился Иван Никитович.

— Есть! Прошу следовать за мной! — приказал дежурный.

Чекисты сопротивляться не стали, позволив себя разоружить.

— Зря вы так, Художников! — зловеще произнёс Лыков, перед тем, как его вывели из кабинета. — Как бы нам не пришлось увозить вас вместе с Быстровым.

— Мы ещё посмотрим кто и куда поедет, — усмехнулся Иван Никитович.

Он обратился к остальным.

— Спасибо, товарищи! Вы свободны.

Милиционеры ушли, в кабинете остались только сотрудники угрозыска.

— У тебя есть что сказать? — внимательно посмотрел на меня Художников.

— Только предположения.

Я обвёл взглядом ребят.

— Тут только свои, — предупредил Иван Никитович.

— Хорошо… Думаю, вы уже догадались, что я в Ростове не случайно. Меня здесь на время спрятали.

— Я это понял практически сразу, как ты у нас появился, — кивнул Художников.

— Дело в том, что у меня появился враг, там — наверху. Прижать его не удалось, и теперь он одержим местью: меня уже несколько раз хотели убить. Первый раз — в поезде. Тогда мне случайно повезло, правда, погиб другой человек.

— Дело рук Розенберга? — вспомнил стрелка, ранившего Петю Михайлова, Художников. — Он охотился за тобой?

— Да. Ни с какой «Белой маской» Розенберг, как вы теперь знаете, не связан. Он выполнял приказ сверху.

— Можешь назвать фамилию твоего врага?

После того, что Художников сделал для меня, скрывать правду от него не имело смысла.

— Радек.

— Что?!

— Увы, тот самый товарищ Радек. При его должности и связях ему было не трудно организовать покушение на меня.

— А когда убить тебя не получилось, он попробовал другой способ…

— Да. Уверен, все концы этой истории с арестом идут к нему. Правда, хоть убейте — пока не понимаю, к чему они решили меня пристегнуть…

Художников замолчал. Его лоб прорезали морщины. Так бывает, когда человек задумался о чём-то слишком важном и серьёзном.

— Значит так, Жора! План действий такой. Пока эти архаровцы сидят у нас в гостях, я связываюсь с Мышанским, чтобы он по своей линии узнал, в чём тебя обвиняют.

— Так сказали же — в пособничестве белогвардейской швали, — с иронией произнёс я.

— Не смешно, Жора!

— Так я и не смеюсь, Иван Никитович. Что-то шьют, а что именно — думаю, ни Лыков, ни его напарники не знают. Их тупо отправили за мной, не посвятив в детали.

— Поэтому я и попрошу, чтобы Григорий Игнатьевич навёл справки. Если его авторитета не хватит — пусть подключит особистов из округа. Кстати, минут тридцать назад мне звонил товарищ Будённый, очень тебя нахваливал… Кто ещё бы мог за тебя поручиться?

— Товарищ Маркус, Артузов… — вырвалось у меня.

— Ого! — присвистнул Художников. — Вижу у тебя тоже со связями неплохо обстоит!

— Что мне пока делать, Иван Никитович?

— Ждать, Жора! Всё, что от тебя зависело, ты сделал, дальше действовать будем мы.

— Спасибо! — с улыбкой поблагодарил я.

Домой меня не отпустили. Радек мог подстраховаться и зарядить по мою душу не одну группу чекистов, хотя это, конечно, было бы чересчур. Но, бережённого бог бережёт.

Просто сидеть в кабинете и скучать было скучновато. Особого волнения из-за ареста я не испытывал, смирившись с любыми возможными «подарками» судьбы. Помотало меня изрядно что в той, что в этой жизни.

Разве что осталась лёгкая грусть из-за незаконченного, а вернее толком не начатого дела — только собрался в поездку в Таганрог, входивший тогда в состав Советской Украины, а тут — на тебе! Явление трёх московских чекистов с ордером на мой арест.

А ведь после истории с их задержанием недоброжелателей у Ивана Никитовича прибавится, причём даже не тут, в Ростове, а в первопрестольной.

Кстати, если мне не изменяет склероз — именно Артузов сейчас заведует контрразведкой ГПУ. Неужели ордер на мой арест прошёл мимо него или тут очередные подковёрные игры, в которые мелюзгу вроде меня не посвящают?

Ждать пришлось долго, не один час. За это время я успел влить в себя самовар чая и схомячить кучу пряников, которые притащил из дома Лёва. Разве что поспать не удалось.

Художников пришёл ко мне вместе с Мышанским. По внешнему виду обоих начальников: ментовского и чекистского, было сложно определить с какими новостями они заявились — плохими или хорошими, так что я не стал гадать. Раз пришли — сами скажут.

— Мамонта взяли, — начал с хорошей Мышанский. — Отстреливался до последнего патрона, а потом всё же поднял руки в гору.

— Потери есть?

— Обошлось. Одного бойца зацепило слегка в ногу, но это так, царапина. Теперь касательно тебя, Георгий Олегович. Скажи — фамилия Шакутин вам что-то говорит?

Я кивнул.

— Говорит. — Особо напрягать память не пришлось. — Шакутин Лев Семёнович, агент белогвардейской террористической организации «Мужество». Был ликвидирован мной в Рудановске.

Меньше всего я ожидал, что кто-то, спустя столько времени, вдруг снова заведёт об этом разговор.

— Да, я связывался насчёт Шакутина с товарищами из рудановского ГПУ, кстати, вам большой привет от тамошнего начальника — Жарова, — улыбнулся Мышанский.

— Архипу по случае тоже от меня большой привет! Жаль, что не могу пожать ему руку лично. Только, Григорий Игнатьевич, я что-то ума не приложу — при чём тут Шакутин?

Я искренне недоумевал, не видя связи в этих событиях.

— Сейчас я вам поясню, — заговорил Мышанский. — Кое-кто в московском отделе контрразведки ГПУ, уж простите, не имею пока права называть его фамилию, почему-то решил, что вы на самом деле выполняли задание «Мужества», убив Шакутина, который вовсю сотрудничал с ГПУ. С помощью Шакутина контрразведка собиралась вытащить в Россию главаря бандитского белоподполья — генерала Каурова. Ну, а вы им помешали…

— Глупости! — вспыхнул я. — Шакутин просто вёл свою игру, втираясь в доверие. Я помешал его планам осуществиться. И вообще, мне казалось, эта история была закрыта ещё там, в Рудановске.