Личная слабость полковника Лунина (СИ) - Волкова Виктория Борисовна - Страница 13

Мазком цепляю взглядом напряженные фигуры. Друзья-товарищи в чем-то вразумляют Лунина, а он стоит на своем. Только скупо взмахивает руками и мотает головой.

«Видимо, речь идет обо мне», — думаю, усмехаясь. Не пришлась я тут ко двору. Не место бедной медсестре среди богатых и знаменитых. Самолета у меня своего нет, бизнеса тоже. А такому мужчине, как Лунин, нужна серьезная партия.

«Глупости все!» — бегу босиком на кухню. Если там приоткрыта дверь или окно, можно будет услышать обрывки разговора. Хотя и так все ясно.

Но на кухне меня ждет одно разочарование. Двери и окна прикрыты плотно.

«Есть еще форточка в туалете», — усмехаюсь мысленно. Но бежать туда и подслушивать я не намерена. Печально кружу по кухне, пытаясь понять, что делать дальше.

«А ничего! Нет смысла себя накручивать раньше времени. Разговор может идти о чем угодно, не только о тебе. Если люди всю жизнь дружат, им есть что обсудить», — подсказывает мне здравый смысл.

И что же делать?

Обняв себя обеими руками, кружу по кухне. Затем веду ладонью по холодной каменной столешнице. По белой молочной поверхности бегут золотые прожилки. Интересно, сколько она стоит?

Честно говоря, и знать не хочу. Очень дорого. Богатый дом, солидный мужчина. Здесь мне точно не место.

На автомате открываю серебристую дверцу холодильника. Как зачарованная смотрю на свежие фрукты. Персики, нектарины, а на полке выше какие-то сыры и колбасы, сливочное масло в глиняном горшочке. Все очень свежее, недавно купленное.

Когда это Лунин все успел?

На негнущихся ногах перехожу дальше. Отворяю первую попавшуюся дверцу шкафчика. А здесь как на подбор разные крупы. Протягиваю руку к пачке с овсянкой.

Пока Слава там вопросы решает, я успею приготовить завтрак.

Метнувшись к холодильнику, достаю персики и сливочное масло. Хочу удивить Славу Лунина. Мы по-любому расстанемся. Зато пусть запомнит не только мои капельницы, но и завтрак.

На разогретой сковороде распускаю масло и одновременно запариваю кипятком хлопья в кастрюльке. Режу дольками персики и, окунув их в горячее масло, лихорадочно ищу по полкам сахар.

«Найдись, пожалуйста», — причитаю на ходу. Иначе сюрприз не получится. И найдя сахарницу со слипшимся в единый булыжник сахарным песком, радуюсь как дурочка. Засыпаю поверх персиков сахар. И отставив главную составляющую завтрака, быстренько варю кашу. Завариваю чай и нарезаю тонкими ломтиками колбасу и сыр.

Успеваю только вымыть ягоды и расставить тарелки, как в дом вваливается злой Лунин.

— Вот это да! — охает, войдя на кухню.

— Садись, буду тебя завтраком кормить, — улыбаюсь, сдерживая слезы. И неожиданно понимаю, что не хочу с ним расставаться. Нравится он мне! Это как по живому резать. Почему-то мне кажется, что я знаю полковника вечность. Глупо, конечно, вот так привязываться к постороннему человеку. Но он же тоже о чем-то думал, когда тащил меня через полстраны в Москву.

— Ого! Как в ресторане, — восхищенно тянет Слава, когда я ставлю перед ним овсянку, покрытую карамелизироваными персиками и притрушенную голубикой с малиной. Смотрится обалденно!

Усевшись напротив, наблюдаю, как жадно ест Слава. Наверное, так и должен есть настоящий мужчина. Аккуратно и быстро заглатывает в себя колбасу, сыр и кашу. Подчищает все в тарелке до последней ложки.

А я балдею, рассматривая широкий разворот плеч, мощную шею и короткий ежик волос. А еще крепкие челюсти, перемалывающие пищу быстро и тщательно.

— Вкусно? — интересуюсь робко.

— Очень, — кивает довольно. — Там еще не осталось? — с жалостью смотрит на кастрюльку.

— Нет, — вздыхаю грустно. И придвигаю к Лунину свою полную тарелку. — Хочешь, возьми мою…

Точно знаю: Витя бы отъел половину. Да и я привыкла отдавать ему самые вкусные кусочки.

— Вот еще! Буду я свою женщину объедать, — фыркает Лунин, поднимаясь решительно. — Ешь давай, — роняет ворчливо.

«Так есть или давать?» — улыбаюсь мысленно, а сама безотчетно пялюсь на широкую спину и упругую задницу, пока Лунин достает из холодильника еще колбасу, сыр, какие-то приправы. И соорудив себе многоэтажный бутерброд, садится на место.

— Хочешь? — собирается отрезать половину ножом.

— Ни в коем случае, — мотаю я головой. — Мне бы это осилить.

— Мелкая ты, — заявляет этот наглец авторитетно. — Надо будет откормить…

— А мне и так нравится, — пытаюсь возразить я.

— Мне тоже, — кивает Лунин с набитым ртом и тут же велит: — Так. Быстро завтракаем, собираемся и едем в город. Хочу тебе Москву показать…

— Напоследок? — ляпаю я, не подумав.

— Это еще почему? — напрягается он. — Я тебя чем-то обидел?

— Нет, ни в коем случае, — оправдываюсь поспешно.

— Тогда оставайся со мной, Надь, — говорит он, припечатывая каждым словом. — Поженимся, детей заведем.

— С этого момента поподробней, — поднимаю взгляд от тарелки и тут же сталкиваюсь с горящим взглядом.

— Сейчас объясню, — совершенно спокойно кивает он, обходя каменный язык столешницы. В один момент оказывается рядом. Подходит почти вплотную. От опасной близости перехватывает дух. И кровяные тельца разгоняются до космической скорости.

— Ты поела? — кивает на полупустую тарелку настоящий полковник.

— Ага, — лепечу, прекрасно понимая, к чему он клонит. Отвечаю согласием на вопрос, который витает в накаленном до предела воздухе. И он точно не относится к моей каше.

— Тогда пойдем, — ухмыляется хищно. И подхватив меня на руки, несет в спальню.

— Слава… — выдыхает Надежда, как только я сдергиваю с нее майку. По-хозяйски провожу ладонью по груди, а затем отодвигаю в сторону трусики. Пальцы скользят по влажным складкам, пробираются внутрь.

— Красивая ты, Надя. И там тоже красивая, — шепчу хрипло. А сам уже ничего не соображаю. Мне бы поскорее оказаться внутри.

— Дверь… Замок, — снова дергается Надежда. И даже руку мою останавливает.

«Нет. Так не пойдет», — напрягаюсь я.

— Я сразу запер, — рычу, стаскивая с девчонки трусы, а с лифчиком она, к моей радости, расправляется сама.

— Давай… быстрее. — Тонкие пальцы ложатся на массивную пряжку ремня и тянут вниз.

— Погоди, я сам, — усмехаюсь плотоядно и готов сожрать эту женщину целиком. Зацеловать всю. Облизать и, ворвавшись внутрь, заставить изгибаться дугой и кричать мое имя.

Мне нравится Надежда. Не выделывается, не ломается, как мои предыдущие жены. Не строит из себя недотрогу. Живет моментом. И нет в ней Галкиной стервозности или Юлиной показушной кротости. Нет наигранности и фальши. Она — настоящая.

Одним движением сдергиваю с плеч майку. Откидываю в сторону и, встав между Надиных бедер, любуюсь открывшимся видом.

— Красивая ты, — повторяю как дурак. Остальные слова просто вылетели из головы. Да и мысли тоже.

Расстегнув молнию, выпускаю наружу вздыбленный член. Какие уж тут предварительные ласки, если сразу хочется кинуться в бой? Торможу, боясь показать грубым. Или диким. Первый раз мы все-таки с Надей… Но крышу сносит реально. А мне даже нравится такое состояние. До мурашек. До боли в душе.

Нависая над самой красивой женщиной, которую мне доводилось видеть, вбираю губами сосок, слегка прикусываю его. Надины руки уже птицами порхают по моей спине. Вторую грудь тоже не оставляю без внимания.

— Слава, — выдыхает Надежда и повторяет мое имя как мантру. — Слава…

Вот тут меня и накрывает с головой. Даже дыхание сбивается от накала.

Ворвавшись внутрь, обнимаю Надежду. Притягиваю к себе. Вминаюсь руками и телом в мягкую плоть. Целую шею, лицо, куда дотянусь. И не могу остановиться.

— Все нормально, ласточка? — впопыхах уточняю порывисто.

— Ага, — охает девчонка и улыбается томно. Манкая такая. Жаркая. И мне кажется, я сдохну, если не сделаю ее своей. Сейчас. Навсегда. На веки вечные.