Личная слабость полковника Лунина (СИ) - Волкова Виктория Борисовна - Страница 18

Армия или Надя? Вот как стоит вопрос.

Приходится выбирать, хоть ответ очевиден. Выбрать армию можно в семнадцать лет. Что я и сделал, поступив после школы в военное училище. А вот ближе к сорокету я как нормальный мужик, сделавший карьеру и посвятивший себя службе, выбираю женщину. И очень удивлен, что меня поставили перед выбором. И кто? Непосредственное руководство!

— Дай мне ручку и лист бумаги, — решительно прошу Маляева. И только теперь понимаю главное. Выбор сделан. Говорят, наш мозг принимает решение за пять секунд до возникновения события. Вот и мой постарался.

Мелким убористым почерком вывожу каждое слово.

— Ну все, готово, — ставлю точку.

— Слав, ты чего? Хорошо все обдумал? Так же нельзя. Я Беку сейчас позвоню. Он с дядей Костей уладит…

— Нормально все, Жень, — мотаю головой. — Никому звонить не надо. Смысла нет.

«Сдал меня кто-то из своих», — рассуждаю, входя в приемную. Кладу рапорт на стол помощника.

— Сообщи, когда подпишет, — прошу растерявшегося капитана.

А когда спускаюсь в фойе, ко мне спешит дежурный.

— Здравия желаю, товарищ полковник, — тараторит деловито. — Товарищ генерал просит вернуться.

«Нашли тут мальчика», — стараюсь держать лицо.

— Хорошо, — разворачиваюсь к лестнице. Поднимаюсь наверх медленно. Очень медленно. Словно на плаху иду. Можно отказаться еще. Переиграть. Но я уже все решил, и обратной дороги не будет. Найду другую работу. Вон давно зовут в институт один научный. Не пропаду. Но и Надю от себя не отпущу.

«Как я без нее, вы подумали?» — хочется заорать от отчаяния.

Сразу же, как закончится эта канитель с рапортом, поеду за Надеждой. Мне бы только сграбастать ее в охапку. Зацеловать.

А потом…

«Оставить!» — приказываю сам себе, входя в приемную Бердянкина. А там уже дядя Костя маячит собственной персоной.

— Ты совсем с катушек слетел, Лунин? — орет во весь голос. — Ты чего удумал из-за девки?

— Вы сейчас говорите о моей жене, — перебиваю тихо и спокойно.

— Что? Молчать! Какая жена на хрен? Ты совсем умом двинулся?

Выслушиваю молча. Скоро дядя Костя выдохнется, и этот цирк кончится.

Вот только кто ему донес о моей личной жизни? Известно кто. Боевые друзья! Так волновались, блин, что командованию стуканули.

Противно ужасно. Но больше никому мое расставание с Надеждой не выгодно. Самим убедить не получилось, задействовали крупную артиллерию.

— Рапорт написал, разрешите идти, — беру под козырек с видом идиота.

— Слава, — машет руками Бердянкин. — Ну как же так? Службой не разбрасываются.

— Я и не собирался, — огрызаюсь неохотно. — Я — кадровый офицер, Константин Иванович. Верен Родине и любимой женщине…

— Иди уже. Даю тебе неделю. Надеюсь, передумаешь, — раздраженно замечает дядя Костя. Он уже и сам не рад, что повелся на уговоры.

— Ни в коем случае, — мотаю головой. — Подпишите рапорт. Я дела сдам.

— Да пошел ты, — морщится генерал.

— Так точно, — кивнув, покидаю приемную.

И усевшись в служебную машину, улыбаюсь устало.

— За супругой моей заедем, — велю водителю. И когда вижу выходящую из подъезда Надежду, сердце выпрыгивает из груди.

Я влюбился. Впервые в жизни.

— Ты что, Асисяй? — гневно зыркает на меня Бек, как только я выпаливаю все свои обвинения. — Ты реально думаешь, мы с Крепсом тебя сдали?

— Даже думать не хочу, — отрезаю порывисто. — Но что получается, бать! Кроме нас троих рядом никого не было. А Бердянкину уже обо всем известно. Ультиматумы мне ставит, баклан хренов…

Проводив Надю до дома, я, как раненый медведь, ворвался к Кирсановым. Потребовал от боевого товарища объяснений.

Сейчас, устало опустившись в кресло, складываю пальцы в слабый замок. Упираюсь взглядом в дубовый паркет и роняю бесцветным голосом:

— Я рапорт подал. Завтра Глебову позвоню. Может, возьмет меня к себе в институт… вахтером.

Собираюсь подняться, но генеральский рык останавливает меня на месте.

— Отставить, Асисяй! Так не пойдет. Кто-то бросил тень на нашу дружбу. Надо разбираться.

Пальцы Бека уже тычут в экран телефона. И когда на том конце связи раздается сонный голос Крепса, Сергей Юрьевич приказывает, как в старые времена:

— Дима. А ну-ка, живо ко мне. Вместе с Юлей.

Дальше следует еще один звонок. И тут голос Кирсанова становится мягким и вкрадчивым.

— Санечка, подойди ко мне в кабинет, пожалуйста.

Все собираются за считанные минуты. Да я и сам бы прискакал, вызови меня Бек. Старую псину новым трюкам не выучишь. Кирсанов для нас с Крепсом до сих пор и командир, и отец родной.

— Что за кипиш? — заваливается в кабинет Димка. Плюхается на диван, таща за собой щуплую владелицу заводов-газет-пароходов. Только сейчас Юля мало походит на бизнес-леди. Вязанный спортивный костюм делает ее тонкой домашней девочкой. Даже взгляд становится мягче. Великая бизнес-вумен привычно устраивается в коконе крепких рук мужа, смотрит вопросительно.

— Сейчас, — морщится Бек. Терпеливо ждет, когда в кабинет вплывет Александра Андреевна. В пестром шелковом халате, с распущенными черными волосами наша генеральша похожа на шамаханскую царицу.

— Что случилось, Сережа? — Тонкая рука ложится на плечо мужа.

— Иди сюда, — хватается за нее Бек. Усаживает рядом на подлокотник.

А у меня противно екает под ложечкой. У моих друзей верные жены, дети. Глубокий тыл. Вот только я тут один сижу. И Надя там совсем одна в пустом доме. Дергаюсь от злости. Но при ней точно такой разговор не состоится. А он нужен! И так все зашло слишком далеко. И до самого Бердянкина докатилось.

— Кто из вас, куриц, недавно общался с Леной Бердянкиной? — грозно смотрит на женщин Кирсанов.

Юля еле заметно мотает головой, даже не обращая внимания на странное обращение. А вот госпожа генеральша смотрит на супруга негодующе.

— Сережа, это что за допрос?

— Я спрашиваю, вы отвечаете. Это понятно, Александра Андреевна?

— Мы с ней вчера столкнулись в школе. Я Лешу забирала, а она за внуком заехала. Пять минут поговорили…

— Ну я понял, — крякает Бек. — Пять минут — и Асисяю карьеру в унитаз спустила. Молодец…

Кирсанов говорит резко. Нарочито медленно тянет слова. Значит, матерится мысленно. А я выдыхаю с облегчением. Друзья не сдали и это главное. А бабьи сплетни… Ну куда от них деться? Всегда были, есть и будут.

— Да все нормально, Бек, — прерываю я генеральский выговор. — Давно следовало уйти.

— Я ничего не понимаю, — тянет Юлия. И выбравшись из спасительного кокона, смотрит на меня серьезно. Бизнес-стерва просыпается. Ховайся, кто может.

— А что тут понимать? — рявкает Кирсанов. — Александра Андреевна обсудила с Леной Бердянкиной Славкину Надежду. Та доложила мужу. А дядя Костя наш решил поиграть в борца за нравственность. И выдвинул Асисяю ультиматум. Или служба, или дружба. Надежда, то есть…

— Слава, а ты? — охает Юля, поднимаясь с дивана.

Сейчас опять начнется. Иди к нам штаны просиживать. Начальником какой-то там безопасности. Только я в этом ни черта не понимаю. И от сидячей работы с ума схожу.

— Написал рапорт, Юль, — замечаю равнодушно. — Я женюсь на Надежде, как бы вам всем ни хотелось обратного. И постараюсь сделать это как можно скорее.

— Слава! — охает Крепсиха. Вижу, как ей нелегко дается разговор. — То есть когда я тебя звала к нам в корпорацию и место хорошее предлагала, ты наотрез отказался из-за службы. И мы поняли твое стремление сделать карьеру и дорасти до генерала. А сейчас ты все бросаешь из-за какой-то девки? Я не понимаю…

— А это и не обязательно, Юлия Владимировна, — отрезаю, поднимаясь из кресла. — Я уже все решил и не отступлюсь.

Устало бреду к дверям.