Личная слабость полковника Лунина (СИ) - Волкова Виктория Борисовна - Страница 11

— За нас, — весело провозглашает Лунин. И за ужином быстро и весело рассказывает о своей жизни.

— Мы с Юлей сразу после училища расписались. С первого курса встречались. Я на нее даже дунуть боялся. Долго обхаживал. Целых пять лет букеты таскал. Потом поженились, дочки родились. Сначала старшая. Потом близняшки. Я и думал, что это на всю жизнь. Понимаешь?

«Я тоже о Торганове мечтала. Один и навсегда!» — думаю с горечью.

— А развелись вы почему? — спрашиваю, нанизывая на вилку кусочек мясистого гриба.

— Да я ее на горячем поймал, — неохотно морщится Лунин. — Я же обычно домой по часам приезжал. Еду, позвоню обязательно. И дома уже накрытый стол, причесанные дочки и любящая жена в переднике….

— Ну и что в этом плохого? — роняю изумленно. — Ждут вас.

— Да хорошо. Кто бы спорил! Просто однажды я не позвонил. Димку у нас ранили серьезно, — кивает он на окно.

И я понимаю, что речь идет о Крепсе.

— Штурм был страшный. Одного козла нейтрализовали тогда. А Димке досталось. Мы с Беком всю ночь ждали под дверью, когда операция закончится. Никто нам никаких гарантий не давал, естественно. А потом, когда его в реанимацию поместили, домой поехали. Можно было и у Бека заночевать. Но мне домой захотелось. К жене. Ночь уже на дворе. Я и звонить не стал, чтобы дочек не тревожить. Приехал, дверь открыл. А моя благоверная как раз от соседа выходит… Развернулся и ушел сразу же. Нервы и так на пределе были. Думал, не сдержусь на фиг. Потом развод. Давно это было. Пять лет прошло уже.

— Странно, — вздыхаю я. — Каким же был тот мужик? У вас за стенкой Бред Питт жил? Или Ди Каприо?

— Обычный мелкий лавочник, — кривится Лунин. — Ничего из себя не представляет. Но каждый вечер дома. При бабках. При связях…

— Они поженились, или он переехал? — интересуюсь мимоходом. Прихлебываю вино и внимательно смотрю на хозяина дома.

— А как ты догадалась? — смеется он. — Конечно, переехал. Юля потом долго локти кусала.

«Надеюсь, и Витя тоже!» — отзывается в голове навязчивая мечта.

— А вторая? — покончив с ужином, обхватываю бокал обеими руками.

— Вторая — подруга моей младшей сестры. Та еще неприступная крепость. Я ее с детства знаю. Мать все просила присмотреться. Убеждали меня с сестрой, какая Галя хорошая девочка. А уж как любит меня!

— А ты ее любил?

— Нет, — мотает головой. — Думал, просто повстречаемся. Тоска за три года меня уже до печенок проела. Ну и повстречались с год. Она — женщина интересная. Да и я привык. Она замуж захотела, я и женился. А через полгода заявила, что я перекрыл ей финансовые потоки и мешаю осознанности. Собрала вещи и ушла. Вот развелись мы с ней месяц назад. Но тут все просто было. Ни детей, ни совместно нажитого.

— Бедный… Бедный полковник, — качаю головой.

— Да нормально все, — морщит он безупречный нос. — Ну их! Я тебя просто ввел в курс дела. Теперь давай поговорим о нас, — широкая лапища опускается мне на колено.

Вздрагиваю от неожиданности. Дергаюсь, словно от электрического заряда. Низ живота сводит в предательской истоме. А ноги сжимаются сами собой.

— У меня за всю жизнь только две жены и было, — убирает Лунин с моего лица упрямые пряди. — Никого так не воровал никогда. И с собой силком не вез. А тебя увидел, с катушек слетел.

— Почему? — охаю удивленно.

— Ты красивая, — хрипло признается он. — Я глаза открыл. Тебя увидел и все… Крыша поехала… Влюбился с первого взгляда.

— Посмотрел бы второй раз, — нервно сглатываю. И в упор гляжу на хозяина дома. Любуюсь этим сильным мужчиной. Плыву под жарким потемневшим взглядом. Даже без слов все ясно. Витя так на меня никогда не смотрел.

Может, действительно, плюнуть на Шанск, на Торганова, на здравый смысл и выйти замуж за полковника? Не самый плохой вариант. А по меркам моего родного Мухосранска, так и отличный. Но самое главное, меня тянет к нему.

— Как ты в ИВС оказалась? — с улыбкой спрашивает Слава.

— Торганов меня туда определил, — признаюсь печально. И только собираюсь рассказать, кем мне приходится Витя, как к горлу подкатывает тошнота, а в глазах темнеет.

Соскочив с барного стула, успеваю только зажать рот рукой.

— Вторая дверь направо, — быстро командует Лунин.

Еле успеваю добежать, как меня выворачивает наизнанку.

Падаю на колени перед белым господином. И совершенно не стесняюсь стоящего позади хозяина дома. Он помогает мне встать, заботливо поит водой. А затем провожает в спальню и укладывает на кровать.

— Ты, наверное, отравилась, — выносит вердикт. И достав из кармана сотовый, звонит Крепсу.

— Дима, ваши криворукие проводники скормили нам просроченные продукты, — рявкает недобро. — У меня Надя отравилась. Как раз четыре часа прошло. Да понятно, что с нами все в порядке. Мы и гвозди можем сожрать, и воды из лужи выпить. Юльке как хозяйке никто не посмеет дать что-то несвежее. А Надя моя попала…

«Надя… Моя…» — повторяю мысленно. Витя никогда так не говорил.

Новый позыв рвоты заставляет склониться над тазиком, заботливо поставленным рядом.

— Все. Пока. Плохо ей, — рычит в трубку Лунин и кидается ко мне. Тяжелой обузой обвисаю в его руках. И ничего не могу поделать.

— Погоди, девочка. Погоди, — убирает назад непокорные волосы Слава. Вытирает потный лоб платком. — Давай… пополощи рот. Пей потихонечку…

— Прости, — выдыхаю при первой возможности.

— Сейчас полегчает, — порывисто роняет он, выбегая из комнаты. Возвращается через минуту со странным шприцом, полным мутной красноватой жидкости. — Погоди, — приказывает, фиксируя мое предплечье.

— Что это? — охаю, когда тонкая игла прокалывает кожу.

— Сейчас поможет, — уходит от ответа Лунин. — Отравилась ты, Надежда. Но Крепс разберется, а Юлька виновных накажет.

— Не надо никого наказывать, — умоляю, прикрывая глаза.

— Надо, Надя. Надо, — усмехается он, подходя к зеркальному шкафу, занявшему одну стену в спальне. Достает оттуда футболку. Кидает мне. — Сможешь сама переодеться или мне помочь?

— Сама, — бодро киваю я. Но как только хозяин дома выходит из комнаты, засыпаю, прижав майку к груди.

Я прихожу в себя поздним утром на белоснежной постели, дышащей свежестью. В окно бьет солнечный свет, разливаясь по комнате золотым маревом.

Поспешно оглядываю себя. Длинная футболка цвета хаки, доходящая почти до колен. И все. Даже красные кружевные стринги куда-то исчезли.

Лунин, гад! Раздел меня. Рассмотрел со всех сторон. Неприятно. Все-таки посторонний человек. Чужой! Чтобы он там ни говорил. Вздрагиваю, будто наяву представляю жадный взгляд хозяина дома, блуждающий по моему дохлому телу. И зябко ежусь. Хороша украденная невеста. Приехала и отрубилась.

Немного саднит плечо, куда Лунин вчера вколол мне иньекцию. Зато полегчало. Смутно вспоминаю, как настоящий полковник обтирал мое лицо влажной салфеткой, как аккуратно поил водой. Да и тазик ему тоже достался. Но к чести хозяина дома, он и не поморщился даже.

Пытаюсь представить в подобной ситуации Витю. Тот бы сразу вызвал скорую, сдал бы меня в надежные руки врачей. Сослался бы на важные дела и объявился бы через пару дней. Да еще бы претензию выкатил, что я ему вечер испортила.

А тут…

Совершенно чужой человек!

«Ага! Чужой! — прерывает мои метания здравый смысл. — Да Лунин для тебя за одни сутки сделал больше, чем Торганов за все годы. И если честно, тебя так даже в родной семье не лечили. Вот и держись за него!»

Смаргиваю слезы, застилающие глаза. В солнечных лучах на ресницах играет радуга. Прислушиваюсь. В доме тихо. Будто никого нет. Абсолютная тишина. Лишь на улице играют дети. Кто-то кого-то ловит…

Но вот хлопает входная дверь. Слышатся голоса.

— Неудобно, Юль. Слава уехал… Она одна в доме…