Клоака. Станция потери (СИ) - Муссен Анна - Страница 30

— Отлично. А теперь идите получать свои пайки, детишки. Нина, — обращается ко мне Грызун, — ты со мной.

Я смотрю на Сергея.

— Тебя отведут и представят Князю. Он тут главный, — говорит он, будто я этого не знаю.

— Не волнуйся, Серый, за свою девулю. Если повезет, эту тебе отдадут обратно!..

Грызун смеется и, гаркая от собственного остроумия, зовет меня следовать за ним.

— Князь похож на адекватного человека, — быстро произносит Сергей. — Потупи взгляд, соглашайся помогать во всем и тебя отправят отдыхать в женскую часть лагеря. Там найдешь Машу. С ней будет полегче.

Я успеваю только кивнуть, когда Грызун орет, растягивая слова, чтобы я шевелила своими булками.

Ладно. Глубокий вздох, грустные глазки, подрагивающие губы, слезы. Жетоны спрятаны в надежном месте. В сумке у меня никто и ничего не найдет. Опасности я не представляю до того момента, пока не встречу Семена. Он расскажет о том, что я доехала до конечной и тогда… А вот теперь пора включать голову и думать. Я забыла о том, что говорилось в письме. Быть внимательнее и сообразительнее.

Ранее мы с Сергеем предположили, что Князь обследует территории Клоаки, пытаясь выбраться из нее, но ведь душегубы специально крадут поезда и заманивают сюда людей. Подстрекатели и Князь в любой момент могут вернуться на поверхность, но они остаются здесь и заставляют простых душегубов рыскать по городу в поисках…

Что же он ищет?..

— Заходи, Ни-на, — опять протягивает мое имя Грызун, когда мы доходим до какого-то здания.— Князь будет рад новой встрече.

Надеюсь.

Однажды я видела, как загнанная в угол мышь набросилась на загнавшую ее в этот угол кошку и…победила! Кот был настолько шокирован сей неподобающим для пищащего создания поведением, что поспешил ретироваться как можно дальше от умалишенной добычи. Как мне тогда показалось, от греха подальше. Потом — уже не помню, правда, кому я об этом рассказала — мне объяснили, что я стала свидетелем проявления того самого инстинкта самосохранения, который дремлет в каждом мало-мальски здравомыслящем существе. И это не тот инстинкт самосохранения, который оправдывается девизом «Моя хата с краю», а тот, при котором гордо заявляешь: «Сгорел сарай — гори и хата!».

Бесстрашие, испытать которое можно, разве что в безвыходной ситуации, когда терять уже попросту нечего — вот что испытывала мышка в тот момент, когда пыталась вгрызться кошке в шею. На ту завораживающую бойню я смотрела со страхом за кота! Никогда бы не подумала и не поверила в то, что маленькое, пищащее существо, способное только грызть провода и разносить всякую заразу, будет так отчаянно сражаться за свою жизнь против того, кто по всем параметрам превосходил ее и в силе, и в росте, и в весе. Это было удивительным открытием.

Я, конечно, не мышь, а Князь, разумеется, никакая не кошка, но я храбрюсь, и умирать не собираюсь. Впрочем, как и накидываться на стоящего напротив меня мужчину с намерением показать свои зубы. Хотя за то, как он без зазрения совести оглядывает меня с ног до головы, улыбаясь крутящимся в голове мыслям, можно было и поскалиться. Пусть улыбка у него и не столь пахабна, как у Грызуна, и не вызывает у меня никакого отвращения, я бы даже сказала, что улыбка у него вполне себе очаровательна, но все равно приятного мало.

Признаться, я представляла Князя немного по-другому. Да и его «тронное место» в моем воображении выглядело иначе, чем в реальности.

Определить возраст Князя нереально. Вроде и не молодой, но еще и не старый. Он принадлежит к такому типу мужчин, которые с возрастом становятся только краше. Я способна назвать несколько известных мне мужчин-актеров, преимущественно импортных, которые вроде бы в молодости ничего особенного собой не представляли, были иногда даже ниже среднего, а вот когда им перевалило лет за сорок… Ух!.. На них теперь хочется смотреть вечно. И не только на экранах телевизоров или на настенных постерах.

Интересно, подростки еще вешают плакаты на стены со своими любимчиками или это смущающие пережитки прошлых поколений?

— Ее привел Сергей? — спрашивает Князь у Грызуна», на секунду отрывая от меня взгляд.

Грызун коротко кивает, подтверждая собственные, недавно сказанные слова. А меня удивляет то, что Князь помнит имя новичка, в лагере обитавшего менее суток. Память хорошая? Или в лагере давно не было новых лиц?

— Ты прибыла ночью, Нина? — обращается Князь уже ко мне, жестом приглашая меня присесть в гостевое кресло у своего стола.

Я уже говорила Сергею, что никогда не была на сборах. Никогда я не отдыхала и в пансионатах, и в детских лагерях. Но из тех же фильмов, показывающих эту сторону молодежной жизни с неким приукрашением, я хорошо представляла себе место, где должен был обитать директор подобных учреждений. Комната, в которую меня привел Грызун, была кабинетом Князя. По-другому и не скажешь. Большой и чистый письменный стол, на котором без компьютера и телефона было пусто, стулья, кресла, шкафы с книгами… Добавить только ковер, и получится бы настоящий кабинет школьного директора.

Только Князь портит общую картину, не особо походя на сотрудника школы.

— Топай, девуля, — говорит Грызун, подталкивая меня к столу.

Да, гостеприимство так и льется через край. Но делать нечего.

Я усаживаюсь на предложенное мне место, чувствуя себя на собеседовании в крутой компании. Князь садится напротив, подпирая голову сомкнутыми в замок руками. Он продолжает разглядывать меня, а на его лице легко читается заинтересованность во мне и в том, откуда я пришла.

— И неужели всю ночь провела на улице? — продолжает он свой «допрос». — Не страшно было одной?

Вот не нравится мне его это «неужели». Князь не играет, сразу дает понять, что врать ему бесполезно. Возможно, он что-то уже обо мне знает. Возможно, кто-то из моих попутчиков рассказал ему обо мне, и теперь он проверяет меня на вшивость. А еще, возможно, я слишком много думаю, и от усталости мне кажется то, чего нет и в помине.

Но решив, что раз уж врать, то врать до конца, я поджимаю губы и дрожащим голосом говорю о том, что мне было очень страшно.

— Было темно… Нигде не было света… Я не знала, куда идти…

— Бояться нужно не темноты, а того, что в ней обитает, Нина, —как-то уж слишком по-философски произносит Князь.

Он знает, что я не ночевала на улице. Точно знает. И пытается до меня это донести. Но зачем? Чтобы посмеяться надо мной? Поиздеваться? Напугать? Или есть причины куда более масштабные, чем те, о которых я думаю?..

— Но бояться тебе больше нечего, Нина. Всем, кто к нам присоединяется, я гарантирую защиту.

— К «нам» — это к душегубам?.. — осторожно интересуюсь я.

Интересно, кто первым стал так себя называть? Или кто-то называл так других? Почему именно такое название? Оно ведь… Оно ведь отталкивающее. Говорящее. Какое-то…неправильное.

Князь громко смеется.

И даже смех его, как и улыбка, звучит очаровательно. Приглушенно и успокаивающе.

— Ты чувствуешь иронию, да? — сквозь смех спрашивает он и даже поддевает пальцем проявившуюся у глаз слезинку. — Я не знаю, кто первый придумал это название, но оно так крепко закрепилось за жителями этого места, что мне приходится с этим мириться.

— Вы сказали «жители этого места»… А где мы?

Все и всегда нужно узнавать от первых лиц. Можно разузнать кое-что от других, подслушав сплетни и чужие разговоры, но для того, чтобы собрать всю информацию в один большой фрагмент, нужно услышать и вариант «начальника».

— У города нет официального названия, но оно обзавелось собственным именем благодаря тем, кто, как мне кажется, стал называть душегубов «душегубами». Наверное, тому человеку нравилось давать другим клички.

Почему «человеку», а не «людям»?

— Клоака, — продолжает Князь. — Так этот город кто-то назвал, будто смеясь над теми, кому пришлось бы в нем жить.

— Канализация…