Венский вальс (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич - Страница 5

— Ты собираешься написать очерки — по троцкистским местам? — догадался я и присвистнул. — Долго же тебе Яша придется ездить. Товарищ Троцкий и в Соединенных Штатах побывал.

— Так время-то у меня еще есть, — сказал Блюмкин. — Очерки на следующий год должны выйти, аккурат к пятой годовщине пролетарской революции. А в октябре мы еще и целую книгу издадим. С рисунками, фотографиями и моими рассказами. Но лучше я серию назову — начало революционного пути товарища Троцкого.

— А в Мексику ты не собираешься? — невинно осведомился я. — Лев Давидович в Мексике пока не бывал, но кто знает, может еще и побывает.

Мне тут вспомнился Рамон Меркадер и ледоруб… Но это в перспективе, а может, не будет ни того, ни другого.

— Не-а, в Мексику не поеду, — отмахнулся Блюмкин. — Ежели товарища Троцкого там не было, чего там делать? На кактусы тамошние смотреть?

— Ясно, — хмыкнул я.

— А ничего тебе не ясно Кустов! — произнес Блюмкин тоном победителя. — Главное-то даже не это. Главное — все здания, где товарищ Троцкий бывал, сфотографировать, на особый учет взять. Мы потом, после победы мировой революции, на них специальные памятные доски повесим, чтобы все будущие коммунисты, перед тем, как в партию вступить, по этим местам проехали. Чтобы лично прикоснулись к тому, через что прошел Лев Давидович.

Путь по святым местам имени товарища Троцкого. Старое паломничество на новый лад. М-да, дела.

— Так тогда сначала их надо в тюрьму отправить, чтобы посидели годик-другой, по этапу в Сибирь сводить, а уж потом по Европам таскать, — предложил я.

— Кустов, ты не передергивай, — сурово сказал Блюмкин. — Нет такой надобности, чтобы молодые коммунисты в тюрьме сидели, да по этапам ходили. А вот в Европу съездить — вполне можно.

— Может, мы с товарища Ленина начнем? Все-таки, он вождь мирового пролетариата, да и в Америке не бывал, будет попроще, — спросил я, рассчитывая, что Яшка сейчас скажет, что по сравнению с Троцким товарищ Ленин мелковат. Но нет, Блюмкин ответил другое:

— О товарище Ленине разговоров нет. Но его памятными зданиями и биографией целая группа должна будет заниматься, а здесь я один.

Я помолчал. Елки-палки, а ведь версия Яшки Блюмкина вполне правдоподобна. К пятой годовщине октябрьской революции много мероприятий планировалось, но не все провели. Но до паломничества по местам «трудовой славы» отцов-основателей не додумались, равно как и до мемориальных таблиц в европейских городах. Умеет же Яшка Блюмкин прогнуться, умеет.

— Понял, — кивнул я. Поднявшись на ноги, кивнул на бутылку. — Можешь допить, потом в торгпредство придешь, мы тебе паспорт вернем. Да, и деньги еще, что мы у тебя вчера изъяли, все двести франков.

— Как двести? — всполошился Блюмкин. — Думаешь, я вчера к тебе пришел, чтобы на твою рожу посмотреть? Ты мне денег дать должен, не меньше десяти тысяч франков. А на что я в Швейцарию поеду, не говоря уже об Америке?

— Яков, ничего я тебе не должен.

— Ты что, товарища Троцкого не уважаешь?

— Блюмкин, я тебя не уважаю, — сказал я, уходя от прямого ответа, но сказав при том чистейшую правду. — Я тебе один раз помог, хватит. Привезешь мне приказ от товарища Ленина или постановление Политбюро — будут деньги. А так — до свидания. Паспорт и прочее, как уже говорил, возьмешь в торгпредстве, у охраны, но если я тебя еще раз увижу — в полицию сдам.

Оставив Блюмкина на набережной, благо, Сена и не такое видела, немного полюбовался собой — оставил половину бутылки, а мог бы и по башке дать, ушел к машине и спустя некоторое время уже был в торгпредстве. У нас тоже рабочий день подошел к концу, и народ потихонечку стал разбредаться — кто поправить голову, кто просто погулять.

Мне уже давно коллеги намекали, что неплохо бы как-то разнообразить быт. Например — выдавать не только суточные, но и квартирные, чтобы работники торгпредства могли снимать квартиры или комнаты. С одной стороны, я все понимаю — осточертело двадцать четыре часа в сутки видеть перед собой одни и те же рожи, отсюда и неизбежные склоки и скандалы. Ситуация даже похуже, нежели в коммуналке. Там хотя бы соседи на работу уходят, а не трутся задницами друг о друга. И туалетов всего три, ванная только одна. Вон, недавно секретарша поссорилась с полпредом из-за того, чья очередь выносить мусор. Едва не подрались.

Да, понимаю, что на самом-то деле и работали бы гораздо лучше, если бы могли немножечко отдохнуть друг от друга, но для этого нужно здание получше, попросторнее, а не особняк времен гугенотских войн, чтобы каждому из сотрудников досталась отдельная квартира, не говоря уже о кабинетах для работы. А еще лучше — два здания, чтобы одно для работы, другое для проживания. Неплохо бы еще, чтобы на территории располагался собственный магазин, прачечная, какая-нибудь аптека. Ну, соответственно, чтобы забор вокруг, охрана. Но мне пока гораздо спокойнее, если я знаю, где в данный момент находится мой сотрудник.

Сергей Сергеевич Барминов дождался-таки меня и под большим секретом сказал, что обыск на самом-то деле являлся фикцией, уступкой одной парламентской группировки другой, а все крутится вокруг признания или непризнания Францией Советской России. Парламент, вроде бы, готов признать, но кое-кто из влиятельных депутатов возражает, упирая на то, что советское торгпредство — рассадник коммунистических идей. Потому решили проверить — рассадник мы или нет. Но так как большинство уже за признание, так и обыск был просто формальным. Инспектор отправит рапорт комиссару, комиссар — министру внутренних дел, а тот пойдет в парламент, где сообщит, что мы чисты как стеклышко.

Врать не стану, что я именно это и предполагал, наоборот, поругал себя за мнительность, оставил Барминова за старшего, а сам с чистой совестью поехал к своей законной супруге, что осталась в доме родителей.

Ужин у тестя с тещей оказался, конечно же, на высоте. Гораздо лучше, нежели в каком-нибудь хваленом парижском ресторане. Там больше пекутся (хи… слово в тему) о красоте блюда, а здесь о вкусе.

— Опять забыла, как мне вас называть? — горестно сообщила Ольга Сергеевна, а граф Комаровский буркнул: — Оля, пока мы в Париже, наш зять для нас является Олегом Васильевичем.

— Мама, ты главное, подругам не говори, кто твой зять, — попросила Наташа. — А не то скажешь, что он большевик, как и дочка. С блудной дочерью они, вроде бы, уже смирились, но если еще и зять такой же — беда.

— Подругам сказала, что зять служит по коммерческой части, — гордо сообщила теща. — А уж что за часть, какое государство, неважно. Впрочем, не их ума дело. Мальчик из хорошей фамилии, знатного рода, да еще и наш дальний родственник с титулом. Они немного поудивлялись — вроде бы, Комаровских-то больше не осталось, но успокоились. Чего только в нашей жизни не бывает? Серафима Петровна, конечно, вдова статского советника, которого апаши застрелили, выспрашивать стала — а не самозванец ли зять, не купил ли он себе титул и родовую фамилию, но я объяснила — дескать, юноша из тех Комаровских, которые в Польше остались, не обрусели, как предки мужа, а потом, после восстания— какого именно, я не помню, их родовой фамилии и титула лишили, а может титула-то у них и не было? Да в ссылку на север отправили. А теперь самое время восстановить справедливость. А зять — человек очень аккуратный и обязательный. Вон, даже портфель с бумагами постоянно с собой носит.

Теща кивнула на небольшой портфель, лежавший на подоконнике, который я и на самом деле принес с собой. На самом-то деле я не часто хожу с портфелями, просто хотел показать тестю хранящиеся в нем бумаги. Заодно можно воспользоваться и сейфом Андрея Анатольевича.

Мы с Натальей переглянулись. Ишь, мы теперь с ней еще и дальние родственники, а я стал потомком ссыльных поляков. Такого в моем роду (имею ввиду, в роду Кустовых) не было. Русские, понятное дело. Вполне возможно, что угро-финны затесались, но поляков-то не должно быть. Хотя… И поляков ссылали, а они с местным населением смешивались, работали. Надо, чтобы и от поляков польза была, а не только волнения и восстания. У нас они, если по окончанию ссылки не возвращались в родные места, принимали православие, русифицировали фамилии и становились добропорядочными русскими, без пшеканья. Встречал я в той жизни потомков поляков. Особенно после того, как это стало модным. Есть даже один знакомый с фамилией Введенский, уверявший, что он поляк. Не знаю, но все может быть.