Личная слабость полковника Лунина (СИ) - Волкова Виктория Борисовна - Страница 27

— Нарываешься, — угрюмо цедит муж.

И ухватив меня за плечи, крепко целует в губы. Отстраняется неохотно.

— Все. Иди. Иначе передумаю.

Вместе с Любой спешу к стеклянным дверям. Сердце щемит от нестерпимой боли. Как по живому режу, но и остаться не могу. Больше всего хочется вернуться и броситься на шею любимому мужчине. Жить вместе и никогда не расставаться.

Но наш брак обречен. Ничего не получится.

Спину сверлит тяжелый Лунинский взгляд.

«Не поворачивайся!» — приказываю себе. Иначе не совладаю с собой. Вернусь и пиши пропало. Вот только я не проститутка и никогда ею не была. А кто так думает, пусть идет лесом.

— Надя! — слышится сзади голос мужа. — Подожди!

Оборачиваюсь, как на выстрел.

— Что? — охаю обалдело.

— У меня есть предложение… — быстрым шагом Слава пересекает холл.

— Какое? — смотрю строго.

— Возьми меня с собой, девочка. Иначе я до утра не доживу. Сдохну тут без тебя.

Вглядываюсь в мрачное лицо, в глаза, где плещется самое настоящее горе. И словно смотрюсь в зеркало. Сама такая же.

— Ладно, молодожены, решайте, — торопливо бросает Манучаров. — Надя, ты с нами?

— Она со мной, — технично берет мою руку в свои Лунин и просит. Нет, скорее приказывает: — Подбросьте нас до вокзала, Тимур Семенович.

— Слава, — пытаюсь вырваться. — Не сходи с ума. Пожалуйста.

— Все, Надя. Молчи, — рычит на меня полковник и снова обращается к Тимуру: — Так подбросишь? Водилу своего звать не хочу. Надо по-тихому свалить.

— Да поехали, — пожимает плечами Манучаров. — Все равно по пути.

И смотрит на нас с таким состраданием, словно точно знает, как это больно — расставаться с любимым человеком.

Всю дорогу до Казанского мы едем молча. Слава что-то ищет в телефоне и с кем-то переписывается. А мы с Любой сидим, взявшись за руки.

— Все будет хорошо. Он любит тебя, — шепчет она, сжимая мои пальцы. Порывисто целует меня на прощанье в обе щеки. — Хороший мужик. Надо брать.

Хороший, конечно, кто бы спорил! Вот только относится ко мне как к последней девке.

Муж подает руку, помогая выйти, да так и оставляет в своей лапище мою ладошку.

— Наш поезд через пятнадцать минут с первой платформы отходит, — заявляет он решительно.

— Слава, — останавливаюсь как вкопанная. — Что происходит? Куда ты меня везешь?

Краем глаза кошусь на стоящие рядом машины. Хитрый Манучаров, видимо, ждет, когда закончатся наши переговоры. Занятой человек. А с нами нянчится. Стыдно-то как, господи!

— Ну как куда! — вздыхает муж. И улыбается во все тридцать два. — К матери едем к моей.

— К матери? — повторяю я еле слышно. — Зачем?

— Ну как зачем, Надь, — теряет терпение Слава. — Должен же я познакомить ее с любимой женщиной. Я с тобой до глубокой старости жить собираюсь…

— Почему ты принял меня за гулящую? — вырывается главный вопрос.

— Тебя только это интересует, других ко мне претензий нет? — рычит Лунин.

— Ты идеальный. Только думаешь обо мне плохо, — всхлипываю я.

— Тогда едем и дорогой все обсудим, — заявляет Слава и добавляет напряженно: — Согласна?

Киваю, стараясь не разреветься.

— Вот и отлично, — улыбается муж, чуть смягчившись. Обнимает меня за плечи и, повернувшись к крутой черной иномарке, машет. Дескать, все нормально! Уезжайте!

Вытирая набежавшие слезы, растягиваю губы в улыбке. Взмахиваю рукой. И тут же обе машины сигналят нам на прощанье. Длинные гудки разносятся по всей площади. Их подхватывают другие водители, не понимающие, в чем дело, но готовые на любой кипиш.

— Идем, малыш, — шепчет мне на ухо Слава. — Паровоз ждать не будет.

Запыхавшись, перевожу дух в купе. И тут же оказываюсь в объятиях мужа, вошедшего следом.

— Ну вот и успели, — шепчет он, слегка врезаясь в меня. Прижав к себе, целует за ушком. Ладони нежно скользят по плечам, гладят мои руки, а затем ложатся мне на живот широкими крыльями. — Все хорошо, Надюшенька. Вот и поехали потихонечку.

Муж помогает снять ненавистную Юлину шубу. А я быстрым взглядом мажу по проплывающему за окном перрону и немного обалдело осматриваюсь по сторонам.

Просторное купе в мягком вагоне. Я в таком никогда не ездила. В одном углу у окна кресло, рядом столик, застеленный белоснежной скатеркой и широкая мягкая полка, больше похожая на двуспальную кровать. Сверху еще одна такая же.

— Сколько нам ехать? — поворачиваюсь к мужу. И сразу же попадаю в плен внимательных зеленых глаз.

— Тридцать часов, — вздыхает он и добавляет нарочито весело: — Все успеем обсудить, котенок. И выспимся заодно.

Муж снова тянется ко мне с поцелуем, и я, обвив крепкую шею руками, чувствую тепло крепкого мускулистого тела. Наши губы с мужем почти касаются, а жаркое дыхание Лунина обжигает щеку. Всего какая-то секунда до поцелуя, которому не суждено сбыться. Нарочито требовательно кто-то стучит в купе.

— Да, войдите, — моментально открывает дверь Слава. Пропускает внутрь пухлую смешливую проводницу в красной пилотке и таком же галстучке.

— Здравствуйте, товарищи молодожены! — весело здоровается она. Еще раз проверяет билеты и паспорта. — Ужинать будете? — интересуется, разглядывая нас украдкой.

— Надь, закажи, — велит Лунин, вываливаясь из купе. Резко проводит пальцем по экрану, принимая бесшумный звонок. — Да, бать, — роняет устало. — Уехали мы. Ага. Уже в поезде. Ну какой? Поезд «Москва-Варкутю», уже тю-тю! — фыркает муж раздраженно и дальше говорит что-то тихо. Не разобрать. Да мне и не хочется.

— Меню сейчас принесут из ресторана, — вздыхает проводница, обводя меня внимательным взглядом. — Вы как со свадьбы…

— Так и есть, — улыбаюсь сдержанно. — Сегодня расписались и прямо с банкета рванули.

— Ох, как здорово, — хихикает проводница и замечает со знанием дела: — Небось, к еде и не притронулись?

— Так и есть, — признаюсь весело.

— Тогда скажите, что заказать. Я в ресторан позвоню. Быстрее будет. А то пока они придут со своим меню…

— Жареная картошка, отбивная, томатный сок и какие-нибудь соленья. Две порции, — отвечаю деловито.

— Сразу видно, жена офицера. Все четко и по делу, — уважительно замечает проводница и, продиктовав мой заказ в трубку сотового, спешит на выход.

В купе тотчас же возвращается Слава. Распахивает почти неприметную дверь.

— Надюш, ты в душ первая? — спрашивает, улыбаясь.

Душ? Здесь, в купе? И туалет тоже… Никогда такого чуда не видела и даже не догадывалась. С родителями мы ездили только плацкартом, с Витей на самолете летали в Турцию. А теперь вот еду в люксовом купе с мужем.

«С мужем», — пробую на вкус слово. Муж. Теперь уже законный. И я не Надежда Щербинина, а Лунина. К этому еще привыкнуть надо. А еще со Славой объясниться. Он, конечно никуда не денется. Такого мужика прогнать невозможно. Упертый товарищ. Наглый, как и говорила Юна.

— Я бы с удовольствием искупалась, — вздыхаю тоскливо. — Только нам переодеться не во что.

— В ванной халаты, — заговорщицки шепчет Слава, указывая на открытую дверь. — Иди, жена, — хмыкает довольно. И когда я нерешительно поднимаюсь с места, легонько шлепает меня по попе. — Может, вместе искупаемся, — сгребая в медвежьих лапах, шепчет хрипло.

— Слава, — охаю, ретируясь.

А когда выхожу из душа, пытаясь потуже завязать толстый махровый пояс, то на столе уже стоит блюдо с закусками, пачка томатного сока и бутылка «Абрау-Дюрсо».

— А это откуда? — спрашиваю, ошалело разглядывая легонько тренькающие бокальчики на тонких ножках.

— Комплимент от начальника поезда, — улыбаясь, пожимает плечами Слава.

— Удивительно, — вздыхаю я, понимая, что моя совершенно затрапезная жизнь превратилась в какой-то постоянный праздник.