По образу и подобию (СИ) - Шмидт Мария - Страница 67

И в ту же минуту, встревоженная громкими голосами, хозяйка дома сама чуть ли не вбежала в гостиную. Увидев Эринию, Элоя всплеснула руками:

— Девочка моя, наконец-то! Ланаор, почему не предупредили? Я бы любимый Эринин пирог испекла…

— Мама Элоя! — Эриния бросилась к ней в объятия и вдруг заплакала.

— Ну что ты, крошка моя, — растерялась Элоя, крепко прижимая к себе дочь, потом подняла глаза на Ланаора и спросила строгим голосом, не сулящим ничего хорошего, — что-то случилось?

— Нет, ничего не случилось, — всхлипнула Эриния, опережая Ланаора, — просто я очень-очень сильно соскучилась!

Ланаору оставалось только развести руками.

Окинув его недоверчивым взглядом, Элоя подняла личико Эринии и принялась расцеловывать разрумянившиеся щечки.

— Ты мое золотце, ты ж моя золотулечка, а мы-то с папой как соскучились. Все, больше никуда тебя не отпустим, как-нибудь обойдутся в этом Ордене и без тебя.

— Элоя, познакомь Эринию с крошкой Лин, а мы тут пока поболтаем, — предложил Ланаор.

Снова окинув Ланаора недовольным взглядом, Элоя вывела Эринию, вскоре послышались их поднимающиеся по лестнице шаги.

Узнав о способностях Эринии, Виттио Конерс крепко призадумался.

— Как вы помните, — проговорил Ланаор, — в свое время я имел неосторожность передать найденному ребенку часть своих сил. Почему-то тогда это никак не проявилось, разве что я мог на расстоянии чувствовать эмоции Эринии, да и то не всегда. Но в ночь, когда силы вернулись ко мне, Эриния стала менталистом. Пока она не умеет управляться со своим даром и представляет определенную опасность. Нет-нет, не переживайте, я взял с нее слово, что она не причинит вреда ни вам, ни Элое, ни малышке Лин. Но жить она пока будет в доме наставника. Это для вашего же спокойствия.

— Хорошо, я объясню Элое.

— Вот и отлично. А теперь нам пора.

Мужчины поднялись в детскую комнату.

Эриния склонилась над резной деревянной кроваткой, в которой мирно посапывала малышка Лин. Сестренка была еще совсем крошкой, ее забавный маленький носик и розовенькие щечки могли умилить кого угодно.

— Ланаор, смотри, она такая хорошенькая!

Позади счастливо улыбалась Элоя. Меньше всего Ланаору хотелось нарушить это идиллию, только он и так потерял слишком много времени.

— Эриния, нам пора.

— Уже, — кисло протянула та.

— Не стоит опаздывать на встречу с наставником, все, уходим, — произнес он строго, и потом уже мягко к Элое, готовой накинуться с возражениями, — Виттио все объяснит.

Он открыл портал, Эриния выдохнула повернулась к Конерсам.

— Мама Элоя, папа Виттио, простите меня за то, как я раньше себя вела, я больше никогда не буду вас огорчать. Обещаю!

Девочка шагнула в портал.

— Все будет хорошо, я приведу ее в ближайшие выходные! — бодро доложил Конерсам Ланаор и переместился следом за воспитанницей.

Великий Магистр их ждал. Ланаор напомнил Эринии, что надо хорошо себя вести, после чего ушел по своим делам.

Магистр поинтересовался, как Эриния себя чувствует, потом позвал слугу.

— Тутелариус проводит к твоей комнате, все покажет, осваивайся. Обед будет через час, мечтаю услышать рассказ о твоих приключениях, — сказал Великий Магистр.

Узкий коридор, потом неудобная лестница с высокими ступенями. Эриния поднялась вслед за старым слугой с чудным именем, потом они прошли мимо запертых дверей, остановились у самой последней.

— Теперь это ваша комната, — доброжелательно пояснил Тутелариус, — вам будет помогать Нинэлли, она подойдет немного позже, а пока можете располагаться. Если что-то потребуется, я буду внизу.

Эриния прошла внутрь и осмотрелась. Комната как комната, ничего особенного. Светленькая, чистенькая, не очень просторная, но и не тесная. Солнечная. Окно при желании можно закрыть плотными портьерами, которые сейчас раздвинуты в разные стороны, за окном какое-то здание, сбоку еще и конюшня. Узкая кровать, зеркало, стол, стул. Есть каморка для вещей и туалет с ванной. Жить можно.

Изучив обстановку, Эриния развязала ленты и сняла шляпку, положила ее на кровать. Потом села рядом и задумалась.

За последние несколько часов ее жизнь здорово изменилась, и эти перемены скорее радовали. Здесь, в Аримании, ее ждали. Ждал папа Виттио, ждала мама Элоя, они очень переживали и так искренне обрадовались. Ждал этот несносный Ланаор, с которым они уже успели повздорить. Наверное, не стоило требовать такой жестокой клятвы, но Эриния тогда очень испугалась. И еще было тепло на душе от того, что не захотел отпускать ее обратно, и даже произнес эти страшные слова. С другой стороны, теперь точно не будет стирать ее память. И вообще.

Потом Эриния стала думать о Карпенко. Наверное, он бы очень обрадовался, если бы смог увидеть свою Наташу и Ромку, Агнессу Ильиничну. Интересно, а что если?

Она подошла к зеркалу и позвала шепотом: «Егор Николаевич!»… Ничего не произошло.

Но ведь точно помнит, как там, у Ланаора, получилось снова открыть портал, пусть на мгновение. Достаточно было отчаянно захотеть вернуться к Агнессе Ильиничне.

И тогда Эриния всей душой захотела оказаться рядом с суровым Ромкиным отцом. По поверхности зеркала пробежала рябь, она увидела спину мужчины. Егор Николаевич стоял на краю волнореза и смотрел куда-то в море.

— Егор Николаевич, — позвала Эриния.

Спина вздрогнула, мужчина медленно обернулся. Нет, ему определенно не идет такое глупое выражение лица.

— Егор Николаевич, вы хотите в Ленинград? — спросила Эриния, высунувшись по пояс.

Карпенко не поверил. Наверное, правильно сделал. Потому что только сейчас Эриния догадалась, что в это узкое зеркало ему никак не втиснуться.

— Вы должны найти большое зеркало, и чтобы рядом никого не было. Сколько вам нужно времени?

— Что за чертовщина, — ответил Егор Николаевич.

— Это никакая не чертовщина, я была в Ленинграде и познакомилась с вашей семьей, так вы хотите к ним или нет?

— Большое зеркало?

— Да, и чтобы рядом никого не было, а то мне влетит. Ну так что? У меня совсем мало времени.

— Через двадцать минут.

— Хорошо! — Эриния вернулась в комнату и развеяла портал.

На душе стало радостно. Вот все удивятся, когда увидят ее такой красивой. И Ромка точно перестанет на нее дуться за то, что Наташа расплакалась. И, может, захочет стать ее другом. Эринии очень хотелось, чтобы у нее появился настоящий друг.

Дневник Эринии Конерс

Ленинград, 15 августа 1958 года.

Наверное, нет смысла вести дневник, если забывать про него так надолго. Но, с другой стороны, о чем было писать? Если только о том, как пыталась выучить программу средней школы за несколько недель. Будь у меня пару месяцев назад хоть какое-то представление о том, сколько всего надо знать и сделать, то идею с институтом откинула бы сразу. Или отложила бы на год.

Все оказалось слишком сложным для меня. Книги, книги, книги… Неужели кто-то может все это запомнить? Агнесса Ильинична научила писать конспекты, выбирая из текста только ключевые мысли. В итоге стопки тетрадей и огромная мозоль на среднем пальце. Интересно, эта мозоль так и останется навсегда? Или пройдет? Хотя, если поступлю, уже предвижу, писать придется столько, что у мозоли никаких шансов сойти.

А если не поступлю?

Агнесса Ильинична говорит, что тогда можно будет устроиться в больницу санитаркой. Так многие начинают, это бесценный опыт. Вот Ланаор удивится, если так оно и получится. Спросит: «Душа моя, а чем ты там занимаешься?». А я ему расскажу, как полы мою в больнице и утки меняю. Может, будет так потрясен, что сразу замуж позовет?

Скажет: «Душа моя, зачем ты так себя мучаешь, и меня тоже. Мне так одиноко без тебя, давай поженимся». А я поведу бровью и отвечу: «Дорогой, это все, конечно, замечательно, но тебе придется немного подождать, я твердо намерена подготовиться и поступить в Первый медицинский, с успехом его закончить. А там, как знать, может, еще профессором захочу стать». Он схватится за сердце, а я такая возьму его за руку, пульс нащупаю: «Хм, — скажу, — да у вас легкая тахикардия, дорогой. Чаще гуляйте на свежем воздухе, а еще я вам выпишу успокоительный сбор».