Личная слабость полковника Лунина (СИ) - Волкова Виктория Борисовна - Страница 1

— Тихо, больной. Тихо!

Это первое, что я слышу, приходя в себя. Голос мягкий, колдовской, но незнакомый. Иначе бы запомнил на всю оставшуюся жизнь. Это как чарующая песня сирены. Услышал один раз и пропал.

Нежные пальцы мягко, но решительно удерживают мою руку. Слегка фиксируют пластырь в локтевом сгибе.

Капельница, что ли?

Выныриваю из черного марева, но глаза пока не открываю. Прислушиваюсь настороженно. Девушка в палате одна. Ходит из угла в угол, всхлипывает. Моя она или нет? Не могу вспомнить.

После Галки были, конечно, другие. Но чтобы вот так за мной убиваться? Наверняка, ни одной не найдется.

Дико болит затылок. Кто меня приложил? Даже вспомнить не могу. Вроде бы я на рыбалку с мужиками поехал. А как в больнице оказался?

Слегка прищурившись, осматриваюсь по сторонам. Сначала залипаю на женской фигурке, застывшей около окна.

«Песочные часы!» — рассматриваю восхищенно. Инстинктивно опускаю взгляд ниже. Идеальные ноги с тонкими изящными щиколотками. Красные туфли.

И кровать, прикрученная к полу! Твою ж мать…

Моментально перевожу взгляд на зарешеченные окна, потом на стены, выкрашенные в тот самый убогий серый цвет, который бывает только в одном месте. Осторожно проведя пальцами по кровати, нащупываю старый кудлатый флис. Так и есть! Здрасьте, приехали!

Казенный дом.

Я узнаю его из тысячи! Кажется, так в песне поется. Изолятор временного содержания, скорее всего. Вот только как я тут оказался?

Быстро прокручиваю в уме информацию последних дней. Точно. Мы ездили на рыбалку. Бек в каком-то спецхозяйстве договорился. Сначала летели спецбортом. Потом до базы ехали на Рэндже местного руководства. Неделю ловили рыбу. Ну и оттянулись маленько. А дальше, блин? Хоть убей, не помню. Надо выбираться как-то. Своим дать знать. Или они уже в курсе?

Заслышав стук каблуков, прикидываюсь дохлым.

— Просыпаемся, больной, — снова раздается над ухом чудесный голос. Мягкий. Чуть с хрипотцой. За один только голос девчонку можно замуж позвать. Пусть ничего не делает. Говорит только. Или поет.

Маленькая, слегка влажная ладошка нежно скользит по моей щеке. А затем снова поправляет иголку. Распахнув веки, натыкаюсь на внимательный взгляд зеленых глаз. Красивая девочка! Высокие скулы, маленький носик и грудь, обтянутая красным трикотажем.

— Как вы себя чувствуете? — спрашивает девица. Настоящая боевая подруга!

— Бывало и хуже, — усмехаюсь криво и перевожу взгляд на капельницу. Что же это я? На девчонку засмотрелся, а о главном забыл!

Из прозрачного флакона что-то переливают мне в вену. Интересно, что? И за каким хреном?

— Говорить можете?

— Где я? — бросаю требовательно.

— В полиции города Шанска…

— Никогда не слыхал о таком.

— Я бы тоже вовек не слыхала, — грустно признается она.

Ненароком пялюсь на грудь. Четверочка, не меньше. Все это богатство упаковано в красный обтягивающий трикотаж с глубоким декольте. А главное попа! Красивая, упругая… так и хочется погладить.

— Сколько пальцев видите? — показывает мне девчонка растопыренную пятерню. Напускает на себя строгий вид. Типа профессионал!

Профессионалка, скорее всего! Иначе как бы тут оказалась?

— Восемь, — усмехаюсь я, перехватывая руку. И выдыхаю хрипло.

— Что там? — киваю на капельницу. — Быстро говори.

— Гемодез, гептрал… — выдыхает она изумленно. — Вы же на заправке Дрозда побили. Витрину порушили. А потом отключились. Меня попросили вас в чувство привести.

Морщусь, стараясь припомнить. Была какая-то заправка вроде… Я еще из машины отлить выходил.

— Телефон есть? Я заплачу, — прошу, больше всего желая подняться. Но рука, пришпиленная иглой, не дает никакого шанса.

— Меня предупредили, что вы очень опасны, — мямлит девчонка.

— Предупредили, так давай, — рычу глухо.

В зеленых глазищах плещется страх, смешанный с болью и отчаянием. Меня боится — и это правильно. А остальное — наверняка личное!

— Гони трубку, — требую резко. Беру девчонку на испуг. Мне особо разбираться некогда, что ей там про меня рассказывали. Сейчас главное выбраться.

Еще в ИВС я не зависал! Не дай бог, информация просочится в СМИ. Так и погоны потерять можно.

Девчонка куда-то срывается с места. Слышится цокот каблучков. Ну куда ж без них местным плечевым! И буквально через секунду у моего лица мелькает новенький айфон последней модели. Заработала, девонька! Честным трудом заработала!

Спрятав усмешку, быстро ввожу личный номер Бека, в миру известного как генерал Кирсанов.

— Бать, — тихо цежу в трубку. — Вы ничего не потеряли?

— Твою ж мать, Асисяй! — откликается мой командир. — Ты где? Мы тебя тут с собаками ищем.

— Меня в каком-то Щанске приняли. В ИВС. Прикинь, бать…

— В Шанске, — тихо шелестит рядом девчонка. — Улица Ленина, дом семнадцать.

Передаю важную информацию и прошу тоскливо:

— Заберите меня отсюда.

— Сейчас свяжусь с местными. Освободят, — сварливо роняет Кирсанов. — И мы через час подскочим.

Короткий разговор внушает надежду. Сейчас мой командир примет меры. Народ возьмет под козырек. И двери откроются.

Поговорив, кладу айфончик рядом с собой.

— Пусть пока побудет у меня, — не то прошу, не то ставлю перед фактом. — Когда буду уезжать, отдам.

Обычно в таких ситуациях начинаются вопли. Девчонки протестуют. Но только не эта.

— Потом только верните, — роняет негромко и добавляет, не скрывая печали: — Мне все равно звонить некому.

— Спасибо, — киваю, снова из-под прищуренных век разглядывая новую знакомую. — Как тебя зовут?

— Надежда, — вздыхает она. И похоже, говорит настоящее имя.

«Что-то тут не вяжется!» — ловлю себя на мысли. Путаны обычно представляются вычурными именами и редко скажут свое. Да и капельницы девчонка ставит мастерски.

«Одно другому не мешает», — просыпается здравый смысл и подкидывает воспоминания о ласковых сестричках в госпитале.

— А тут как оказалась? — спрашиваю снисходительно. Известно, как они все сюда попадают. Одна история. Но делать особо нечего. Так хоть голос красивый послушать.

— Витрину разбила в ювелирном, — признается она понуро. — Ущерб в особо крупных.

— То есть по одной статье идем, подруга, — усмехаюсь я.

— Наверное, — весело кивает Надежда, наклоняясь надо мной. Осторожно вытаскивает иголку. Залепляет ранку пластырем.

— Ну все, больной, выздоравливайте! — прощается любезно.

— Погоди. Ты куда? — инстинктивно хватаю за руку. — Я тебя не отпускал.

Двумя часами раньше

— Щербинина, — раздается в трубке громкий голос Тани Ясеневой. — Ты чего там ждешь, дурында?

— Что? Где? — не понимаю спросонья. Сев на кровати, откидываю назад влажные после мытья волосы. Тяжелые пряди бьют по спине, словно плети.

Надо подстричься, наверное. И Витя давно просит.

«Хороший повод, чтобы помириться», — думаю, вполуха слушая причитания бывшей коллеги. Зачем разбудила, зараза?

У меня отпуск. Вот и отсыпаюсь. Одна в родительской квартире. Окна завесила. Домофон отключила. А вот про сотовый забыла.

— В ювелирный напротив Торганов твой пришел с какой-то белобрысой мымрой. Такой важный. Дверь перед ней открывал. Под ручку вел. Не иначе как жениться надумал, — тараторит Таня. И каждое слово бьет по голове кувалдой.

Витя? Жениться? На ком?

— Погоди, Тань, не тарахти, — вытираю ладошкой лицо. С Витей мы поссорились неделю назад. Наговорили лишнего. Но я-то думала, рассосется! Не в первый раз. А он? Жениться попер!